Ворон - Дмитрий Щербинин

— Эй, эй! — окрикнул их Туор. — Эй! Эй! ЭЙ! — взревел он из всех сил — хоббиты примолкли — смотрели теперь только на него. — На опушке, возле Спокойного озера, видели мы тварь вроде паука, только размерами раза в два больше медведя.

По хоббитской толпе прокатился вздох изумления: «О-о-ох?»

— Ну, ничего. — попытался их успокоить Туор. — Вот завтра мы, лесные охотники, эту тварь изловим.

— А мы вас тогда белыми грибами одарим! — поспешила заверить Туора одна из хоббитских хозяек.

Фалко, такой поворот дел вовсе не устраивал, он громко крикнул:

— Не вздумайте надеяться на лесных охотников! У нас и самих есть руки!

— Помолчал бы ты, Фалко Рытникс! — выступил пузатый хоббит из рода Пузатиксов. — Что вмешиваешься? Говорит, ведь, добрый человек, что помогут.

— Да я не о том. Эту тварь они, может, и изловят, но она — предвестница беды большей.

— Да кто тебя слушать станет? Ты больше с этим звездочетом болтай…

— Ладно — пошли, пошли, что с ними говорить? — потянул Туора Фалко.

Хоббиты кричали вслед Туору еще какие-то вопросы, однако Фалко тянул его так сильно, что охотник не успел ничего ответить.

Холм, в котором жил Фалко, сильно отличался от иных хоббитских холмов. Взглянешь на холмы его соседей, и что же — ровные ряды деревьев, стены кустов и многое иное с архитектурной точностью созданное, и уже описанное выше.

Что же представлял из себя холм Фалко? Прежде всего калитку, у которой не было забора, и сделанную исключительно ради колокольчика, который оповещал хоббита, когда приходили к нему гости (а случалось это не часто, так как, он любил одиночество). Главное же: вместо аккуратных яблонь и вишен — несколько беспорядочно разбросанных деревьев; вместо ухоженных грядок — увитые сорняками бесформенные мазки на земле. Среди этого желтела аккуратная вполне хоббичья дверка (подарок родичей его Рытниксов).

В общем, если остальные холмы можно было рассматривать, как прекрасные скульптуры, то холм Фалко — как бесформенный, отколовшийся от них осколок.

И вот теперь Фалко отпер калитку, пропустил вперед Туора. К двери Фалко вела извилистая, вкруг валунов тропинка (валуны Фалко убирать было лень — он считал, что несколько лишних каждодневных шагов лучше многочасового, напряженного труда).

Сейчас Туор обратил внимание на бесформенную, клочковатую массу, которая заменяла Фалко сад:

— Вот завел бы ты женушку, семейство — вот бы у тебя и сад разросся.

— Ах, да что ты говоришь! — отмахнулся Фалко. — И зачем мне этот сад и женушка? Соседи посмеиваются — да мне то что? Подумаешь — у них сады! А мне и от своего — в желудке не бедно. Хватает и на зиму. Но у них то в погребах запасено на целые годы. У них там все заставлено всякими бочонками, да баночками… Вот и переставляют они эти баночки, да только о своих садах и разговоров. Я от этих разговоров и сбежал…

— Ну да — обманул — сказал, что поженишься. Тебе и норку вырыли…

— Да уж — пришлось. Однако, глянь-ка — гость-то мой уже проснулся…

Хоббит указал на кругляшек из которого лился, оставляя на траве рассеивающуюся колонну, теплый свет — оттуда слышались какие-то голоса. Хотя, говорили со всех сторон…

— Ах, да, гость. — тихо молвил Туор. — Расскажи, как ты с ним встретился.

— Не время сейчас. Свет горит, между прочим, на кухне. Ага — теперь в гостиной загорелся… Кто ж там еще появился?.. Давай-ка к кухне тихонько подойдем и заглянем.

Они прокрались между стиснутых деревьями ореховых кустов, и оказались под распахнутыми ставнями Фалковой кухни. Оттуда сильно пахло грибами (жаренными); яблочным пирогом, сластями; так же — жарящейся уткой и пивом.

Благодаря упомянутому в конце напитку, был издан не очень пристойный звук, после чего — ударила об стол кружка, стала звенеть, собираясь чьими-то руками в стопку посуда, а затем прорезался еще и голос — громкий и хрипловатый:

— Ой-е! На этой кухне всем готовится еда,Ой-е! Здесь для желудка радость ты найдешь всегда!Утоли сначала голод, пока плод весенний молод!Ой-е! Здесь веселье ждет всегда! Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!

— Это он, — прошептал Фалко, а следующее мгновенье решило, против всяких правил, уместить в себя слишком многое, и вот что из этого вышло:

Веселое пенье было прервано грохотом, и звоном бьющейся посуды — раздались проклятья. В это же время, две ручищи подхватили в воздух Фалко и Туора (и тот, и другой подумали, что это лесное чудище догнало их) — они отчаянно задергались — бестолку. Могучие ручищи подняли их как раз вровень с окошком — и там увидели они, что на полу, под грудой всяких мисок, под большим яблочным пирогом шевелится что-то, и торчит оттуда, вздымается вместе с ругательствами, густая, темнеющая борода. Одновременно с этим распахнулась дверка, и из коридора шагнул на кухню (едва не захватывая потолок) — высокий, златокудрый юноша, с тонкими, музыкальными чертами лица; и совсем не юношескими мудрыми очами. Конечно — это был эльф. Он вошел на кухню со словами: «Вот еще одна сковорода.» — замер на пороге, разглядывая эту сцену. Замерли Фалко с Туором, замер и обладатель густой бороды — смолкли его проклятья, а среди посудин появился жаркий, изумрудный глаз, который крутился из стороны в сторону.

Тут эльф рассмеялся — этот смех, словно бы пел: «Жизнь прекрасна, создана для счастья, а не для печали и слез!» и, слыша такой смех, трудно было с таким утверждением не согласится. И Фалко, и Туор улыбнулись. Улыбнулся и изумрудный глаз — а из-за спин, из ночи, пришел такой громово-раскатистый басистый хохот, что Фалко с Туором вздрогнули.

Но эльф смеялся звонче всех, вот он заговорил, точно запел — слова его плавно перетекали из одного в другое:

— Вот уж удивительная встреча. Такое совпадение! Мьер, дружище — да поставь же их; ведь, один из них — хозяин этого жилища.

Фалко и Туора пропихнули через окно, и вот они, стоя на полу, поняли, наконец, что произошло: оказывается, пока они сидели, подслушивали у кухни, к ним сзади подкрался обладатель громового баса — человек, двух с половиной метров в росте, неохватный в плечах и в пузе; с широким, бородатым лицом, одетый в какую-то грубую, из травяных тканей одежду. В это же время, услышав шелест, поскользнулся, рухнул с посудой и с изготовленным ужином гном. Гном как гном — ростом чуть больше хоббита, с большим мясистым носом, и с великолепной, уже описанной выше, бородой. Наконец, так получилось, что в это же время на кухню вошел и златокудрый эльф.

Так они и встретились. Однако, до окончания этой ночи было еще далеко.

Фалко провел ладонью по лбу:

— Ф-фу! Ну и ночка сегодня. Ладно — проходите все в гостиную, ну а я с ужином похлопочу: на кухне нам, всем, тесновато будет.

Он поискал глазами «человека-медведя», но тут услышал, как хлопнула входная дверь, и стал прикидывать — пролезет ли в нее такой великан, и не застрянет ли где-нибудь в коридоре…

И вот гости пошли в гостиную, за ними направился было и Туор: однако, хоббит остановил его:

— Нет — вот ты поможешь мне по хозяйству. Я, конечно, понимаю — тебе поскорее с ними познакомится хочется, да мне — тоже… Еды-то сколько надо на такую ораву! Один этот «медведь» чего стоит…

Через некоторое время, они хлопотали со сковородками, варили в котле грибной суп, выправляли измятый гномом яблочный пирог, да, при этом, еще пытались расслышать, о чем велся оживленный разговор в гостиной. Над всем, конечно, словно большой, медный котел, верховодил бас медведя; но, когда говорил эльф — его голос обволакивал бас медведя; звенел над ним, точно звездопад над густым, медовым озером. Но говорили на каком-то не знакомом ни хоббиту, ни Туору языке.

— Побыстрей бы уж с этой едой управиться — не терпится мне их послушать! — в сердцах восклицал Фалко.

— А ты бы мне рассказал пока, какого именно гостя встретил, да как это было.

— Ну, ладно — дело так было. Вчера утром отправился я в очередное путешествие; собрал мешок с едою, даже старый меч, который мне в наследство перепал — прихватил я с собою. Ведь, я то надеялся уйти недели на две, перейти по Южному мосту, на западный берег Андуина, ну а там — на восток, на восток. Надеялся, даже, до Серых гор добраться. Чтобы не встретится ни с кем, да еще на вопросы их не отвечать, вышел я в предрассветный час… До южного моста часа за два дошел, и было еще тихо-тихо; только недавно первые петухи прокричали. Из Охранной нашей башни, как полагается — храп; а у входа моста — цепь ржавая перетянута — зачем она, спрашивается, когда каждый перебраться может? Только я к этой цепи подошел, глядь — а с западного берега этот гном идет. Гномы, сам знаешь — у нас редкость; пройдут, бывало, большим отрядом — по каким-то своим делам торопятся, на нас даже не взглянут, не остановятся. А этот-то один идет — я сразу приметил, что уставший он до такой степени, что едва на ногах держится. Лицо посеревшее, осунувшееся; нос его длиннющий — как огурец висит — только борода в порядке — ах, да еще топор за спиной блестит — таким топором раз треснешь — дуб перерубишь. Удивительно, как он еще под его тяжестью не падал. Ну, он подошел ко мне и тихо так спрашивает: «Это что ж за земля такая?» — Я ему: «Вестимо — Холмищи. Самое большое и единственное поселение хоббитов» — он и просиял: «Хоббиты?! Так ведом мне ваш народец! Я то думал — где бы остановится, передохнуть с дальней-то дороги; где перекусить..» — И я с радостью пригласил гнома в свой дом, ведь — это же так здорово — услышать истории о странствиях; хоть узнать, что в мире творится, а то живем — как на острове! Пошли мы ко мне домой, а гном мою котомку заметил и спрашивает: «А куда ты собрался?» — «Погулять, по белу свету походить. Быть может, до самых Серых гор дойти». А он тогда молвил: «Тогда еще лучше, что мы встретились. Сейчас любые походы опасны. По дорогам движутся вражьи силы — вылетит на тебя стрела — ты и не поймешь, что случилось…» Я его стал расспрашивать, что за «вражьи силы», да он раззевался, пообещал у меня дома все рассказать. Привел я его, стал завтрак готовить, а он зовет меня и говорит: «Будь же добр — дай мне перо и бумагу» Я его просьбу выполнил; ну он там по листу пером заскрежетал, да так быстро, словно за ним погоня. Ну — я через плечо ему заглянул — ничего там не разобрать — не язык, а сплошные закорючки. Вот письмо было закончено; он положил его в футляр, да как свиснет: «Карштак!» Тут в комнату, чрез открытое окошко, влетел ворон, которого я еще и раньше приметил — он, пока мы к холму моему шли, все вокруг нас перелетал, да еще раз на плечо этому гному сел. Так гном к его лапе футляр привязал, на ухо ему что-то шепнул, да в окошко то и выпустил… Я ему говорю: «Давай теперь покушаем, и расскажешь мне, откуда ты» Но гном тут только рукою махнул, да и спрашивает — где ему поспать можно. Что ж я его в спальню отвел, на свою кровать положил…