Солнечный огонь - Стивенс Френсис

— На край не ступать, — сказал он товарищам, хотя сам, казалось, шагнул вперед со всей опрометчивостью.

Но на самом деле он был очень осторожен. Вокруг колонн он насчитал шестнадцать каменных плит. Восемь из них представляли собой цветные пятиугольники. Они перемежались с узкими продолговатыми камнями, каждый из которых лежал как раз у основания колонн, словно колесные спицы. Никто не знал, попал ли Теллифер в единственную ловушку или же все пятиугольные плиты могли поворачиваться под весом наступившего на них. А если сработает продолговатый камень, жертва полетит прямо в ближайший столб и никак не в яму.

Уэринг беспрестанно обдумывал ситуацию. Инстинкт подсказал ему, что камни-спицы относительно безопасны. Он заскочил на один из них и, вцепившись рукой в колонну, заглянул внутрь ямы.

Остальные не спешили приближаться. Они знали, что дюжего корреспондента и чудаковатого эстета связывает крепчайшая дружба. Было нечто глубоко трагичное в том, как великан Уэринг простер руку над пропастью, поглотившей дорогого ему человека.

Послышался протяжный, дрожащий вздох. Уэринг заговорил заметно срывающимся голосом:

— Хорошо тебе там? Черт побери, ТНТ! В следующий раз услышу твой предсмертный вопль, остановлюсь покурить и только потом кинусь на подмогу! Что не отвечаешь? Горло сорвал?

Все еще не забывая про вдруг ставший неуместным трагизм ситуации, остальные приблизились к краю вслед за Уэрингом.

Иными словами, Отуэй и Джон Б., приметив, как это делал журналист, тоже подошли к яме. Не столь наблюдательный юный Сигзби просто постарался не наступать на камень, отправивший Теллифера вниз. Он поставил ногу на соседний пятиугольник и с опаской шагнул вперед.

Древние строители, трудившиеся над площадкой, превосходно знали свое дело. Заостренные внешние кромки плит на полу были плотно пригнаны к основной кладке, служившей им опорой. Но стоило яхтсмену лишь немного нарушить равновесие, и ловушка сработала. Сигзби тщетно попытался отступить. Поняв, что все напрасно, он просто опустился на камень и скатился по сорокапятиградусному уклону в яму к Теллиферу.

Как только он исчез с глаз, танцовщица огорченно вскрикнула, хотя до этого предпочитала молчать. Затем она пробежала по одному из прямоугольников и тоже схватилась за колонну, стараясь высмотреть Сигзби.

Наверху, под светящейся глыбой, яма представляла собой восьмиугольник, но ее дно было вырезано в форме круглой чаши, чьи ярко-оранжевые стены постепенно чернели и тонули в кромешной тьме. Глубины в ней было от силы метра четыре.

В самом центре, скрестив руки на груди, стоял Теллифер и завороженно смотрел на нижние грани светящейся массы над собой: на лице его читался неподдельный интерес, и ничто не могло отвлечь его от созерцания — ни сложность положения, ни негодование друга. Он видел лишь льющийся сверху свет. Когда к нему, сбив эстета с ног, свалился Сигзби, успевший опять подняться ТНТ был откровенно раздражен из-за того, что его размышления прервали, а не по причине чувствительного удара по лодыжкам.

Впрочем, уже через секунду он возвел зачарованный взор горе.

Сигзби, печально застывший за его спиной, прервал поток посыпавшихся сверху вопросов едкой тирадой:

— А мне почем знать? Его и спрашивайте. Я ничего не вижу, кроме белого света, от которого у меня болят глаза. Эй, парни, может, кинете мне трос или еще какую веревку и вытянете меня наружу? Теллифер пусть здесь торчит, раз ему вид так полюбился. А вот я ничего особенного не заметил.

Он оглядел себя и с отвращением посмотрел на ладони, ставшие черными, как у негра.

— Дно этой ямы все в саже! — пожаловался он. — Какая грязища!

— В саже? — Отуэй поправил очки и с особым интересом склонился над отверстием. — Что за сажа?

— Что, что? Охота спрашивать, обычная черная сажа. Не видите, какой я чумазый, да и Теллифер не лучше — правда, по-моему, он об этом не догадывается. — Негодование молодого человека внезапно сменилось смехом. — Негры! Трубочисты! Я такой же черный, как и он?

— Ты не понимаешь, — не унимался Отуэй. — Мне нужно знать, это сухой порошок, как зола после костра, или сажа липкая, словно жгли что-то жирное? — Он по-совиному вытянул шею, глядя из-за своей колонны на Уэринга. — Я хочу выяснить, служила ли яма для жертвоприношений. В ней могли сжигать животных или людей. Скорее, последних. Я сейчас сам спущусь туда и проверю…

— Поступай как угодно, но сначала помоги вытащить меня наружу! — Сигзби с растущим ужасом смотрел на свои почерневшие ладони и одежду. — Тут жир! Быстрее, мне надо это смыть!

— Не нервничай ты так, Сиг, — усмехнулся Уэринг. — Тебя же в жертву не приносят. По крайней мере, пока. Эй! Что там с нашей подружкой такое?

Закрыв лицо руками, девушка съежилась за своей колонной. Она издавала тихие, отрывистые вздохи. Стройное тело содрогалось от нахлынувших эмоций.

— Да она плачет! — сказал Отуэй.

— Или смеется. — Сигзби еще раз перевел взгляд с собственных ладоней на лицо Теллифера. — И я ее за это не осуждаю, — поспешил добавить он.

— Простите, мистер Сигзби, но барышня плачет. — Джон Б. успел тихонько покинуть свое место и пройти на продолговатый островок безопасности, избранный танцовщицей. — Я вижу, как между ее пальцами блестят слезы, — серьезно добавил он.

Растерянные мужчины наблюдали за происходящим, не в силах вымолвить ни слова. Вдруг Отуэй так энергично взмахнул руками, что чуть не полетел в яму вниз головой.

— Джентльмены, — отчаянно воскликнул он, — что это за место?! Где люди, ведь здесь непременно должен кто-то быть! Что это за девушка?! Почему она плачет?! И, ради всего святого, что это за штуковина светится над закоптелой ямой с ловушками по кругу?!

Чуть не разразившуюся истерику неожиданно остановил Теллифер. Он очнулся с глубоким вздохом, будто приняв чрезвычайно важное решение.

— Твой последний вопрос мы сочтем риторическим, потому как и без того ясно, что это такое. А остальные вопросы нам не важны. Ведь мы стоим перед единственной животрепещущей проблемой, и тот, кто ее разрешит, станет притчей во языцех во всех уголках мира, и слава его будет непреходяща, и воспоют его в веках! Вот только я, со всем своим изысканным вкусом и высоким интеллектом, — тут Теллифер с грациозным пренебрежением махнул измазанной рукой, — ни за что не смог бы превзойти этого примитивного, но одаренного знатока, Куямбиру-Петро.

Он, помнится, уже успел дать имя сему невероятной красы феномену. Рассказывая нам об острове, он упомянул «аньи» — некий дух, сверхъестественную силу, властвующую здесь и зовущуюся Тата Кварахи! Тогда мы его не поняли. А у бедолаги просто не хватило слов для более подробного описания. Но все же как точно эти два буквосочетания отражают суть. Тата Кварахи! Солнечный огонь! Почему бы не звать это так? Разве можно придумать нечто более подходящее? Солнечный огонь! Такое сияющее название. Оставим его: пусть даже те, кому не посчастливится узреть его воочию, смогут представить хотя бы отблески его божественного великолепия. Хотя я вижу, — тут глаза Теллифера встревоженно забегали, вглядываясь в удивленные лица компаньонов, склонившихся над ямой, — вижу, что слишком много на себя беру и вы готовы со мной не согласиться!

— ТНТ, — с отчаянием в голосе сказал Уэринг, — погоди, вернись на землю. Объясни, если сам знаешь, что это за штука!

Зачарованный взгляд Теллифера опять заскользил по сияющему ореолу покоящейся, нет, парящей над восьмью колоннами громадины.

— Прости, Олкот, — проговорил он, — я действительно думал, что вы поняли. Мерцающий свет… сияющая прозрачность… небесная лучезарность, царственным покрывалом окутывающая все это… Эх, Олкот! Говорить такое в присутствии дамы. Но если хочешь грубо — получай: над нами, конечно, бриллиант!

Глава 5

БРОНЗОВЫЙ РЫЧАГ

Вызволение друзей из покрытой сажей ямы оказалось делом незатруднительным. Стены чаши отличались гладкостью, однако было несложно скрепить пряжками пару кожаных ремней и спустить их, чтобы люди внутри могли взойти по крутому склону, схватиться за протянутые руки и выбраться на твердую поверхность за колоннами.