Неуправляемая, или Неделя вне дома - Эверест Правдин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне сразу стало стыдно, что я так разоралась. Но на меня бывает, находит. Терплю, терплю, а потом как взрываюсь!
Лидина мать, как увидела нас, так сама растрогалась.
– Ладно, Лия, оставайся. Я и так не против была, но только на одну ночь.
– Спасибо, мне больше и не надо. Вы извините меня за то, что я тут раскричалась.
– Наоборот, хорошо, что пошумела. – сказала Лидина мать, причём как-то зло – Ясно, что этого пьяницу опять где-то носит. Так бы он вышел на крики. Значит, бухать ушёл… – пробормотала она себе под нос, потом вдруг что-то вспомнила и ушла.
– Это ещё что такое? – спросила я у Лиды – Адам Васильевич пьёт? – Лида кивнула, а глаза прегрустные.
– А работа у него есть? – спрашиваю, а сама чувствую, как сердце колотится. Только этого не хватало.
– Не-а.
Сволочь такая! Сколько с ним ввозились родители, чтоб он бросил пить, сколько на него сил потратили, нет, он опять за своё!
– Ну, ты не переживай…
Не переживай! Хорошо сказать. Так вот из-за кого у них денег нет… Только почему тогда тёть Ира не разведётся, не выгонит дядю? Непонятно.
– Слушай, – сказала я Лиде, когда мы ушли в её комнату – Я ведь зря раскричалась, да?
Она не ответила. Села, задумавшись, смотрит в окно.
– Глупо, конечно, не надо было так. – продолжила я, но мысль так и не закончила. Тоже задумалась.
– Вы чего без света сидите? – ворвалась тётя Ира – Надо включить, окна закрыть и постель организовать.
Вот вечно, когда сидишь, медитируешь или думаешь о чём-то приятном или важном, врываются донельзя деловые люди и начинают тарахтеть, мол, надо то сделать, надо это сделать. Причём ведь сущие пустяки, ерунда, которой можно заняться позже! Весь настрой сбивают и злят.
Лида, видимо, поняла, что я испытываю. То ли у меня на морде всё написано, то ли она как-то меня чувствует, в общем, она поняла, что я начинаю раздражаться и тихонько погладила меня по руке, мол, не обращай внимания, мать скоро уйдёт, и мы спокойно посидим вдвоём, подумаем.
Удивительный человек моя кузина, конечно. Маленькая, хрупкая, а так здорово гасит все мои мощные взрывы эмоций. Как ей это удаётся?
Когда мы с тётей Ирой сделали всё, что она хотела, и она, наконец, оставила нас в покое, мы с Лидой разговорились. Она разоткровенничалась и поведала мне о своих любовных делах. Видно было, что это её очень волновало.
Эх, слушая её, я себя почувствовала какой-то старой деревяшкой. У девочки, всего на год младше меня, кипят страсти: она втюрилась в какого-то одноклассника, а в неё влюбился какой-то парень из восьмого… А у меня всё без затей: я никого из школы не люблю, и меня никто не любит. В седьмом классе, правда, была какая-то девочка, которая мне очень нравилась, но там тёмная история была, можно сказать, она сама меня в себя влюбила. А сейчас я её избегаю, у меня с ней плохие ассоциации. Напоминает мне о том, какой глупой я была год назад.
Есть лишь один человек, которого я люблю больше всех на свете, за которого, не задумываясь, отдала бы свою жизнь – Лида.
В двенадцать ночи Лида уже захотела спать, и мы легли, я на полу, она на кровати. Лида быстро заснула, а для меня началось мучительное время.
У меня здорово был сбит режим, потому что я не привыкла ночью спать. Полночи я обычно не могла даже задремать из-за воплей родителей, а потом эти ругающиеся заразы спокойно засыпали, а я начинала думать.
Думать я могу полночи. Иногда такие мысли в голову приходят, так волновать начнут, что весь извертишься, и всё желание спать уходит. Я так до пяти-шести утра могу продумать. Бесит это, особенно в школьное время. Устал, хочешь спать, а всё равно думаешь.
Правда, когда я стала подрабатывать, я стала засыпать гораздо быстрее. Может, потому что есть хоть какие-то деньги и от этого на душе спокойнее, ну, или просто гораздо больше устаю.
Но тогда я, как обычно, стала думать и ворочаться. Всё время ворочалась, как же это достало!
Продумала я до самого рассвета, а спать по-прежнему не хотелось. Но и думать я уже устала.
– Почему не спишь? – вдруг раздался лидин голос.
– Да, не хочется что-то спать мне, всё думаю.
– О чём? – она слезла с кровати и села ко мне. – Переживаешь? Эх, зря я тебе сказала про отца!
– Не в этом дело. Я всегда думаю. Хочу заснуть, а думаю, думаю, думаю обо всём на свете… Как это тяжело, если бы ты знала!
– Не переживай, думать – это хорошо. – и стала гладить меня по голове, приятно так. И стала рассуждать, почему не так уж и плохо, что я всё время о чём-то размышляю. И так это было здорово, что я расслабилась и заснула.
Встала я поздно, уже день на дворе был. Я лежала в комнате одна. Рядом с собой я обнаружила записку: «Лия, я тебя будить не стала, ты вчера очень поздно заснула, высыпайся. Если отец вернётся и будет пить – не обращай внимания, постарайся не попадаться ему и побыстрее уйти. Если нет – жди нас к обеду, мы ушли по делам. Целую, Лида»
Я взяла записочку и положила её к себе в рюкзак. Вообще у меня вещей очень мало, только самое необходимое, но приятные мелочи я храню. Они меня как-то подбадривают.
Потом достала кое-какой еды из рюкзака, поела. Я мало ем, могу забыть про обед и про ужин, но завтрак мне нужен обязательно.
Подкрепившись, я вышла в прихожую и чуть не упала. На полу прихожей, развалившись, лежал дядя Адам с красной неприятной мордой и храпел. Небось хорошо напраздновался на тётины деньги, тварь.
Я взяла с тумбочки ключ и тихо вышла. Потом звякнула тёте, чтобы узнать, где она и отдать ключи. Оказалось, что Лида ушла в одно время с ней, но не по делам, а гулять со своим любимым другом. А тётя Ира была на рынке, где мы и встретились.
По правде говоря, мне было очень грустно рассказывать ей про дядю, ведь она, как услышала про то, что он пьяный лежит в прихожей, так помрачнела и задумалась.
Но под конец я набралась смелости и спросила:
– А он часто так напивается? – та кивнула. – А почему Вы с ним тогда не разведётесь? Не выгоните его?
Тётя посмотрела на меня так, как будто я спятила:
– Как же его можно выгнать? Нет, я Адама не… Не смогу.
– Тёть Ира, я
