Невинная шалость - Павел Константинович Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это – который с третьего этажа?
– Зашел ко мне вечером с бутылкой водки и парой банок консервов. Пил и молчал. Все на потолок смотрел. Плохой из него собутыльник. Он частенько заходит. Раньше хоть рассказывал о прошлых временах, о девахе своей, а сейчас все молчит. Пришел бы без бутылки, вообще на порог бы его не пустил.
– Я его ни разу не видел, – отметил я.
– А он почти и не выходит, все дома сидит. Деградирует, – Аркаша улыбнулся своим беззубым ртом.
Мне почему-то представился тучный мужчина, под влиянием веса еле передвигающий свои конечности. Для полноты образа я решил справиться о его возрасте.
– Сколько ему? Давай посчитаю: мне пятьдесят девять, значит ему тридцать три. Точно. Но выглядит он лет на десять старше, так что я разницы между нами в возрасте не особо ощущаю.
Мне было непонятно, почему он связал свой возраст и возраст Фомичева, но вдаваться в подробности мне не хотелось.
В этот момент из соседнего подъезда нашего дома вышла женщина с двух – трехлетним ребенком. Девочка побежала в сторону качелей, но, увидев нас, остановилась и вопросительно посмотрела на маму. Та оценивала риски приближения к нашим двум фигурам и медлила с решением.
– Мамочка, мы уже уходим, – громко прохрипел Аркаша.
– Надо идти, – сказал он мне, – дать дорогу молодежи, – люблю я деток, хоть своих мне Бог и не дал.
Он встал и поковылял к подъезду. Я, звеня пустыми бутылками, быстрым шагом направился к мусорному баку и, освободившись от ноши, поспешил в обратную дорогу: мне предстоял долгий подъем за еще двумя пакетами с мусором.
Лифт не работал. Я догнал своего нового знакомого на пролете второго этажа. Поднимаясь по ступеням, я слышал его тяжелое дыхание, перемежаемое сухим кашлем. Теперь же он стоял, прислонившись к стене.
– А, это опять ты?! Шустрый, – мне показалось, что, увидев меня, он выдохнул.
– Да, бегу за второй порцией.
– Нормально Вы так вчера погудели.
– Вторую мою зарплату отмечали. Уже не дети ведь.
– Да, не дети. Я вот сейчас посмотрел на эту девочку и вспомнил свое детство. Как бегали мы во дворе, а иногда озорничали с мальчишками. Помню, было у меня в детстве такое невинное баловство: мамка даст двадцать пять копеек на батон, ты бежишь в магазин и берешь батон, а на кассе протягиваешь пятнадцать копеек. Сердобольных в нашей стране всегда хватало, да и десять копеек не такие уж большие деньги, в общем, от таких операций всегда оставались десять копеек на сладости. Однажды меня только поймали на этом. Хорошо, что к матери привели, а не в детскую комнату милиции. Влетело мне по первое число. Больше я этим не занимался. А вот сейчас с улыбкой вспоминаю те детские годы.
Я стоял в оцепенении. Его слова были как гром среди ясного неба. Не было сомнений, что Галина Степановна из «Пятерочки» действует точно по той же, только что описанной схеме. Но как бывший преподаватель узнала о ней? Как вообще она решилась на такую аферу? – на эти вопросы я не мог себе ответить.
– Ты чего побледнел так? – Аркаша оценил мое замешательство.
Я не успел ответить, т.к. все внимание и мое, и его переключилось на грохот, раздавшийся с третьего этажа, и последовавшие затем нецензурную брань. Я поспешил подняться на несколько ступенек вверх. В шортах, майке и тапочках на площадке стоял неухоженного вида мужчина высокого роста с многодневной щетиной и не расчесанными волосами. По его виду было понятно, что уже долгое время он выпивает, а по его словам, что он не доволен закрытой перед ним дверью.
– Открывай, – требовал он, стуча в дверь, – ты не имеешь права. Открывай.
Тут он заметил меня. Вид его был воинствующий, глаза горели ненавистью, жажда крови бурлила в нем.
– Ты чего смотришь? – он перестал долбить в дверь и с яростным видом пошел на меня. Я приготовился к нападению.
– Фомичев, прекращай, – услышал я за своей спиной, – а ты, малой, ступай за своими пакетами.
Мужик приостановился, а я двинулся наверх по лестнице, оставляя двух собутыльников друг с другом. С каждым пройденным этажом я все меньше различал их слова, большинство из которых было нецензурными. Добравшись до своего этажа, я обнаружил, что пакеты с остатками былой роскоши все также стояли около лифта и ждали своего часа. Их нужно было вынести, но желания снова сталкиваться с Аркашей и его другом не было, и я решил отложить эту операцию на потом.
Мне захотелось поделиться новыми сведениями о Галине Степановне со Светланой. Я набрал ее номер, но она не отвечала. Пришлось написать ей СМС с текстом: «Давай встретимся, есть новости о Галине Степановне».
Через час я получил ответное СМС: «Давай. На причале «Кленовый Бульвар». В 19.30.»
Мне нравилось прогуливаться вечерами по набережной Москва-реки. Красота водной глади, в которой отражался лиловый закат, притягивала не только меня, но и многочисленных гуляющих. Прохожие разных возрастов делили мостовую с любителями спорта: бегуны и роллеры оценили безупречное покрытие набережной и сновали то туда, то сюда. Частенько можно было увидеть картину, когда рядом с пешеходной зоной останавливались несколько машин и, по виду, мои сверстники устраивали своеобразные пикники: доставали раскладные туристические кресла, раскуривали кальян и несколько часов проводили в общении с видом на великолепие природы. Иногда я становился свидетелем, когда патрули полиции разгоняли эти нестандартные посиделки, но через несколько дней они повторялись снова.
Я пришел чуть раньше намеченного времени. На причале стоял старый теплоход. Из окна дома я постоянно видел его пришвартованным и считал, что он используется только лишь как ресторан, что было не ново для Москвы. Однако афиша, установленная рядом с причалом, гласила, что по выходным и праздничным дням на этом теплоходе можно было отправиться на экскурсию в Николо-Угрешский мужской монастырь, действующий с 1380 года. Описание экскурсии вызвало у меня неподдельный интерес, ведь история монастыря напрямую была связана с московской историей.
Дочитав и еще немного помявшись около причала, я вскоре увидел Светлану. Летнее приталенное платье темно-зеленого
