Человеческое, слишком человеческое (СИ) - Дормиенс Сергей Анатольевич

— Синдзи, до пункта назначения двести метров.

— Спасибо, — машинально буркнул я виртуальному интеллекту машины и осмотрелся.

Ховеркар выруливал к забегаловке «Трое». Я немного слышал о кабаке, но никогда тут не бывал — ни по работе, ни просто так. Машина нашла свободное место на парковке и лихо ухнула вниз, так что некоторую часть пива мне пришлось сглотнуть повторно. Кривясь от кислятины во рту, я вылез под вялые струи жгучей гадости и повертел головой: негустая клиентура тут в это время: четыре машины всего, и среди них — ховер капитана. Мощный агрегат с форсированным реактором и тремя вертикальными ускорителями. Зачем этот болид нужен Кацураги — ума не приложу, она давно не гоняется лично за Евами, заросла уже бумажками и телеэфирами по самые уши, а ведь нет — все равно тянет красотку на мощные тачки.

Вход встретил меня тугим встречным потоком с легким привкусом химии — кислоту тут с гостей не только сдували, но еще и нейтрализовали какой-то взвесью. Влажную уже маску я стянул с особым наслаждением — люблю, когда на смену горечи дождя приходит смрад забегаловки. Когда масло, когда рыба, когда вся эта вкусная синтетическая гадость бьет в ноздри и сразу хочется жрать в любом настроении — разве только печенка уже совсем шалит или понижал градус накануне.

В «Троих» в этом смысле все было правильно — то есть пахло сильно и пахло едой, несмотря на позднее время. На вид забегаловке было лет пять-семь, не меньше: как раз года эдак с пятнадцатого в моду вошли тяжелые столешницы с якобы кирпичными основаниями. А вот любовь к рожковым осветителям появилась чуть раньше, я еще тогда только академию заканчивал. В целом, было тут мрачновато, неоново и уютно. «Надо бы взять кабачок на заметку», — решил я, изучая зал. Капитан обнаружилась без всяких проблем — эффектная женщина выставила длинные ноги в проход между столиками и запрокинула голову, выдыхая в потолок струйку дыма. «Не по форме», — отметил я и направился к ней. На Кацураги просматривалась серая в полоску тройка, ворот рубашки небрежно распущен пуговиц эдак на пять. Влажный плащ имелся тут же — на вешалке.

— Мода на черные бюстгальтеры, капитан?

Кацураги с прищуром изучила мою внешность, не нашла там ничего особенного, — видимо, совесть искала, — и воткнула сигарету в пепельницу.

— А как же. Кстати, можешь уже садиться, остряк.

«Вот черт, один — один», — подумал я и опустился напротив начальницы.

Подошел официант и с поклоном опустил на стол меню.

— Тоник и бифштекс, — сказал я, не заглядывая в потертую тонкую книжицу.

— Правильно, закусишь выжратое пиво, — одобрительно сказала Кацураги, когда официант исчез. — Вот тогда можно будет и о деле поговорить.

— Трезв и невинен, как преподобный Мерсер, — отрезал я. — Выкладывайте.

Капитан улыбнулась уголком рта:

— Ну что ж, раз так, то лови.

По столешнице ко мне скользнул кожаный прямоугольник, и мне даже не потребовалось его разглядывать, чтобы понять, что это. Уж свой жетон я узнаю.

— Умильно рыдаю, капитан. Это что — все? Я снова в строю?

— Мне нужно еще и извиниться? — Кацураги приподняла бровь и, наклоняясь вперед, уперла локти в столешницу. — Или тебе приказ зачитать?

Дождь скорее пропустит три дня подряд, чем Мисато Кацураги обойдется без издевки, произнесенной тяжелым тоном. Я примирительно поднял руки, так что тарелку с синтезированным мясом мне подсунули как раз вовремя. А еще слева нарисовался шипящий бокал, и это было прямо-таки замечательно.

— Ни боже мой, капитан, — рассудительно сказал я, втыкая вилку в бифштекс. — Просто, видите ли, интересуюсь, с чего такая честь… А вы мне сразу — значок, полномочия. Как насчет оружия, кстати?

Пока я с полным ртом поднимал глаза, Кацураги уже молча извлекла из сумки тяжелый пакет и положила посреди стола. «Все, я растаял. Моя ты деточка». Даже по контурам закутанного в целлофан пистолета я узнал свою машинку — P.K.D. 2019 Special. Коль скоро офицерам управления блэйд раннеров позволялось модифицировать табельное оружие, я в свое время оторвался на всю катушку. Два жалования извел, прежде чем успокоился. Хотя нет, кажется, еще премия была — на нее я лазерный блок улучшил. И, признаться, расставаться с этой пушкой было очень тяжело, даже памятуя, что благодаря ей я из ликвидатора превратился в убийцу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вот так, — удовлетворенно произнесла Кацураги, откидываясь на спинку стула. — Теперь ты уж точно восстановлен в звании, старлей.

Я задумчиво пожевал, глядя на черный целлофан. Да, вот теперь можно окончательно поверить. И начать бояться и сомневаться — все как всегда. Как месяц назад.

— Уже понял. И насколько же они круты?

— Очень круты, Икари. Во всех смыслах. И один из этих смыслов мне особенно не нравится.

Подняв бокал, я качнул им, дескать, «ваше здоровье», и поощрительно кивнул.

— Они теоретически способны пройти тест Войта-Кампфа.

Я поперхнулся тоником.

— Чего? — просипел я сквозь кашель. — Как это?

— Так это, — сказала Кацураги, мрачнея лицом. — Мозг поколения «ноль-ноль» имеет контур типа «Нексус-6». А это значит…

— А это значит, что мы вплотную подошли к эмуляции эмоций, — подхватил я, глядя, как женщина кивает и лезет в пачку за новой сигаретой. — Капитан, дайте закурить.

— Держи. Да. От симуляции к эмуляции.

— Эмпатическое самообучение, значит. И в каких пределах?

В легких сразу все приятно нагрелось, а горлом задвигался полузабытый уже грубый напильник, и между нами повис дым, слишком густой в этой и без того почти коллоидной атмосфере. А еще тут висело что-то еще, и еще я впервые обратил внимание на музыку — играл, без сомнения, кто-то известный, какой-то блюзмен, но кто именно — на ум не приходило.

— В очень широких. Теоретически, они не способны накапливать большое количество эмоций, рано или поздно этот контур будет перегружен, и их развитие затормозится.

— Занятно.

— Куда уж больше.

Мы лениво перебрасывались фразами, глядя друг на друга. Мне почему-то казалось, что капитану приятно меня видеть, и еще — мне тоже казалось, что я рад ей. Так все сложно, что аж тепло на душе. Вот выкинуть бы из мозгов этот «Нексус-6», и можно пить до утра, разговаривая о прошлом, сплетничая об управлении…

— Икари, ты хоть понимаешь, насколько все серьезно?

— Понимаю.

— Если мы не сможем точно отличать человека от Евангелиона…

Я в один глоток выхлебал тоник и махнул рукой, подзывая официанта.

— Да, капитан. Помимо всех прочих прелестей начнется охота на ведьм. Есть ведь уже деятели. «Убей в себе Еву», «Стань человеком»… — я скривился. — Этих фашиков еще не прищучили?

Кацураги буркнула «виски» подошедшему официанту, я уважительно крякнул и показал, что мне того же. Проводив его взглядом, капитан изучила докуренную сигарету.

— Нет, старлей, — сказала женщина, ожесточенно давя бычок. — Слыхал, как они устроили расправу над специалами?

— Нет. И не хочу слышать. Мерзость.

— Именно что мерзость.

— Жаль, их суд не признает вне закона.

— Может, после поджога клиники и признает, — жестко сказала Кацураги. — Эти сволочи взяли ответственность на себя.

— Пусть горят в аду. Уничтожать «еваподобных» — это ублюдство. Как есть. И уж тем более теперь, когда синтетиков научили еще и эмоции изображать…

«Черт, да что ж меня так, а? Расчувствовался? А что если она тебя проверяет? Увидит, что ты распустил нюни, и все — прощай значок».

— Погоди. Факт эмуляции эмоций пока существует только на бумаге.

Я вылез из своих параноидальных сомнений и недоумевающе посмотрел на капитана.

— Не понял. То есть как это?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Молча. Мы еще не прогоняли «ноль-ноль» по ВК-тесту.

— Но… Как тогда?..

Кацураги нехорошо ухмыльнулась:

— Ева запаниковал.

— Чего?!

— Представь себе. Оперативник вышел на след подозреваемого, потребовал пройти Войта-Кампфа на месте. Он успел задать уже три вопроса, но Евангелион прервал его и попытался сбежать.