Тайга шумит - Борис Ярочкин

— Для кипяченой воды в общежитиях должны быть специальные бачки, закрывающиеся на замок, — сказала Верочка и, вынув из сумочки блокнот, стала записывать. Потом повернулась к начхозу. — Я вам даю две недели, и чтобы бачки с кипяченой водой были.

— Ой, люди добрые, да где я их возьму?

— Меня это мало интересует. А люди сырую воду пить не будут! — категорически заявила она, потом склонила набок голову, улыбнулась. — И форточки чтобы были.

«Ну и ну-у-у…» — вздохнул Скупищев, поправляя на большом красноватом носу очки.

Обойдя общежитие, направились в столовую.

В зале мыли полы. Заневская и Скупищев посмотрели на сдвинутые в угол столы и табуретки и прошли на кухню.

Чисто было и здесь. Но Верочка хмурилась: у поваров не было спецовок.

Проверяя чистоту посуды, Верочка выложила на стол горку ложек.

— Ржавые ложки нужно заменить, — спокойно сказала она.

— Вера Михайловна, помилуйте, мы и этим рады. Где же другие я достану?

— Это ваше дело, — невозмутимо заметила Верочка и посмотрела на заведующую столовой. — А где у вас кладовая и ледник?

— А нету у нас…

— То есть, как это нет? А скоропортящиеся продукты где храните?

— Здесь же, на кухне…

Заневская удивленно обвела взглядом тесное помещение кухни.

— Строить кладовую да ледник надо, — смущенно проронил Скупищев, отводя взгляд.

Наступило тягостное молчание. Заневская сделала очередную запись в блокноте, направилась, было, к выходу, но вернулась.

— Чуть не забыла пробу снять, — улыбнулась она заведующей столовой и, подойдя к столу, села на табуретку.

Скупищев бросил на заведующую мимолетный торжествующий взгляд. Через несколько минут на столе появился суп с пельменями, из духовки были извлечены румяные котлеты с поджаренным картофелем.

— О, да у вас замечательные обеды! — похвалила Верочка. — Только зачем мне так много?

— Кушайте на здоровье, — улыбнулся шеф-повар.

— Вы не обязаны врачей кормить… А что у вас на ужин? А на завтрак что было? Дайте, пожалуйста, меню.

Заведующая замялась, густо покраснела. Смущенно переглянулись повара. Начхоз закусил губу. Взяв поданное меню, Вера стала читать.

— Здесь написано: на первое мясные щи из свежей крапивы, солянка, на второе — пшенная каша, картофельное пюре. А вы… вы что мне подали?

И вдруг Верочка поняла все.

Ее лицо залилось краской, в глазах вспыхнули возмущенные огоньки.

— Это подло, товарищи! — с негодованием сказала Вера и поспешно вышла.

— Дура! — обругал заведующую столовой Скупищев и в гневе сжал кулаки. — Не могла сказать, что не знаешь, где меню, утеряли, мол? Или заранее на всякий случай приготовить нужное? Ну, и отвечай теперь!

— Так вы же распорядились…

— Я-аа? А где это видно? — Скупищев презрительно усмехнулся и пошел к себе.

«Эх-х, лучше дело иметь со ста мужиками, чем с одной бабой, наделает теперь неприятностей, — сокрушался начхоз, думая о Заневской.

6

Павел Леснов ехал на лесоучасток.

У конторы леспромхоза, он увидел директора с поднятой рукой и рядом с ним белокурую девушку с большой родинкой над верхней губой. «Кто она?» — подумал Павел, оглядывая ее стройную фигуру, и затормозил. Заневский, сойдя с крыльца на дощатый тротуар, подошел к мотоциклу.

«Неужели в лес собрался?» — подумал Павел, здороваясь с директором.

— Павел Владимирович, возьмите с собой дочку. Пристала, как смола, пойдем да пойдем в лес, мне, мол, надо ознакомиться с условиями работы. А мне некогда.

«Да, компаньон для поездки в лес из тебя плохой, — подумал Павел, с удивлением и не без любопытства рассматривая дочь директора. — Как она быстро выросла, — отметил он, — перед войной была девчонкой, а теперь… не узнал бы, случись где-нибудь встретиться».

— Пожалуйста, — приветливо улыбнулся Верочке Павел и показал на сиденье мотоцикла.

Девушка ответила благодарной улыбкой.

— Сели? — спросил Павел и включил скорость. — Держитесь!

Мотоцикл покатил к лесосеке.

Дорога, перебежав за поселком мост, пошла рядом с речкой по опушке леса, потом, сделав зигзаг, круто повернула вправо, убегая лентой в глубь чащи. Мотоцикл подскакивал на ухабах, кренился на поворотах. Поток несущегося навстречу ветра разметал пряди волос и слепил глаза, и девушка, захлебываясь струей воздуха, прятала лицо за широкую спину Павла.

Подъехав к конторе лесоучастка, Павел остановил мотоцикл. Верочка соскочила с сиденья, быстро осмотрелась. Вокруг были недавние вырубки с возвышающимися кучами порубочных остатков. Кое-где одиноко стояли семенники — сосны и кедры, оставленные лесорубами для естественного возобновления леса. Впереди, по обе стороны железнодорожного полотна, раскинулся штабелями лесосклад, а вправо и влево шумела в набегах неугомонного ветерка, тайга, доносился шум моторов, изредка и едва различимо монотонное жужжание электропил.

Верочка помнила вырубки с высокими пнями, захламленные валежником, там и сям валяющимися порубочными остатками: обрезками, ветками, сучками она помнила лесоразработки, держащиеся на трех незыблемых слонах — поперечной, или лучковой пиле, топоре да лошади, но первые же шаги по лесоучастку перевернули все ее представления. Вместо лошадей с тележкой движущейся по деревянным рельсам-лежням, с пасеки[1] на магистральную дорогу выехал трактор с прицепом, груженным лесом. На делянках она не обнаружила поперечных и лучковых пил — туда тянулся от электростанции кабель, питающий электропилы.

«Как здесь все изменилось!» — удивлялась Верочка, следя за вращающейся цепью электропилы, быстро уходящей в ствол дерева.

Еще несколько секунд, еще немного, и сосна треснула в комле, судорожно вздрогнула и пошла к земле, возмущенно шумя лапником. Верочка восхищенным взглядом провожала ее, но вдруг, побледнев, рванулась вперед.

— Назад, наза-ад! — закричала она зазевавшемуся лесорубу — тот, собирая обрубленный лапник, шел под падающее дерево.

Сучкоруб спохватился и, бросив охапку веток, отчаянным прыжком отскочил в сторону.

— Павел Владимирович, это… безобразие это! — возмущенно выпалила Верочка, и ее гневный взгляд обжег Павла.

Леснов помрачнел, хотел что-то сказать, но сдержался. Повернулся к вальщикам:

— Если вы еще будете без предупреждения валить, я вас переведу в сучкорубы, — пообещал он, потом сурово глянул на сучкоруба. — А у вас где глаза?

Сучкоруб виновато улыбался, вальщики исподтишка показывали ему кулаки. Павел, окинув их сердитым взглядом, прошел мимо.

Переждав, пока пройдет трактор, Верочка прибавила шагу, догнала Павла, свернувшего на пасечный волок. Впереди стоял прицеп. Четверо навальщиков вагами накатывали шпальник по слегам на тележку.

— А вы почему не помогаете? — Павел остановился и вопросительно посмотрел на тракториста, развалившегося на поленнице дров.

— Моя хата с краю, товарищ начальник. Я тракторист, а не навальщик, — спокойно ответил краснолицый детина и широко зевнул.

— В таком случае я отдам распоряжение нормировщику, — спокойно заметил Павел, — чтобы он увеличил трактористам норму вывозки.

— А это почему?

— Потому, что в вашу норму входит как погрузка, так и разгрузка прицепа. Или не знали? — сощурив глаза насмешливо спросил Павел.

Он сделал несколько шагов и оглянулся. Тракторист в сердцах сплюнул, загасил цигарку. Соскочив с поленницы дров, он недовольно покосился в сторону навальщиков, потом взял вагу и подошел к ним.

— Взяли, ребята. Р-раз! Еще р-раз! Еще чуток!.. Добре.

— Видели орла, — Павел посмотрел на Верочку и кивнул в сторону тракториста.

— А у вас здорово получается! Это вы с каждым так беседуете?

Павел уловил в ее голосе иронию.

«Смеешься? — подумал он. — Что ж, в долгу оставаться не люблю!» — и ответил:

— С подчиненными получается. А вот с начальством… — Павел сделал паузу, по его губам скользнула ехидная улыбка, — никак договориться не могу.

— Вы имеете в виду моего отца? — вспыхнула Верочка.

— Вы догадливы, — довольный ее смущением, улыбнулся Павел.

Он замолчал, посмотрел долгим взглядом на работающих невдалеке лесорубов, и как бы схватив потерянную мысль, быстро повернулся к Верочке.

— Вы упрекнули меня в безобразной организации работ, — сказал он. — Молчу — в цель попали. Но скажите, что бы вы делали на моем месте, если бы на ваши протесты директор отвечал: «Когда станете хозяином, тогда будете указывать и делать по-своему. А сейчас мне кубики давайте!» А?

— Этого папа не мог сказать! — горячо возразила Верочка.

Павел болезненно поморщился, пожал плечами.

— Разуверять не буду, Вера Михайловна, — спокойно сказал он, — думаю, время лучше меня это сделает.