Солнечный огонь - Стивенс Френсис

Отуэй, всемирно известный естествоиспытатель и исследователь, сверкал круглыми очками в черепаховой оправе на не менее круглом лице, обычно лучащемся весельем. Он шагал вслед за молодым Сигзби, чья жизнь до этого путешествия не отличалась разнообразием. Теперь он с готовностью шел навстречу любому приключению.

Шествие замыкал мистер Терон Нарцисс Теллифер, оказавшийся в арьергарде, надо заметить, не из боязливости, а потому что чуть задержался, любуясь видом на озеро. Высокий и худой, он то и дело поворачивал серьезное и довольно меланхоличное лицо назад, ибо цвета воды и неба завораживали его куда сильнее, чем ожидающие впереди чрезвычайные происшествия. Надо было очень хорошо знать Теллифера, чтобы понять, почему друзья предпочитали величать его по инициалам, сочтя их самым верным для него прозванием.

Так, разомкнутым строем, друзья достигли конечной цели путешествия, как и все те, кто мужественно устремился к вершине пирамиды, оставив лодки гнить у ее подножия.

Тем временем солнце уверенно падало за горы на западе. Огромная тень от пирамиды накрыла восточную часть озера, погрузив берега во тьму. Лестница затянулась пеленой быстро сгущающихся сумерек.

Глава 3

SCOLOPENDRA HORRIBILIS

Первое настоящее свидетельство того, что пятеро исследователей действительно были не одни на рукотворном каменном острове, прилетело на крыльях звука. Поначалу тихого, чуть слышного. Но скоро ставшего неприятным, болезненно навязчивым.

Кто-то играл на флейтах, дуэтом выводя странную мелодию — монотонную, минорную, в одной и той же октаве. Менялся только ритм, то медленный, то быстрый. Бесконечное повторение нескольких однообразных нот.

Было сложно определить, где именно играют. Сперва казалось, что музыка доносится откуда-то сверху, затем путешественники могли бы поклясться, что она исходит из самой лестницы или сочится сквозь нее.

Никто не решался заговорить. Как бывает в тропиках, внезапно погасли последние лучи заката. На иссиня-чер-ном небе замерцали огромные звезды. Легкий бриз сменился холодным ветром. Пирамида темной горой нависла над друзьями, и лишь вокруг ее плоской вершины снова забрезжило слабое, еле заметное сияние.

— Может, не пойдем? — Отуэй невольно задал вопрос шепотом, хотя, если не считать необычных звуков флейт, иных признаков жизни вокруг не наблюдалось.

Из черноты донесся ответ Теллифера, сопровождаемый неуверенным смешком:

— А у нас получится повернуть обратно? Все, кто сюда пришел, повиновались странному зову из глубин пирамиды. Вот так…

— Пошли, говорю, — не обращая на него внимания, скомандовал Уэринг. — Выясним, что там творится.

— Все, хватит болтать! — нетерпеливо вставил Сигзби. — Мы сможем прокрасться наверх. Надо поглядеть, во что мы ввязались.

Они вправду пошли, очень тихо и настолько быстро, насколько позволяла воцарившаяся кромешная тьма. Компания не забыла прихватить с собой светильник, но включить его никто не осмелился. К тому же Отуэй запретил даже изредка пользоваться карманными фонариками, напомнив, что в любой из построек справа или слева может прятаться невидимый враг.

По мере приближения к вершине, ступени не только становились все уже, но теряли былую гладкость. Путешественники нередко чертыхались вполголоса, спотыкаясь на выбоинах. Уэринг не преминул заметить, что им только в разведку по нейтральной полосе ходить — боши[2] тут же откроют огонь, обнаружив свое местоположение.

Стоило репортеру это произнести, как его нога провалилась в очередную дыру. Жертвы недавней насмешки были мгновенно отмщены, так раскатисто загрохотало его снаряжение и настолько громко он выругался, когда упал на ладони и колени. Таящаяся где-то рядом угроза ничуть не помешала спутникам огласить пирамиду сдавленным смехом.

Однако ни одна из этих вольностей и случайностей не навлекла на них беды. Монотонная мелодия продолжала литься. Они шли к вершине, и навязчивое облигато[3] становилось все пронзительнее и четче. Наконец им осталась всего дюжина ступеней. Лестница, сузившаяся здесь до двух метров, обрела неожиданно резкий наклон.

Отуэй приказал остальным ждать и начал подниматься по конечному отрезку в одиночку. Стоящие внизу путешественники видели, как на фоне призрачного белого свечения, венчающего пирамиду, исчезает смутный силуэт его головы, а затем и тела. Отуэй передвигался ползком, плотно прижавшись к ступеням.

Минуло долгих пять минут, прежде чем они увидели его вновь, но теперь он стоял во весь рост. В темноте они вроде бы различили, что он манит их к себе. Потом он опять исчез.

Всех мучил вопрос, точно ли это был Отуэй, а не какой-нибудь недруг — человек или чудовище. Терзаясь предчувствиями и сомнениями, друзья поползли по узкой лестнице и добрались до цели.

Первым на широкой плоской площадке, окаймляющей верхушку, очутился Уэринг. В белом свечении, ярким потоком исходящем из отверстия в центре, он увидел, как к внутренней части площадки, припав к полу, движется чья-то фигура.

Убедившись, что это действительно Отуэй, корреспондент беззвучно поспешил в его сторону. Через плечо замершего у края площадки естествоиспытателя он поглядел вниз. И, со свистом набрав в грудь воздух, опустился на колени. Положив ружье на камень и вцепившись в него обеими руками, Уэринг продолжал наблюдать.

Постепенно к ним присоединились остальные. И вот уже пять загорелых, удивленных лиц нависли над полым центром пирамиды.

Восьмисторонняя вершина оказалась стеной вокруг открытого пространства в полсотни метров в ширину и примерно пятнадцати в глубину. Со своей позиции они видели, что внутрь этого углубления под углом к восточной части ведет крутая лестница.

В целом место напоминало сад. По периметру центральной зоны в земле, насыпанной за низким парапетом из желтого камня, росли фруктовые деревья, цветущие кусты и невысокие изящные пальмы. Но путешественников, тем не менее, ошеломило не это.

Они не могли оторвать взгляд от двух фигур в середине сада, извивающихся в ритме странного танца возле лежащего на восьми выстроенных в круг тонких колоннах предмета — массивного и излучающего белесое сияние.

Одна из танцующих фигур принадлежала женщине. Ее волосы ниспадали на плечи необузданными рыжевато-золотистыми завитками. Руки и ноги были обнажены. Единственное одеяние, пятнистая шкура ягуара, закрывало ее тело от плеч до середины бедер. Женщина не носила украшений, но шкура скреплялась золотыми цепочками и была оторочена крошечными золотыми подвесками. В янтарной копне волос искрился и сиял венец из похожих на звезды драгоценных камней.

У губ женщина держала маленький музыкальный инструмент из золотистого тростника, похожий на многоствольную флейту Пана. Она дула в его трубки, и оттого казалось, что звучит дуэт из обычных флейт.

Ее партнер был огромным демоном во плоти, олицетворением Ужаса. Вряд ли кто-нибудь сумел бы определить его настоящий размер. Бесчисленные, схожие с когтями конечности мелькали в танце с ошеломляющей скоростью.

По форме существо напоминало могучего змея. Но вместо бочкообразного туловища, обтянутого чешуей, оно обладало телом, составленным из узких плоских сегментов песочного цвета, и каждый из них украшала — или уродовала — пара пугающих когтей, острых как ножи, изогнутых, смертоносных. Временами это бледно-желтое чудовище растягивалось во всю длину, покрывая половину площадки узором из мельтешащих сегментов. Его передняя часть то опускалась, то вновь поднималась, скручиваясь в спираль, и жуткая голова высоко парила над танцовщицей.

В эти мгновения казалось, что, распрямись адское создание чуть больше, его глаза очутятся на уровне глаз расположившихся над площадкой наблюдателей. Ибо глаза у него были, хотя лицо отсутствовало. Два огромных желтых диска без сетчатки и зрачков смотрели с выпуклой блестящей пластины, будто состоящей из сплошной кости. Воздух над ними рассекала пара чуть ли не метровых сяжков, похожих на кнуты. Под пластиной, на месте рта, располагались две пары гигантских жвал, издававших сухой треск при смыкании. Поднимаясь над площадкой, голова раскачивалась в разные стороны, и создавалось ложное впечатление, что чудовище слепо. Потом оно стремительно падало к ногам женщины, вновь образуя отвратительный узор.