Великое Лихо - 2 - Сергей Волков

- Вот и пришли! - объявил наконец Выек, когда уже почти стемнело, и путники вышли к заваленному упавшими деревьями оврагу, в котором ещё серели глубокие сугробы.

- Это куда ж? - удивился Луня, озираясь.

- Счас увидишь... невидаль. - загадочно пообещал Выек и махнул рукой: - Лезь за мной, сторожись только - скользко тут.

Луня следом за похожим в своей одёже на странного зверька-мохнача Выйком начал спускаться по мокрой глине вниз, на самое дно оврага, в снег и бурелом. Едва не упав пару раз и чуть было не оставив на остром сучке поваленной лесины глаз, Луня съехал, цепляясь за гибкие ветки, вниз и остановился возле своего провожатого.

- Тута это. - сообщил ему Выек, кивая на неприметную нору в склоне оврага, надежно загороженную от чужого глаза кустами, буреломом и всяким лесным сором.

Луня присмотрелся, принюхался - и почуял чары. Нелюдскими наговорами несло из норы, и таилась в ней чарная сила, но безвредная, слепая, похожая на чары макового цвета. Как говорил Шык: "Кому во вред, кому в пользу, главное - умеючи..."

- Пошли! - кивнул Выек, подталкивая Луню к норе: - Счас у нас, дома окажемся!

- Как так - окажемся? - насторожено спросил Луня, слегка побаиваясь мало ли что: - Может, подземельный проход тута?

- Нет! - усмехнулся Выек: - Ладно, скажу: Когда с нелюдью мы ратились, стакнулись с какими-то невиданными. Сами росточком малы, словно пеньки, ухи у них большие, что лопухи, шерстью поросшие, нос долог, а личина маленькая и сморщенная, как кулачок старуший. Они в норах под корнями древесными живут, масло едят, что из корней сочится, в лунные ночи на полянах гнилушки кучей свалят - и танцуют кругом, хороводятся. Мы их корневиками нарекли. Вреда от них никакого, а польза большая. Умеют корневики чары накладывать на норы свои. Залезешь в такую нору - и вмиг в другой окажешься, за много дней пути от первой. Вот такое чудо, хвала богам! А то иначе как же мы до темна добрались бы, я ж говорил - мы на семидицу на восход от гор живем, это отсюда почти две семидицы к закату, не ногами же пехать! А ты и запамятовал?

Луня про себя обозвался лабибудой - и впрямь ведь мимо ушей Выйковы слова про то, сколько до распадка, где Корчи ныне живут, пропустил! А все от дум тревожных - и про то, где Шык с Зугуром, может и не живы, не приведи Род, и про то, что два года с гаком, похоже, по Ортайгу плыли, и о Руне мысли... Выек обмолвился - ждет, помнит, стало быть!

Вслух же Луня сказал:

- Дивную норку ты мне кажешь! Веди давай, а забыл я или не забыл слова твои - про то после поговорим!

Выек хмыкнул и шагнул к черному зеву, раздвигая мокрые ветки кустов. Луня полез следом, пригнулся, втискиваясь в малый для его роста проход, и тут же почувствовал, как неведомая сила начала обволакивать его, крутить и вертеть, по рукам и ногам волнами пошла слабость, в глазах замерцали огоньки, и словно ниоткуда, пришло видение: полянка в лесу, яркие звезды, низко-низко над черными верхушками деревьев висит огромная, голубовато-желтая Луна, а по невысокой траве прыгают беззвучно небольшие ушастые и носатые то ли человечки, то ли зверушки. И пение звучит, тихое и таинственное...

- Поберегись! - заорал вдруг над самым ухом Выек. Луня сжался, пригнул голову и тут его несильно швырнуло вперед, он пролетел мимо Корчева внука, споткнулся (уж не об подставленную ли Выйком ногу?) и кубарем выкатился на кочковатую прогалину между деревьями, врезавшись со всего маху лбом в бревенчатую стену искусно пристроенного к вековой лесине и скрытого её ветвями приземистого дома.

Треснулся так, что аж в голове зазвенело. В доме послышался топот, хлопнула дверь, и из-за угла на прогалину выскочил высокий бородатый мужик с факелом в одной руке и широким, коротким мечом - в другой. За его спиной замелькали ещё люди, но Луня, ослепленный ярким светом факела, не сразу смог их разглядеть.

Бородач шагнул вперед, занося меч над сидящим на заднице и опешившим Луней, грозно рявкнул:

- Кто таков?

- Да это Луня-Влес, что с волхвом Шыком у нас в старом Доме гостили! И я с ним! - послышался ехидный голос подошедшего Выйка: - Гостя вот вам привел, а он, ха-ха, упал маленько!

Луня, помотав ушибленной головой, встал, придерживаясь за стену дома, поклонился стоящим:

- Здраве будьте, родовичи! Не чаял уж с вами и свидится!

- И ты здрав будь, Луня-Влес! - степенно ответил бородач: - Я - Птах, а это вот...

- Ок-койя! - перебил его очень знакомый звонкий девичий голосок, и от слова этого все внутри Луни перевернулось вверх тормашками, ноги враз стали слабыми, гулко ударило в ушах сердце, словно чародейская манка в пещере Алконоста: тук-дук, тук-дук, тук-дук...

Из-за спины Птаха показались три женщины, что выбежали встречать незваного гостя вместе с хозяином. Все с луками, стрелы на тетивах. Одну, смуглую и гибкую, Луня раньше не видел, другую, рыжеволосую и полную, угадал - Свирга, мать Руны.

А третьей... Третьей была сама Руна, похудевшая, совсем тоненькая в облегающей кожаной рубашке поверх длинного шерстяного платья. Отросшие волосы по родскому обычаю заплетены в недлинную ещё косу, на висках покачиваются обережные кольца-колты, а на шее серебриться светинья подвеска с зеленоватым камнем - его, Луни, подарок.

И глаза - под стать подвеске, серо-серебристые, с зеленью, большие, завораживающие, чарующие и... чуть насмешливые!

Луня спохватился - а он-то, грязный, как кнур, чумазый, на лбу шишка, словом, чумиля чумилей! Да ещё как кубарем летел - вспомнить срамно! Опростоволосился, дурень, а все Выек, злыдень, виноват! И зачем ему надобно было ножку Луне подставлять? Ну да ладно, спросить про это Луня ещё успеет, а пока...

- Прошу в дом входить, гость дорогой! - сунув меч за пояс и улыбаясь, Птах шагнул к луне, положил руку на плечо, повлек за собой: - Говоришь, свидится не чаял? А уж мы-то тебя в живых и вовсе не держали, Руна вон все глаза проплакала...

- Дядька Птах! - оборвала его застеснявшаяся Руна, шедшая с другого боку с Луниным дорожным мешком в руках. Луня улыбнулся - он говорила по-родски, но очень смешно - мягко, растягивая слова, так, что получилось: "Тьят-тько Пьт-та-ах!"

Свирга и вторая женщина с луком, судя по всему, Птахова жена Ваят, поклонившись Луне, пошли сзади, о чем-то переговариваясь с Выйком. Луня, пока обходили дом, огляделся - да, распадок укромный. Все, как Выек обрисовал: вон и балаган, вон - землянки, оттуда спешит к ним ещё одна женщина, высокая, седокудрая. "Это, должно быть, Улла, жена давно погибшего в Черном лесу Стахна, Выйкова мать!", - подумал про себя Луня.

Вошли в избу.

Под ноги сразу бросилась целая стайка разномастных ребятишек, мал-мала меньше. Были они настолько непохожи друг на друга, что с трудом верилось в их родство. Малышня с удивлением рассматривала гостя, жалась за юбки матерей, потом один мальчонка, постарше, белоголовый и конопатый, набравшись смелости, спросил: