Свадебный кастинг - Марина Серова

– Но это оказалось неправда? – догадалась я.

– Вот именно! – подтвердил Максимов. – С Анечкой вообще ничего не случалось!

– Какая подлость! – не сдержалась я.

– Я бы выразился покрепче, но не в дамском обществе, – заметил он и продолжил: – Как вы понимаете, это событие сказалось на жизни семьи самым ужасающим образом: Татьяну Борисовну, кажется, парализовало, и она пролежала восемь лет, и все эти годы Анечка преданно ухаживала за ней, поставив крест на своей личной жизни, да и Людмиле Алексеевне тоже приходилось несладко.

– Но кто была та женщина? – спросила я.

– А вот это вам и предстоит выяснить, – сказал он. – Я понимаю, что прошло очень много времени и работы у вас будет предостаточно, но я располагаю большими денежными средствами и хочу найти эту дрянь, чтобы посмотреть ей в глаза и спросить, сделала ли ее счастливой та подлость.

– Я люто ненавижу подлецов обоего пола и сделаю все, чтобы найти эту тварь! – очень серьезно пообещала я. – Но сначала мне нужно поговорить с Людмилой Алексеевной и Анной. Не может быть, чтобы они никогда не думали о том, кто мог совершить это, с моей точки зрения, преступление. Может, у них есть какие-то догадки или соображения, а уж я тогда их все проверю и соберу доказательства.

– Конечно, – кивнул генерал. – Люся знает, что я собрался разобраться в этом деле, и все вам расскажет, а вот Анечка... Видите ли, ей категорически нельзя волноваться, так что вы общайтесь с ней только в самом крайнем случае, если не будет другого выхода.

– А не могли бы вы вкратце рассказать мне о них обеих, чтобы я сумела немного подготовиться к этому разговору, – попросила я. – Я понимаю, что им придется говорить об очень тягостных для них вещах, вот и хочу травмировать их как можно меньше. Я имею в виду, что с Анной мне тоже придется, скорее всего, побеседовать.

– Разумно! – согласился он и, помолчав немного, с нежностью сказал: – Анечка? Так это же настоящее солнышко! Она же меня просто спасла! Когда Мария, это моя жена, – объяснил он, – умерла, я жить не хотел! Представляете, всю жизнь вместе! Все гарнизоны со мной объездила и ни разу ни на что не пожаловалась! А тут! Квартира, дача, машина, деньги! Положение, в конце концов! А она? Присела в кресло, вздохнула и... – Он быстро опустил голову.

– Так умирают только святые, – тихонько сказала я.

– А она такой и была! – уверенно проговорил он. – Я-то в то время уже в отставку вышел. Если бы служил, то легче было бы, голова работой была бы занята, а тут!.. Вернулся с кладбища в пустую квартиру – и хоть вой! Потом бытовые проблемы навалились. Я же никогда не знал, откуда что в доме берется! Мое дело было деньги приносить, а уж все остальное – она! Машенька моя! – с любовью сказал он. – Ну, посоветовали мне в Центр социального обслуживания обратиться. Пришла бабенка и...

– И тут же подумала: «А не стать ли мне генеральшей?» – усмехнулась я.

– Вот именно! – зло произнес он. – И это с полной уверенностью в собственной неотразимости! Какая наглость! Да она Машиного плевка не стоит! Всю квартиру своими дешевыми духами провоняла!

– Ну, вы, естественно, устроили директрисе этого центра генеральский разнос? – практически уверенная в ответе, спросила я.

– Не без этого! – согласился Максимов. – Выслушала она от меня немало лестных слов! Ну, пришла ко мне другая женщина, замужняя...

– А у нее родственница или подруга одинокая, – тут же встряла я.

– С вами неинтересно, – усмехнулся он. – Вы все знаете!

– Просто вы в основном работали среди мужчин и так сильно любили свою жену, что на сторону не ходили, вот женскую психологию и не знаете! – объяснила я и спросила: – А потом наступила очередь Анны, так?

– Да! Помню, пришла она такая запуганная, – рассмеялся он.

– Так ее, наверное, директриса до того заинструктировала, что она и дышать-то боялась! – рассмеялась в ответ я.

– Думаю, да! – согласился он. – А я пил в то время. – Признание далось ему с трудом. – Не запоем, конечно, – этого у нас в роду никогда не было, но бутылку водки в день осушал. Да еще и курил без меры! Как садился утром в кресло напротив большой фотографии жены, так и сидел, только наливал себе и каждый раз говорил: «За тебя, Машенька!» Ну, вошла Анечка, огляделась... А квартира у меня большая, четырехкомнатная, только очень уж запущенная она тогда была: все пылью покрыто, а под шкафами аж мох лежал, ну и все остальное в том же духе, – пояснил он. – Ну, вошла и робко так говорит, что будет приходить ко мне по понедельникам и четвергам, а еще спросила, что мне нужно. А я ей в ответ: хорошая дорогая водка из расчета бутылка в день, сигареты, хлеб и консервы. Другие-то спокойно это воспринимали, а она, вижу, поморщилась, буркнула что-то себе под нос, но согласилась. Только заметил я, что ей это неприятно.

– Насколько мне известно, водка с сигаретами не входят в перечень тех продуктов, которые социальным работникам приходится носить своим подопечным, – заметила я.

– Но другие-то носили и не роптали! – возразил Максимов.

– Так у них с совестью туговато было, да и нужны им были вовсе не вы, а то, что у вас есть. К тому же с пьющим человеком намного легче справиться, – объяснила я.

– Может быть, – согласился он и продолжил: – Вот так она ко мне два месяца и ходила. Теперь-то я понимаю, как ее тогда все в моем доме раздражало, но открыто она ничего не говорила, а только предлагала иногда: не стоит ли, мол, отнести белье в прачечную или шторы в химчистку, ну и все в этом духе. А мне ни до чего было!

– А потом она не выдержала и сорвалась, – уверенно сказала я.

– Точно! Принесла она мне как-то раз очередной паек, как я его называл, и тут ее прорвало! Ох, и отчитала же она меня! – улыбнулся он. – Скандал был ой-ой-ой какой! Я на нее орал, чтобы она не смела вмешиваться в мои дела, мол, мне лучше знать, как себя вести, потому что мне после смерти жены жизнь не в жизнь. А Анечка мне на это кричала, что настоящего горя я не видел, что моя жена в одночасье умерла, а попробовал бы я восемь лет за лежачей больной ухаживать... Но главное, что меня тогда добило, так это ее слова о том, что если бы моя жена могла меня сейчас видеть, то она сразу бы поняла, что посвятила свою жизнь слабому, малодушному человеку. А уже уходя Аня заявила: «Чем мужественно спиваться, не проще ли героически застрелиться?!» – и дверью хлопнула.

– А она с характером! – уважительно сказала я.

– А то! – подтвердил он. – И, главное, она ведь истинную правду сказала: не поняла бы меня Машенька! Она же меня сильным привыкла видеть! Ну, ушла тогда Анечка, а я сел и впервые после смерти жены осмотрелся вокруг. И, знаете, мне вдруг стало так стыдно за то, что я так опустился!

– Надеюсь, вы не стали на нее жаловаться? – поинтересовалась я.

– Конечно, нет! – возмутился он. – Она же мне глаза открыла! Я тогда начальнице ее позвонил и попросил устроить все так, чтобы Анечка работала только у меня.

– Разве это возможно? – удивилась я.

– За деньги и при наличии нужных связей все возможно! – отмахнулся он.

– Представляю себе, что подумали все отвергнутые вами ранее женщины, – покачала я головой. – Они, наверное, решили, что у вас с Анной роман.

– Ну и черт с ними! – отмахнулся он. – Помню, как после этого Анечка пришла ко мне в первый раз! – Он даже головой помотал. – Глаза сердитые, брови насупленные! А я ей сразу вопрос в лоб: а что это ты говорила насчет прачечной и химчистки?

– И дело пошли на лад! – подытожила я.

– Да! – кивнул он. – Пить и курить я тогда, правда, не бросил, но значительно сократил и то и другое, а квартиру мы совместными усилиями постепенно привели в приличный вид. А я сам?.. Знаете, Татьяна Александровна, как-то легче мне рядом с Анечкой стало, светлее! Появился человек, с которым по душам поговорить можно! Ну и начал я ей потихоньку рассказывать о нашей с Машенькой жизни, показывал фотографии, а она мне о себе и Людмиле Алексеевне говорила. Мы с ней вместе и на кладбище съездили, прибрались на могилке. Анечка даже цветы там посадила. А потом посмотрел я, как она плохонько одета, да и предложил ей взять для себя и своей матери те вещи, что после Машеньки остались, – не выбрасывать же. А вещи все хорошие были – я же жену как куклу одевал! Анечка долго отказывалась, но я ее все-таки уговорил и еще ключ от квартиры дал, чтобы она в любое время приходить могла. Вот так мы с ней и сосуществовали! Ну, теперь понимаете, Татьяна Александровна, с каким человеком вам разговаривать предстоит? – спросил он.

– С совершенно замечательным, – ответила я.

– Ну, а Люся точно такая же, только постарше, – объяснил он. – Это очень милая, добрая и несчастная женщина... Была! – уточнил он. – То есть милой и доброй она осталась, но вот несчастной я ей больше быть не позволю! – решительно сказал он. – А раз вы все поняли, то можно ехать – я на машине.