Превыше всего… или Погоня за Черным Аспидом - Вадим Сухачевский

Это был, говорят, единственный серьезный провал оного Мишки Япончика. На другой день ювелир Гершман получил рогожный куль, в котором покоились останки его мальчика, присланного расчлененным на куски. В тот же день люди Япончика обнаружили в одном из подвалов на окраине города фирменный, так сказать, знак Черного Аспида – двух его застреленных подельников, тоже залетных, поскольку никто из одесситов их не знал. Да никто из здешних и не пошел бы на такое злодейство. Снова отдам Одессе должное – даже еврейские погромы прекратились в те дни.

(Упомяну, кстати, что, по сообщениям, один из убитых залетных был черен как смоль, второй – блондин славянской внешности. Узнав об этой подробности, я вспомнил, что убитые после московского злодеяния в доме Каминских Колька Ситный и Сеня Разгуляй тоже имели совершенно противоположный друг дружке окрас: цыган Колька был жгучий брюнет, природный русак Разгуляй – блондин с голубыми глазами. Такая же разность мастей у убитых подельников Аспида наблюдалась и в других городах России, где он оставил свои кровавые отметины. Да, у этого упыря, безусловно, имелся какой-то свой эстетический стиль!)

Разумеется, все одесские бандиты, на этот случай, объединившись, вынесли злодею, как было и в других городах, смертный приговор. Тут, в Одессе, где едва ли не каждый закуток в той или иной степени находится под надзором бандитской братии, где-нибудь отсидеться даже несколько дней наш Аспид не мог, и я не сомневался, что он, по своему обыкновению, поспешит немедля покинуть город.

И вот тогда я, благо, находясь на месте, принял самостоятельное решение: самому с ходу включиться в это дело.

Конечно, мое решение полностью противоречило уставу Тайного Суда, – а согласно этому уставу, Тайный Суд не мог вмешиваться в дела, которые относятся к ведомству государственных служб, занимаясь лишь теми, где эти службы сами покровительствуют преступнику; к тому же, палач мог приступать к своим обязанностям лишь после того, как Тайный Суд в полном составе вынесет свой вердикт; – но тут просто случай был совершенно особый. В радивость полиции (особенно одесской) я ни мгновения не верил, во всяком случае, куда надежнее было положиться на приговор суда бандитского, – но, как я чувствовал, этот Аспид и бандитов сумеет перехитрить.

В собственные навыки я верил гораздо больше, к тому же к аспидам у меня еще с Африки вообще свой счет: уж скольким я там, в Трансваале, поотрубал башки – и не перечесть!

Дабы не совсем уж пустить «под ноль» существующую в Тайном Суде субординацию, я все же особым шифром телеграфировал в Москву председателю Суда Андрею Исидоровичу Васильцеву о своих планах, но лишь в самых общих чертах, так что вмешаться в мои действия он теперь не имел возможности.

Конечно, Черный Аспид мог бы исчезнуть сразу же после своего злодеяния, тогда его ищи-свищи, но тут, как оказалось, в его планы вмешалась полыхающая по стране революция. Российские железные дороги уже начинали бастовать, из Одессы теперь отбывало только два поезда в неделю, один в Москву, другой в Петербург.

Едва ли Аспид рискнул бы дунуть в Москву, где, как и в Одессе, ему уже вынесен не подлежащий обжалованию бандитский приговор. Значит, оставался лишь Петербург, где его еще не так хорошо знали, и где достаточно богатеев, чтобы он мог снова неплохо поживиться.

Ближайший же поезд на Петербург отбывал завтра в полдень.

Что ж, прокатимся туда вместе, господин Аспид, гадюка ты африканская!..

2 глава. Приключение у железнодорожных касс. – Фима Бык, Майорчик и другие из армии Япончика

Но тут оказалось, что мой план трудноосуществим. У вокзальных касс, ввиду редкости маршрутов, наблюдалось вавилонское столпотворение, но билетов ни на какое направление решительно не имелось, даже в третий класс.

Моя первая пришедшая в голову мысль – проехаться на крыше вагона, – была не то чтобы вовсе уж невыполнима, и не такое перетерпливал; просто для поимки Аспида она мало подходила – уж он-то, я не сомневался, заранее обеспечил себя билетом; и что ж мне прикажете, заглядывать с крыши в каждое окно?.. Нет уж, увольте! Да и толку? В лицо-то я этого Аспида все равно не знал. Как же быть?..

От следующей неприятности, весьма существенной в моем случае, меня спасло мое выработавшееся и отточенное чутье. Еще миг – и мой бумажник со всеми деньгами (а было их более пяти тысяч) уплыл бы навсегда вместе со своим новым обладателем, субъектом пудов семь весом, с бритой наголо головой, одетым весьма щегольски по воровским меркам – в сапогах гармошкой, в заморском клетчатом пиджаке, с галстуком-бабочкой на бычьей шее.

Настиг я его, когда мы находились уже вне здания железнодорожных касс, мертвой хваткой я взял верзилу за плечо и потребовал:

– Бумажник.

От моей хватки он кое-как избавился, что говорило о его недюжинной силе, мало кому это удавалось, осклабившись золотыми зубами, полез лапищей в карман, но извлек оттуда вовсе не мой бумажник, а короткую заточку, именуемую у бандитов «перо», и огромным брюхом притиснул меня вплотную к стене.

– За что речь, месье? – продолжая склабиться, спросил он. – Який такий бумажник? Такий, што ль? – Другой лапищей он достал мой бумажник и помахал им у меня перед носом. – Такий, што ли, дорогий лопатник, чтоб за его свою фраерскую жизнь отдавать?

Я старательно изобразил на лице немалый испуг, какой возник бы у всякого иного, если бы на него с «пером» в руке надвигались семь пудов мускулов, дурного нрава и недобрых намерений…

Человек я на вид отнюдь не богатырского телосложения; велико, должно быть, было его изумление, когда в следующий миг он сделал в воздухе кульбит, точно попал под лопасть мельницы, и впечатался своим здоровенным лбом в булыжную мостовую. Любой бы другой после такого (это мною уже не раз не однажды было проверено) минут на сорок перекочевал бы в небытие, но лоб у семипудового был, похоже, из какого-то особого материала – его обладатель все же изнатужился приподнять голову и, глупо моргая, взирал, как я перекладываю бумажник к себе в карман.

Я уже собрался двинуться прочь, но тут обнаружил, что сделать это, то есть по-тихому уйти, тоже потребует некоторых усилий (вполне, впрочем, выполнимых). Передо мной возник кордон из шести здоровяков, тоже вполне уголовного вида, каждый из них держал правую руку в кармане; в такой позе человек стоит, если в руке у него зажат револьвер. Седьмой, держащий руки наружу; хоть был совсем юный и щуплый, но явно был у них за главаря.

– Ну что, месье Аспид, поговорим за жизнь? – обратился он ко мне.

– Не здесь же, Японец, – вклинился один из тех шестерых. – Давай его – к тете Симе, я уже и пилу приготовил, хорошую такую пилку, кости пилить.

«Японец»!.. Вот он каков, оказывается, принц здешних бандитов!

Конечно, мне ничего не стоило в три секунды уложить всех, безотказный пистолет Люггера у меня всегда был при себе, выхватывать его я умею мгновенно, а промахов ни разу не допускал. Да мог запросто обойтись и без «люггера», они бы не успели и револьверы свои обнажить. Но вступать в войну с одесским криминальным миром было мне сейчас совершенно не с руки; во всяком случае, я решил пока повременить.

– Ты, Майорчик, с подсказками не лезь, – приказал Япончик, – куда везти и как его на кусочки разделывать – это я решать буду. – И снова обратился ко мне: – Увидишь, месье Аспид, что на кусочки резать – это не ты один умеешь.

– Вы не за того меня приняли, – спокойно сказал я.

Япончик усмехнулся (во рту у него тоже были золотые коронки, скорее всего, накладные – просто для бандитского форса):

– Ты что ж, думаешь, мы об каждого фраера руки мараем? Мы – не ты. Я, думаешь, зря Быка послал погладить твой лопатник? Хотел посмотреть за то, честный ты фраер, или залетный фартовый. За Быка я уверен – ни один фраер против него бы не попер, а ты вон как его ухайдакал. А за что это говорит?

Остальные посмотрели на него вопросительно. Япончик сам же и ответил:

– А за то это говорит, что залетный ты, и притом умелый. Это – ррраз! А за что говорит – чтó ты к кассам рванул? А за то говорит, что ты поскорей смыться спешишь из Одессы-мамы. Это – два! Почему я сюда, к кассам, Бычка и послал. (Да, надо отдать ему должное, рассуждал и действовал он вполне разумно, не чета здешней полиции.) Ну а всех залетных я здесь знаю, акромя Аспида, – продолжал он. – Вот, стало быть, и выходит, что ты – кто?.. Во-во!.. Да и в кармане поверх лопатника у тебя пушка просвечивает какая-то новомодная, не видал еще таких… Не-не, не показывай, я этих железяк с детства не люблю… – И подытожил: – Так что щас будем с тобой сурьезно разговаривать за маленького Изю Гершмана, я в своем городе такого содома не допущу, век такие, навроде тебя, будут помнить и трястись со страху и ужасу… – Он негромко свистнул в два пальца, и тут же подкатил запряженный крытый фургон. – Ну, – приказал он мне, – полазь первым, а там пушку свою ребятам моим сдашь, будь я не Миша Япончик, если она тебе еще когда пригодится.