Чудесное обращение ко Христу еврейского раввина Исаака - Николай Амврази

– Поверь мне, друже мой, Исаак, – сказал я в заключение, – отныне ты не должен иметь уже никакого сомнения. Пророк Исаия в Духе Святом глаголя: «Се Дева во чреве приимет…» (Хине ха Альма…), не имеет в виду жену свою пророчицу, а Преблагословенную Деву, будущую Матерь Еммануила, Богочеловека Иисуса Христа, Спасителя и Искупителя человеческого рода. «Ибо Младенец родился нам. Сын дан нам… и нарекут имя Ему Чудный, Советник, Бог крепкий (Эль-Гибор)». Его же пречудное Рождество через три дня празднует весь христианский мир, уже давно познавший и принявший эту истину! Познай же и ты сию спасительную истину и не сомневайся в ней!

Исаак ничего не ответил. Посмотрел на нас пристально… На глазах его выступили слезы, и он опустился на колени. Мы с удивлением смотрели на происходящее. Несколько минут он молчал, затем, подняв глаза и руки к небу, воскликнул по-еврейски и гречески: «Ата Иммануэль Машиах! О Мессия! Царю Еммануил! Кавод Гисраэль! Слава Израиля! Его же ненавистником я пребывал доселе, будучи в слепоте… Надежда и Обетование наше, Адонаи Цеваот, отверзи мне очи, да познаю Тебя! Отыми, Эль Эльйон, ожесточение от помраченной души моей, восстави меня, как древле подобного мне Савла (Павла – апостола)! О Эль-Гибор! О Эль-Саадаг! О Иммануэль! Спаси двенадцать колен наших! Кавод Гисраэль! Приими и меня, по причине неведения доселе гнавшего Тя!..».

Исаак встал с колен. Лицо его светилось неземной радостью и благодарением. Весь облик его выражал счастье…

Пришло время обеда, и мы пригласили Исаака к столу. Сын мой, Адриан, начал читать молитву, и Исаак впервые с благоговением перекрестился. У нас был пост, и для Исаака было приготовлено особое блюдо. Но он не коснулся его, сказав, что желает в посте встретить Рождество Еммануила, а также и свое собственное возрождение.

– Я был духовно мертв, но сейчас чувствую новую жизнь. Теперь я стал понимать Тору и могу объяснить то, что казалось мне неясным.

Тогда же он рассказал, что неосознанно изучал Священное Писание, что однажды даже пробовал изучать на еврейском языке Новый Завет (Берит Хадеша), что сердце его тянулось к этому, однако же унаследованное от юности отвращение ко всему христианскому воспрепятствовало сему. Исаак поведал также, что когда-то давно, когда любознательности ради он сличал Новый Завет с Ветхим, его заметил строгий раввин Хагим и не только сделал выговор, но и нажаловался на него начальству, чем и навлек тогда на него большие неприятности. И многое, многое другое еще рассказал нам.

Отъезд

На следующий день я проводил Исаака до железнодорожной станции. Он просил меня молиться за него и сказал, что теперь желает не только сам, но и со множеством своих друзей и прихожан обратиться ко Христу. Я попросил его написать о себе, и он обещал мне; прослезившись, горячо поблагодарил за все, ибо здесь – в Коринфе! – обрел Мессию Христа.

Но вот послышался резкий гудок: поезд отправляется в Патры. Мы простились. Поезд стал трогаться, и Исаак быстро вошел в вагон и потом еще долго махал мне рукой, уносимый в неизвестность.

Глава II

Молчание Исаака

Прошло уже немало времени после отъезда Исаака. Мы часто с теплом вспоминали и говорили о нем. Домашние мои, бывшие свидетелями удивительного обращения Исаака ко Христу, очень беспокоились и желали непременно узнать, что же произошло с ним. Всякий раз при возвращении моем домой дети, не уставая, спрашивали, не пришло ли письмо от Исаака.

– Нет, ничего пока нет, – отвечал с горечью я.

Так проходил день за днем, и меня уже стали тревожить неприятные мысли. Наконец получили мы долгожданный ответ из Константинополя. Вот это письмо:

Константинополь, 19 марта 1897 года Брат Николай! Я пообещал Вам писать и вот только теперь исполняю Ваше желание.

Отправляя письмо это, выражаю еще раз мое искреннее благодарение за оказанную мне, болящему, помощь и поистине авраамово гостеприимство. Но несравненно более я благодарен Вам за то откровение, которое получил о Спасителе-Машиахе (Ему же с благоговением поклоняюсь). Он отъял страх от души моей и исполнил мира и радости прежде мятущееся и страждущее мое сердце. Он соединил меня с Адонаи Иегова, который не представляется уже мне «Богом отмщения» (Пс. 93, 1), но «Отцом милосердия и Богом всякого утешения» (2 Кор. 1, 3). Всякий раз, когда я вспоминаю (Коринф, который стал для меня, как Дамаск для апостола Павла!), я восклицаю словами пророка Исаии: «Как прекрасны на горах ноги благовестника, возвещающего мир, благовествующего радость, проповедующего спасение» (Ис. 52, 7). Думаю, что ты жаждешь узнать, что же произошло со мной после отъезда. Вот, я открываю это тебе.

Время путешествия моего до Патр посвящено было полностью молитве и чтению Нового Завета. Я страдал, подобно Луке и Клеопе – двум ученикам Христовым! – шествующим в Эммаус. И они ведь изучали Священное Писание, и, однако, что пользы! Письмена сии были сокрыты от них. И не разумели они, как и я не разумел прежде. Но «открылись у них глаза» (Лк. 24, 31), как и потом у меня в Коринфе. Что скажу! Дивны дела Твои, Господи, и дивен Промысл Твой! Ведь я ехал домой, чтоб увидеть родных. Заболевши, остался в Коринфе. И здесь прозрел наконец – здесь обрел Христа, Машиаха, Спасителя Мира! Недостоин и я за греховность мою называться теперь христианином, но меня утешают благие слова, – их прочел я вчера у апостола Павла, – что Христос в мир пришел, чтобы грешных спасти (1 Тим. 1, 15). Я ведь тоже подобно ему ослеплен был враждою и злобой, но пришел Свет Христов – и прозрели мы оба…

Вспомни дни нашей юности, наши мечты,Как учились мы разным наукам:Ты – ученью любви, я – ученью вражды,Ты был благости полон, я – гордого духа.О, фанатиком был я! Стыжусь вспоминать!Мне претил всяк, кто мыслит иначе.От раввинов жестокость успел перенять, —И нуждаюсь теперь только в плаче!..Боже мой, недоведома мудрость Твоя,Дивна милость Твоей благостыни!Ты пришел, чтобы грешных спасти – это я!Не отрини меня, не отрини!

Таковы были мысли мои на пути к родным местам, где меня уже давно ожидали родители, которых по духу, по укоренившемуся ожесточению, нельзя иначе назвать, как христоборцами. В Патрах я пересел на пароход, и вот тут-то мне довелось пережить то, чем желаю искренне поделиться с тобой! – неведомое доселе тяжкое искушение. Внезапно во мне проснулась непонятное чувство, не знаю, как и назвать его: то ли необъяснимым испугом, то ли горьким стыдом. Я представил себе, как я, раввин, предстану внезапно перед родными новообращенным христианином. Для единокровных моих это покажется страшным безумием. Ведь так сложилось исторически, к большому сожалению, что для верующих иудеев обыкновенно христиане представляются врагами. Я решил скрыть от них, что уверовал во Христа. Однако совесть моя с неумолимой настойчивостью противилась этому… Пароход приближался уже к пристани С. После краткой молитвы я взял в руки Новый Завет, открыл… И к удивлению моему, – конечно же, неслучайно! – первыми словами, которые попались мне на глаза, были: «Итак, всякий, кто исповедует Меня пред людьми, того исповедую и Я пред Отцем Моим Небесным. А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф. 10, 32–33). Меня глубочайшим образом потрясли эти слова! Они мне показались огненными, как бы горящими, а не запечатленными простыми чернилами на бумаге. Я не читал их, я их слышал, – и они до сих пор звучат в моих ушах!..

– Благодарю Тя, Боже мой! – воскликнул я, – Ты не желаешь, чтобы уверовавшие в Тебя были лицемерами. Ты отвращаешься трусливых и лжецов! Колеблющихся и нерешительных Ты изгоняешь из священного храма Твоего… Ты – Бог-Ревнитель! Ты желаешь, чтобы последователи истины Твоей были искренними и бесстрашными…

Я сошел на берег как бы совершенно обновленнным… Итак, отрицаюсь мудрости человеческой! И мне пришли внезапно на ум слова Цезаря: «Alea jacta est!» – Жребий брошен! Победа! Победа!

Драма в семье. Исповедничество Исаака

По прибытии моём к родным берегам вышли навстречу мне ожидавшие меня – старушка-мать моя Ревекка, дядя Авраамий, архираввин израильской общины, два брата мои, Барух и Мордохай, и множество сограждан. Мать горячо обняла меня, и я поцеловал ей руку. Затем всех поприветствовал, и мы вошли в город… С того дня начались невыразимые муки мои…

Воистину положение мое было не из легких. Что делать?.. Притворяться, делать вид, что ничего не изменилось в моей жизни?! Страшно отречься Истины!.. Открыть все, не смущаясь?.. Я не знал, как поступить… Но Тот, Кто ведает глубину сердец наших, умилосердился надо мною и, видя смущение мое, Сам устроил все непредвиденным образом.

Был полдень. Мы находились в гостиной, когда пришел в гости дядя мой, архираввин Авраамий, и двое из почетных и знатных представителей еврейской Общины. Среди общего разговора обращается ко мне дядя мой: «Почему задержался ты с приездом, Исаак? Ведь согласно письму ты должен был приехать дней шесть или семь тому назад. Что же случилось?».