Телохранитель ее величества: Страна чудес - Сергей Кусков

— Спасибо, сеньора, — вырвалось у меня. — За поддержку. И уверенность.

Она усмехнулась.

— А для чего ж еще нужны старшие? Главное верни ее. Верни, Хуан, иначе жить тебе здесь будет…

— Ай! — Я снова вскрикнул. На то она и медик, чтоб знать, как сделать больно даже замороженной спине.

Итак, философия проста, делай, что планировал, показывая всем, какой ты непрошибаемый, и все получится. Сеньора уверена, что я решу вопрос, если захочу, и вот от этого «если» предостерегала. Но проблема в том, что я, действительно, поддался всеобщему настрою и далеко не так был уверен, что офицеры сделают, как я думал. Они могут запросто «прокатить» Катарину, плевав на меня и мои оценки.

Да, Лока Идальга теоретически принадлежит к партии Мишель, и ее замена на саму Мишель для партии королевы вроде как… Никак. Однако, наша гонщица всегда выступает соло, к какой бы группировке не принадлежала, слишком своевольная и независимая. А значит, более привлекательная в глазах сеньоры Морган, которая, откровенно говоря, побаивается бывшую напарницу по взводу. Но там, наверху, как всегда все может решиться иначе, совсем не так, как я думаю.

Створки разъехались, я вошел. «Читальная», главный зал библиотеки, в отличие от вечера идеально пустая. С утра физические занятия у всех, даже у кадровых ангелочков — им тоже нужно держать форму, а среди увольняшек заниматься теоретическими предметами в одиннадцать утра дураков нет. Ну, не сразу после окончания сезона сессий, лавинообразно, словно стихийное бедствие проносящегося по этой обители дважды в год, зимой и летом.

Четверо, всего лишь. Звезда, Сандра, Мамочка и Бергер. Без лишнего акцентирования внимания и помпезности, но представительно. Итак, что девочки решили?

Я сел за указанный ими стол, они расселись вокруг так, чтобы комвзвода «сорок четвертых» оказалась напротив. Оливия кивнула и та начала:

— Ангелито, мы тебя выслушали и твою точку зрения понимаем.

Начало хорошее, но не обнадеживающее.

— Мы понимаем, почему ты поступил так, как поступил, и что у тебя не было выбора, — продолжила она. Красноречивый взгляд на Оливию, брови которой в ответ выразительно выгнулись. — Мы не держим на тебя зла и в дальнейшем прессовать тебя не будем.

Сандра при этих словах опустила глаза в пол, рассматривая что-то под столешницей. Оливия нахмурилась еще больше. Ага, так они и «понимают». Заставили девочек «понимать», те, у кого соображай варит лучше. Однако, для меня важен результат их переговоров, а не то, как они к нему шли.

— Но, никаких извинений, никаких признаний неправоты ты не получишь — все было как было, и мы ни в чем не раскаиваемся, — закончила Звезда свою часть.

Я выдохнул с облегчением. До последнего ждал, что они что-нибудь выкинут, но, видать, обошлось. Впрочем, и у Оливии, и у Мамочки вид был такой, что скажи девочки что не по плану, прикончили бы их на месте, честное слово. Однако, слова сказаны, политес соблюден.

— Я как-то и не ждал этого, — усмехнулся я, но без иронии, стараясь сдерживать себя. Не сейчас — слишком многое на кону. Звезда так же с облегчением кивнула — видно, ждала, что буду вновь выделываться и чего-то требовать Видно те, кто знаком со мной подольше, напугали.

— Предлагаю сделать вид, что ничего не произошло и не происходило, — подвела итог она. — Мы будем не замечать тебя, ты же не задевай нас.

— И все будет хорошо? — перевел я вопросительный взгляд на Сандру, и даже подался чуть вперед.

Сандра молчала, пыхтела, но, наконец, нехотя выдавила:

— Да, все будет хорошо. Мы не будем задевать тебя и твоих девочек.

А глазки-то не подняла. Но в обстановке официоза (а происходящее, несмотря на малочисленность действующих лиц, все-таки официальное мероприятие) и этого вполне достаточно. Тот из нас, кто нарушит произнесенные обещания, будет назначен виновным и понесет наказание в виде лишения поддержки… Как минимум хранителей. А для такого маленького, но грозного коллектива поддержка тех, кто рядом, один из основополагающих факторов существования.

Как мне нашептал «телеграф», Сандра — лучшая подруга Алессандры, которая Рыба. Или была лучшей подругой — даже не знаю, как правильнее. Да и с Натали у них отношения тесные. Ей есть за что меня ненавидеть особо, даже идя этой ненавистью в пику интересов остального взвода. На памятном собрании хранителей, после моего ухода она до последнего пыталась доказать всем, что со мной надо все-таки разделаться, что я чужак и опасен. И даже завербовала несколько таких же радикально настроенных сторонниц. Но к счастью, остальным удалось задавить ее, объяснить, что она не права. Эмоции это хорошо, но не всегда, иногда все-таки нужно думать головой, даже если очень не хочется.

Итак, мне дали шанс. Не простили, нет, не стали считать НЕчужаком. Я не стал кому-то ближе, никого ни в чем не убедил. Просто мне дали понять, что дают возможность всего этого достигнуть, а не покинуть бело-розовое здание в определенном направлении. Что будет дальше — посмотрим, но пока я получил кредит доверия с частичной индульгенцией, и теперь все будет зависеть от того, как поведу себя в дальнейшем. Ибо Сандра и ее сторонники хоть и не будут действовать против меня открыто, но вести тихую, подковерную войну им никто запретить не в состоянии. Так что год, отмерянный мне сеньорой Рамирес, однозначно окажется веселым и очень опасным. В прямом смысле этого слова.

Девочки вышли, остались лишь действующие хранительницы. Смотрели на меня, ничего не говоря. Я смотрел на них.

— Ты все понял? — нарушила молчание Оливия.

Кивнул.

— Мы за тобой наблюдаем. Больше не делай ошибок.

— Какой вам в этом интерес? — усмехнулся я. — Ведь если я правильно понимаю, лично ты с удовольствием слила бы меня в канализацию.

Она скривилась и обреченно вздохнула, дескать, какой же этот юноша непроходимо тупой.

— Нам работать, Шимановский. Нам с тобой. В паре. И я очень хочу, чтобы у нас все получилось. Вопросы есть?

Я отрицательно покачал головой.

— У меня нет. Но все это актуально, только если они, — я ткнул пальцем в потолок, — больше не подложат свинью.

— Не подложат, — довольно растянула губы хранительница. — Больше не подложат. Они достигли своих целей, больше нет смысла нагнетать обстановку. Так что теперь все, что будет происходить, на твоей совести. Ты нас понял.

— А они не… Не того? — не нашел слов, чтоб быстро сформулировать я. Она отрицательно покачала головой.

— Не должны. Сейчас обсуждается вопрос о переводе их в наказующие, там им будет не до тебя. Это карт-бланш, Шимановский. — Она усмехнулась. — Раз они, — палец так же вверх, — тебя взяли, значит докажи, что сделали это не зря. Иначе происходящее не имеет никакого смысла.

Я перевел глаза на Мамочку. Та сидела с показным равнодушием на лице, но я почувствовал ее ОЧЕНЬ большую заинтересованность. Она впитывала происходящее, как губка, делая свои выводы и намереваясь сделать их еще более далекоидущими чуть позже, когда впечатление о встрече уляжется. Что ж, возможно, с нею и ее звеном мне так же придется работать, и обе девочки (как и их звенья) об этом осведомлены. А жизнь не такая скучная штука!

Гермозатвор был поднят, створки открыты. Я заглянул внутрь, не входя — во избежание. Но нет, эмоции схлынули, в душе ее осталась одна пустота — бросаться на меня не будет.

Катарина бродила по кабинету и складывала вещи в две большие коробки. Неспешно, прощаясь. Не «словно», именно прощаясь, ставя точку в своей многолетней здесь работе. Она не разделяла моего оптимизма по поводу своего возвращения.

— Как ты?

Обернулась. Глянула… Нет, не с ненавистью. И не с презрением. С тоской.

— Уже лучше. — Кивнула. — Заходи. Бить не буду.

Я вошел. Сел на один из стоящих в дальнем углу стульев.

— Как себя чувствуешь?

Покачала головой, словно отгоняя наваждение.

— А как ты думаешь?

— Они тебя вернут. Вот увидишь.

Из ее груди вырвался хриплый смех. Села напротив, рядом со столом, опустила голову.

— Эх, мальчик-мальчк!..

Молчание.

— Я больше не нужна им, зачем меня возвращать? Фигура отыграла, можно убрать ее в коробку.

Я отрицательно покачал головой.

— Не отыграла. Игра продолжается, а я слишком важный, чтобы рисковать в таких мелочах. Я слишком беспокойный и непредсказуемый, мне нужен настоящий полноценный куратор, а не «добрая тетушка». Человек, знающий подопечного как свои пять пальцев и имеющий на него реальное влияние. Кроме тебя некому.

— Да уж, большое я имею на тебя влияние! — Она засмеялась. — Такое, что…

— Вот только не надо себя недооценивать, — хмыкнул я. — Ты добилась многого. Слишком многого, чтобы убирать тебя в коробку.

— Потому ты и «слил» меня, что я многого достигла? — она вновь засмеялась, но больше подошло бы «закаркала». — Избавился от влияния? А заодно отомстил за тюрьму и подвал Кампоса?