Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Только благополучно выйдя на улицу, она снова смогла свободно дышать. Подошел десятник с её подругой. Внимательно осмотрел старика, тщательно обыскал его карманы и нашел сложенный кусок фольги, который они не заметили. В нем была щепотка «белого порошка».

— С этого можно получить два гонконгских доллара, — сказал он, прекрасно зная, что доза стоит все шесть долларов четыре цента. — Мы их разделим: семьдесят процентов мне, тридцать вам двоим.

Однозубая Ян для приличия поспорила. Договорились, что он постарается выручить три доллара десять центов, шестьдесят процентов оставит себе, сорок отдаст им. Удовлетворенный, он удалился.

Когда женщины снова остались одни, старуха помоложе стала просеивать мусор.

— Что ты делаешь? — спросила Однозубая Ян.

— Да вот хочу проверить билеты, Старшая Сестра. Зрение-то у тебя не очень.

— Ну давай, — пожала плечами Однозубая Ян. — Здесь я уже убрала, пойду вон туда. — Своим грубым пальцем она указала на груду мусора под рядом сидений.

Другая старуха поколебалась, а потом потащилась за ней, и теперь Однозубая Ян чуть не фыркала от радости, понимая, что она в безопасности.

«Завтра снова зайду туда. Скажу, что с желудком нехорошо. Заберу свое богатство и домой. Ну и что же мне делать с такой кучей денег?

Первым делом надо заплатить аванс за два платья как у гуйлао для Третьей Внучки взамен на половину её доходов за первый год. Она станет прекрасной шлюхой в дансинге „Гуд лак".

Второй Сын больше не будет горбатиться чернорабочим на стройке на Коутуолл-роуд. Он, Пятый Племянник и Второй Внук станут строителями. В течение недели мы внесем аванс за участок земли и начнем строить дом...»

— Ты, похоже, очень довольна, Старшая Сестра.

— Ох, Младшая Сестра, конечно. Кости болят, мигрень, как всегда, мучает, желудок расстроен, но я жива, а тот старик мертв. Это урок богов. Беру всех богов в свидетели: когда я сначала увидела его, в самый первый раз, решила, что это мой муж. Он умер, когда мы бежали из Шанхая пятнадцать лет назад. Ну, думаю, привидение! Чуть богу душу не отдала: ведь они с этим стариком ну просто близнецы!

— Айийя, какой ужас! Какой ужас! Привидения! Все боги обороните нас от привидений!

«О да, — думала Однозубая Ян, — привидения — вещь ужасная. Так о чем это я? О да... Тысячу оставлю на кинеллу на следующую субботу. А из того, что выиграю, куплю... Зубы себе вставлю! И-и-и, вот будет здорово», — хотелось ей крикнуть вслух, и от сдерживаемого удовольствия она чуть не грохнулась в обморок.

Всю жизнь, всю её жизнь, с четырнадцатилетнего возраста, когда приклад маньчжурской винтовки вышиб ей зубы во время восстания против иноземной династии Цин, её называли Однозубой. Ян всегда терпеть не могла эту кличку.

«Но теперь... о боги, будьте свидетелями! С того, что выиграю в следующую субботу, вставлю зубы, а ещё куплю две свечи и зажгу в ближайшем храме в благодарность за такой хороший джосс».

— Я сейчас упаду, Младшая Сестра, — простонала она, действительно чуть не теряя сознание от восторга. — Не могла бы ты принести мне воды?

Та, ворча, пошла за водой. Однозубая Ян на минуту присела и позволила себе расплыться в довольной улыбке, ощупывая языком десны.

«И-и-и, когда я выиграю, а выиграю я довольно много, поставлю себе один золотой зуб, прямо по центру. Как бы не забыть... Златозубая Ян — звучит неплохо, — думала она и мудро не стала произносить это вслух, хотя была совершенно одна. — Да-да, Досточтимая Златозубая Ян, основательница империи „Ян констракшнз"...»

68

18:15

Суслев неудобно скрючился на переднем сиденье маленького автомобиля, принадлежавшего Эрни Клинкеру. Они тащились вверх по склону. Все окна запотели, а дождь лил сильнее и сильнее. Смытые с крутых отрогов грязь и камни делали езду опасной. По дороге они уже видели две небольшие аварии.

— Боже мой, святые угодники... Может, лучше заночуешь у меня, старина? — предложил Клинкер. Вести машину было тяжело.

— Нет, не сегодня, — раздраженно буркнул Суслев. — Я уже говорил, что обещал Джинни, а сегодняшняя ночь — последняя.

С того времени как полиция нагрянула на судно, Суслев пребывал в ярости и никак не мог избавиться от непривычного страха. Он страшился вызова в Главное управление полиции, и катастрофических последствий перехвата расшифрованной радиограммы, и возможного неудовольствия Центра — из-за потери Воранского, приказа убираться из Гонконга, уничтожения радиооборудования и того, что случилось с Меткиным. А теперь ещё должен прибыть Коронский, и, возможно, придется похищать Данросса. «Слишком много пошло наперекосяк в этом рейсе, — думал он, холодея. — И я слишком долго играю в эту игру, чтобы тешить себя иллюзиями». Его не успокоил даже разговор по телефону с Кроссом во время пятого заезда.

— Не волнуйся, это обычный вызов, Грегор. Несколько вопросов о Воранском, Меткине и тому подобном, — сказал ему Кросс, изменив голос.

— Kristos, что значит это твое «тому подобном»?

— Не знаю. Это приказ Синдерса, а не мой.

— Лучше прикрой меня, Роджер.

— Ты прикрыт. Послушай, насчет похищения: идея эта очень скверная.

— Они хотят, чтобы оно было подготовлено, так что помоги «Артуру» сделать все, что нужно, а, пожалуйста? Если ты не сможешь задержать наш отход, мы провернем это, когда будет приказано.

— Я рекомендую отказаться от похищения. Это моя зона ответственности, и я реко...

— Центр дает добро, и если поступит приказ, мы выполним его! — Суслеву хотелось посоветовать Роджеру Кроссу заткнуться, но он был осторожен, не желая обижать лучшего агента в Азии. — Мы можем встретиться сегодня?

— Нет, но я позвоню тебе. Как насчет «четверки»? В десять тридцать? — «Четверка» теперь стала кодовым названием тридцать второй квартиры в Синклер-тауэрс. «Десять тридцать» значило «половина десятого».

— Разумно ли это?

До него донесся характерный сухой уверенный смешок.

— Почему нет? Неужели эти болваны придут снова? Конечно разумно. Я гарантирую!

— Хорошо. Там будет и «Артур». Нам надо утвердить план. Клинкер вильнул, чтобы не столкнуться с подрезавшим его такси, и выругался, потом со скрежетом переключил передачу, вглядываясь вперед через ветровое стекло, и снова привел машину в движение. Суслев протер со своей стороны запотевшие стекла.

— Проклятая погода, — проворчал он, думая о другом.

«Как быть с Травкиным? Тупица, мразь безродная, надо было так вылететь из седла, уже пройдя финишный столб. Я думал, он победит. Полный болван! Настоящий казак никогда не попал бы в такую историю. Теперь придется сбросить его со счетов. Его и старую развалину, княгиню с переломанными костями.

Но если со вторником сорвалось, как заманить Данросса на квартиру завтра? А это нужно сделать или сегодня вечером, или завтра. Самое позднее — завтра вечером. Это должен организовать „Артур" или Роджер. В нашем плане по Данроссу основные действующие лица они.

И я должен получить папки — или Данросса — до ухода. Или то, или другое. Это единственное, что может реабилитировать меня перед Центром».

Бартлетт и Кейси вышли из струановского лимузина у «Хилтона». Сверкая галунами, швейцар-сикх[330] в тюрбане раскрыл над ними уже ненужный зонт — далеко выдающийся навес защищал их от сплошной стены дождя.

— Я буду здесь, сэр, когда вы освободитесь, — сказал водитель Лим.

— Отлично. Спасибо, — ответил Бартлетт.

Они поднялись по ступеням на первый этаж, а потом на эскалаторе в фойе.

— Что-то ты все время молчишь, Кейси, — проговорил он.

За всю дорогу от ипподрома они не сказали друг другу почти ни слова, каждый был погружен в свои мысли.

— Ты тоже, Линк. Я подумала, что тебе не хочется разговаривать. У тебя был какой-то отсутствующий вид. — Она неуверенно улыбнулась. — Может, из-за всего этого возбуждения.

— День был замечательный.

— Ты считаешь, Тайбаню удастся это провернуть? Приобретение контрольного пакета «Дженерал сторз»?

— Понедельник покажет. — Бартлетт подошел к стойке администратора. — Будьте любезны, мистера Банастасио.

— Минуточку, пожалуйста, — проговорил симпатичный евразиец — помощник менеджера. — О да, он снова сменил номер. Теперь он в восемьсот тридцать втором. — Он передал Бартлетту внутренний телефон. Тот набрал номер.

— Да?

— Винченцо? Линк. Я внизу.

— Привет, Линк, рад слышать твой голос. Кейси с тобой?

— Конечно.

— Вы не подниметесь?

— Идем. — Бартлетт вернулся к Кейси.

— Ты уверен, что мне тоже нужно идти?

— Он попросил, чтобы я пришел с тобой. — Бартлетт направился к лифту, думая об Орланде, об их свидании сегодня, о Блицманне и Горнте, о Тайбэе и о том, не спросить ли у Данросса позволения взять Орланду с собой. «Черт, жизнь стала сложнее». — Это лишь на несколько минут, — сказал он. — Потом едем на коктейль к Тайбаню. Выходные обещают быть интересными. И следующая неделя тоже.