Невинная шалость - Павел Константинович Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Представляете мое удивление, когда полгода назад, стоя в очереди, я увидела Галину Степановну. Я подошла поздороваться к ней, а она посмотрела на меня так, словно впервые меня видит. Несмотря на это, мы обменялись двумя-тремя фразами. Мне показалось, что в ее глазах пропал какой-то огонь. Она дошла до кассы, и я так же, как и Вы впервые стала свидетельницей отсутствия у нее полной оплаты за продукты. Я подумала, что стресс и переживания сказались на ее психоэмоциональном состоянии, и предложила доплатить оставшуюся часть. Я довела ее до подъезда. По дороге она молчала. Вы замечали, как дрожат у нее руки? Прямо скажем, я приняла эти проявления за симптомы и, оказавшись перед компьютером, постаралась найти ответ о заболевании, которое было на лицо. Синдром Паркинсона – та болезнь, которая подходила под описание признаков.
– Точно, – изумился я, – По телевизору недавно показывали передачу, посвященную этому синдрому. Ответьте, Светлана, если она больна, то почему Вы предупреждали меня об алкоголе? Вы видели, чтобы она покупала спиртное?
– В нашем магазине ни разу. Около полутора месяцев назад я возвращалась из парка. У меня было свидание, правда, неудачное: парень оказался не моим, с иными ценностями. Неважно. Я зашла в магазин, расположенный на Затонной, и увидела, как эта мнимая больная покупает пол-литра пшеничной. Представляете, здесь она экономит на продуктах, чуть ли не милостыню просит, а там без сдачи покупает спиртное. Когда я это увидела, меня трясло от негодования. Но подойти к ней я не решилась.
– Значит «трясучка» у нее от алкоголя?
– Я постаралась проверить, может быть, она зашла за водкой единственный раз. С кем не бывает, но нет: ее походы носят регулярный характер.
– Кто бы мог подумать, – я пожалел, что однажды заплатил за нее. Мне стало неприятно, старушка казалась мелочной и гадкой.
– У Вас в пакете что-то мороженное? – вывел меня из моментного оцепенения голос Светланы.
Я посмотрел на свой пакет, под ним был виден влажный след: наш разговор затянулся, а креветки тем временем разморозились и своим видом требовали, чтобы их вернули обратно в холодильник.
Мы распрощались и обменялись телефонами на случай поступления новой информации.
На следующий день ко мне в гости собралось более пятнадцати человек, с некоторыми из которых я виделся впервые. Празднование получилось ярким: музыка играла громко, пиво лилось рекой, а креветки и чипсы, рассчитанные на 4-5 человек, были съедены буквально за несколько минут первыми пришедшими. Из-за массовости приходилось постоянно отправлять гонцов для восполнения провизии. Было весело, время в разговорах, играх и обсуждении футбола летело очень быстро. Незаметно наступил вечер, и нам пришлось сделать музыку тише. После одиннадцати народ начал расходиться по домам, т.к. пить уже было нечего, а новое было не достать из-за запрета продажи спиртного. Полпервого ночи я остался один в квартире с огромной кучей мусора и пивной тары. Выносить ее не было сил и желания, чуть шатаясь, я добрался до кровати и уснул. Наутро, встав и умывшись, я первым делом решил вынести гору из остатков вчерашнего банкета и немного прибраться. Наполнив четыре больших мешка, я выставил их к лифту, чтобы затем спустить на первый этаж. Прошло минут пять после того, как была нажата кнопка вызова, но двери передо мной все также были закрыты. Посчитав лифт сломанным, я с двумя пакетами в руках начал спускаться по лестнице.
Лифт ломался в нашем подъезде достаточно регулярно, поэтому я уже не раз сталкивался с настенным самовыражением жильцов, с поистине народным творчеством. Признания в любви соседствовали здесь с оскорблениями, а изображения причудливых растений и цветов делили пространство с примитивными рисунками гениталий.
Выйдя на улицу, я направился к мусорному баку, который располагался в начале дома, около первого подъезда. Наш двор, благоустроенный властями как раз перед выборами, представлял возможности для занятий спортом и отдыха с детьми – совсем недавно вместо пары лавочек были установлены детская площадка и спортивно-оздоровительный комплекс. Каждое будничное утро, когда я выходил на работу, здесь укрепляли свое здоровье не соседи-славяне, а молодые узбеки. Иногда я ловил себя на мысли, что завидую их рельефным, поджарым фигурам.
Сейчас же двор пустовал, и только одинокий мужской силуэт виднелся на детской площадке, возле качелей. Без труда я распознал соседа – зека, который недавно так рьяно рассказывал мне о собственных злоключениях. Общаться с ним не хотелось, и я сделал вид, что занят своими мыслями.
– Малой, подойди ко мне, – по его голосу стало понятно, что мой план провалился, а также то, что он находится в изрядном подпитии. Конечно, можно было пройти, не обратив внимание на его окрик, но вспомнив о том, что на этаже меня ждут еще два пакета с мусором и, понимая, что повторной встречи мне не избежать, я не рискнул его проигнорировать. Мало ли, что у него в голове?
Старик сидел в тех же замусоленных майке и тренировочных, в которых я встретил его несколько дней назад.
– В прошлый раз мы не познакомились. Можешь звать меня Аркадий Дмитриевич, я же тебе в отцы гожусь, ну или просто Аркадий, да хотя и Аркаша мне тоже нравится. На помойку идешь – бутылки несешь, бутылки несешь, а выпить – не зовешь.
– Я смотрю, Вам и так живется неплохо, – парировал я.
– Эх, малой, повидал бы ты с моё, – он посмотрел на меня, взглядом уставшего от жизни человека, – Нет, не хочешь такой жизни? А откуда тебе знать то, какая она была? Что лучше: прожить как я весело и шумно, пускай и с хождениями по этапу, или однообразно, стоя за станком и точа болванки, которые никому не нужны. Я ведь токарем должен быть и на ЗИЛе работать, а видишь, как жизнь развернулась.
– Ну, можно же прожить весело и шумно и без хождения по этапу.
– Можно конечно. У каждого свой путь, и где-то я свернул не туда. А все началось с обычной вечеринки, как у тебя, но только не пришлось мне на утро бутылки выносить. Волки забрали.
– Что же произошло? Убили кого-то?
– Хотел, но вовремя растащили. Спьяну слово
