Телохранитель ее величества: Страна чудес - Сергей Кусков

— Вы — тупицы, — вновь обернулся я к противницам. — Не дуры даже, похуже. Вы не поняли главного, что не я цель интриги. Цель — вы. Офицеры решили демонстративно уничтожить один взвод высокомерных сучек, пожертвовать им, чтобы остальные притихли и сели на пятую точку. А я… Я всего лишь орудие вашего истребления. ВАШЕГО, девочки. А не вы — моего.

Я должен был поставить вас на место, показать ваш взвод с самой неприглядной стороны. Продемонстрировать всем, ПОЧЕМУ они от вас избавились. Вы же, вместо того, чтобы играть роль несправедливо обиженных бедных овечек в первый же день начали унижать маленьких. Что офицерам и требовалось.

Я подался вперед и зарычал, чувствуя, как глаза мои наливаются кровью:

— Я никогда не дам в обиду своих девочек, понятно?! Я никогда не брошу своих в беде! Не позволю над ними издеваться! И если надо будет убить — убью! И вашей подруге повезло, что я ее всего лишь покалечил!..

На мои плечи навалились, но я уже сел на место, как ни в чем не бывало.

— Ваша подруга Алессандра стала первой жертвой сеньор офицеров, и жертва эта была запланированная. Если бы мы не пересеклись в тот день, это произошло бы позже, они «слили» бы вам информацию, кого стоит пощипать в первую очередь, да на глазах у кого. И всё закрутилось бы, как сейчас, только позже.

Они же сливают вам информацию обо мне, так? — усмехнулся я. Вокруг раздался ропот, но Оливия шикнула, и девочки замолчали. — Кто-то «очень близкий и доверенный» рассказывает вам интересную информацию о моем прошлом, куда меня можно ударить. Вы же в приступе хронической тупости даже не можете сообразить, откуда этот «доверенный человек» может знать то, что написано в моем ЗАСЕКРЕЧЕННОМ досье. Доступ к которому, кроме королевы, имеют, наверное, всего пять человек. Откуда ему знать о моей матери? О школе? О столовой и разбитом в мертвой зоне камер носе Гниды из банды Бенито Кампоса?

Я сделал паузу.

— Неоткуда. Это «слив» чистой воды. Точно так же вам сообщили бы, что: «Девочки, а неплохо было бы поставить на место шмякодявку Мари-Анж из пятнадцатого! Это же здорово! Да на глазах у Чико — вот веселье будет?!»…

— Мы не знали о твоей школе, — покачала головой Звезда. Видно, задел больное — они или догадывались, или только начали догадываться об этом. — Мы поняли только когда твои девочки об этом рассказали, после. А о матери вообще думали, знают все… Что это не секрет…

Вновь раздалась волна ропота, некоторые присутствующие начали спорить. Что было мне на руку — в спорах рождается истина.

— Но выводы вы так и не сделали, — подвел я следующий итог — Конечно, это слишком мелко, обращать внимание на такое. Подумаешь, «слив»! «Карфаген должен быть разрушен»! «Шимановский должен быть уничтожен»! Никакие аргументы рядом с этим не имеют значения. Это должно случиться просто потому, что так надо, иначе ваша гордость и высокомерие не простят подобной слабости. Так, девочки?

«Сорок четверки» угрюмо молчали.

— А на самом деле вы с каждым днем, с каждой проведенной против меня акцией все дальше и дальше продвигались к цели сеньоринв офицеров, показному уничтожению вас, как проблемного взвода.

— И они уничтожат вас, поверьте! — воскликнул я. — Если не одумаетесь. Или если ваши… Теперь уже окончательно бывшие напарницы вас не вразумят, — окинул я взглядом библиотеку, задержавшись глазами на Оливии. Бергер стояла вся в напряжении, кусала губы и о чем-то напряженно размышляла.

— Думайте, сеньорины, думайте. — Я демонстративно поднялся. — Пока мне не вынесут приговор, у вас есть время. Я не хочу с вами воевать. За Натали прошу прощения — действительно, сорвался — слишком вы меня к тому моменту достали. Но в остальном, если между нами все будет хорошо, я ни пальцем, ни жестом не сделаю вам плохого. Обещаю!

Возле двери еще раз обернулся и оглядел всех, остановился взглядом на Звезде.

— Если же не внемлете и все же захотите меня уничтожить… Я буду воевать. Не отбиваться, не защищаться, а воевать. Поверьте, я могу, я изобретательный — спросите об этом Бенито Кампоса. Он тоже выходил против меня один на один с пятнадцатью друзьями. — Я выдавил хищную улыбку. — А после вас кончат офицеры, как крыс или тараканов, без сомнений и жалости. Adios!

Я развернулся и вышел под гробовое молчание. Да уж, ночь у девочек будет бессонная — теперь им есть о чем поговорить и над чем подумать.

«Вот и пускай думают! — сделал резюме внутренний голос. — Оно полезно…»

Впервые я был с этим camarrado на сто процентов согласен.

— Сильно болит?

Я отрицательно покачал головой.

— Эх, Хуан! — сеньора сокрушенно вздохнула. — Я не понимаю, как после такого ходить, не то, что лежать! Предупреждаю сразу, если ты и в этот раз устроишь то же, что в прошлый, ко мне можешь не обращаться. Напишу рапорт о комиссовании. Как невменяемого и неадекватного, нарушающего предписания.

— Вы имеете в виду…

— Твоих девочек, — не зло рассмеялась она. — Подшефных. Понимаю, молодость, гормоны, желание постичь неизведанное, но не СРАЗУ же после экзекуции?

Я обреченно покачал головой.

— Об этом что, все-все знают? Мне казалось…

— А разве здесь можно что-то скрыть?

Конечно, глупый вопрос. Та моя ночь с обеими «крестницами» притчей во яцытцех не стала, но не говорить об этом и не знать — разные вещи. Не говорили потому, что это мое заслуженное право, делать с подшефными что хочу: здесь нет никаких интриг, а значит и интереса окружающих. Даже взаимоотношения внутри нашего, тринадцатого взвода для всех интереснее — кого я из девчонок первую, когда и что будет после этого. Но с чисто медицинской точки зрения та ночь для всех стала фурором: действительно, с ТАКОЙ спиной вытворять то, что мы вытворяли?..

— Ай!.. — я вздрогнул и даже подскочил. Это она специально, для убедительности своих слов.

— Сиди-сиди! — прикрикнула дежурная в подтверждение. — Сейчас пройдет. Я уже обколола, через полминуты подействует.

— Зато потом, когда отходить начнет, будет весело!.. Пробурчал я сквозь зубы ни к кому конкретно не обращаясь.

— А как ты хотел? Кнут не плетка, штука серьезная. Тут иначе нельзя.

В этот раз мне вновь повезло, я потерял сознание то ли на тридцать девятом, то ли на сороковом ударе. В нирвану вогнать себя удалось достаточно быстро, и если честно, с каждым разом получалось все легче и легче, но боль я ощущал даже сквозь пелену отрешения. То же, что происходило после… В общем, снова моя спина представляла собой месиво, снова мне дали день на приход в себя, освободив от нагрузок, снова заморозили спину обезбаливающим, покрыв ее толстым слоем заживляющей мази.

— Если честно, Хуан, — продолжила дежурный медик, добродушная сеньора с веселыми глазами, отдирая от спины очередные окровавленные ошметки бинтов, — я поражена скоростью твоей регенерации. На моей памяти ни у кого ничего так быстро не заживало, хотя химии в крови у девочек будь-здоров! Но поверь, ночь любви излишня даже при твоих особенностях.

— Да все я понимаю, сеньора! — Я снова вздохнул. — Меня, если честно, совсем другая рана беспокоит. — Демонстративно дотронулся рукой до правой щеки, где под глазом сиял, наливаясь фиолетовым, большой фонарь, оставленный Катариной в момент моего выхода из камеры, когда меня вели на Плац, зачитывать приговор. Ведшие меня наказующие сделали вид, что ничего не заметили, и Катарины там не было, но я не в обиде — заслужил. — Это куда серьезнее!

Даже спиной почувствовал, как напряглась дежурная. Добродушие ее как рукой сняло.

— Как ваше личное мнение, ее вернут?

— Личное? — Она слишком сильно потянула за очередной лоскут бинта, я вскрикнул. — Не знаю. Могут вернуть, могут не вернуть. Но мне кажется, ты знал, что делал.

— Еще вчера я был в этом уверен, сеньора. Что ее вернут. Но сегодня… Этот общий негативный настрой…

— А ты не слушай чужих настроев, Ангелито! — отрезала она, подавшись вперед, заглянув мне в лицо. — Это твоя женщина, и ты должен ее защитить! И всё. А сделать это ты можешь. По крайней мере, ты так думал когда шел к ней за оружием, а значит, на чем-то твоя уверенность была основана. Вот и реализуй ее, эту уверенность! А остальные…

Она озадаченно помолчала.

— Им положено, понимаешь? Положено брюзжать. Ты все-таки чужак, и из-за тебя из корпуса уходит уже вторая сеньора. Они не могут иначе. Но раз ты начал это — закончи. Тогда все разговоры прекратятся сами собой, а ты докажешь, что у тебя все изначально было под контролем.

— А если поддамся общей панике, заражусь ею… — продолжил я то, что недосказала она. Сеньора за спиной улыбнулась, я это почувствовал.

— Вот я и говорю, не обращай внимания. Она твоя, как и пятнадцатый взвод, потому санкций никто к тебе не применит, ограничатся брюзжанием. Но только пока не явишь слабину, дескать, у тебя ничего рассчитано и просчитано не было.