Родники моих смыслов - Галина Сафонова-Пирус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассказывала мама и о сыне Никиты Христофорова, моём прадеде Афанасии:
«Мужа своего свекровь моя не то чтоб любила, но уважать – уважала, и жили они в ладу, я и не помню, чтобы ссоры между ними были. «Когда меня просватали за Афоню, – рассказывала, – и надо было венчаться, то у него сапог даже не было, в лаптях только и ходил. А для тех, кто женится, у старосты хранилися саппоги общественные, и можно только себе представить, какого они размеру были, что б всем в пору. И вот как надел мой жених эти сапоги, как принарядился!.. так с места ног и не сташшыл. Посмотре-ел, посмотрел на него батя, да и сжалился: поехал в город и купил ему сапоги. Так потом вся деревня завидовала Афоне: в своих сапогах венчался!
Трудяга свёкор был, каких мало! Ча-асто, когда ложился спать и скажить так-то:
– Ох, как же дома хорошо! Хоть отосплюся теперича.
Он же всё в извозы ходил, а когда ехали, то молодые ребяты как бы там ни было, а заснуть да заснуть, вот ему и приходилося сторожить за всех. Так, бывало, уцепится руками за задок саней, идёть и спить на ходу.
А раз согласилися они так-то с братом и купили револьверты… водку ж купеческую охранять надо, не раз их бандиты встречали.
– И вот, – рассказывал, – едем мы, сижу я на задней повозке… а заря уже занималася, и вдруг вижу: как грач какой через дорогу ша-асть! Другой за ним, третий… Закричал Митьке, а тот подхватился, да как давай спросонья пулять куда попало из револьверта! Пули прямо мимо меня фью-ють, фью-ють! Плюхнулся на воз, а одна даже картуз так и снесла. Остановили лошадей, глянули, а на среднем возу в веретьи24 дырка прорезана и бутылки повыташшаны. Воры-то, значить, забралися на воз, да по одной и кидали в канаву, ехали и кидали, бутылки эти, как грачи, и летали.
В семье нас было тринадцать душ, а чтоб какой скандал затеялся… Боже упаси! Если кто и начнёть, так свекор сразу:
– Что такое?.. Чтоб у меня этого не было!
Как вечер – кто на балалайке играть, кто на гармошке, а он – рассказывать, вот тогда сидим и слушаем. И смеяться свёкор любил, гро-омко так смеялся! Особенно, когда приходил к нам Гарася и истории разные рассказывал про чудеса, про науку. Сын-то у него на инженера был ученый, вот, значить, Гарася кое-что от него и знал. Расскажить так-то, а свёкор смеяться:
– Да никакой науки нетути! Все люди только по опыту живуть.
Спорють они, спорють так-то… а раз Гарася этот и говорить:
– Ну ладно, раз не веришь в науку, то я к тебе сына пришлю. Вот придёть, посмотрить, к примеру, на твою свинью и сразу точно определить, сколько весить.
– Ха-ха-ха! – свекор-то. – Да я и так знаю. Должно, пудов девять или десять.
– Да-а, хорошо же ты знаешь!.. А сын тебе до фунта сосчитаить!
– Ну, брось ты… До фунта! Ха-ха-ха! – свёкор опять.
– Не веришь, значить. Ну, ладно, когда будешь резать, скажи.
Ну, свекор так и сделал. Приводить Гарася своего Федю, посмотрел-посмотрел тот на свинью, стал обмерять да записывать, обмерять да записывать… Ну, потом зарезали эту свинью, взвесили. И точно! Фунт в фунт!
Тут-то свекор и спродивился прямо:
– О-о, пралич тебя убей! Во, что значить ученый! И как он мог так сосчитать? Мерил-мерил, писал-писал и-и… на тебе, до фунта!
Сразу поверил в науку. А вот докторам не верил до конца дней своих. Как-то заболел у него зуб, а у нас врач знакомый был, вот и пошел к нему. Угостил тот его спиртом, поговорили они о том, о сём… свекор и ушел. И зуб у него успокоился. Да он и сроду ничем не болел! А вот умер за несколько дней от простуды, вскорости после войны последней. Раз неподалеку от них машина с зерном в речку перевернулася. Мост-то во время войны немцы взорвали, и что б на другой берег перебираться, натаскали мужики на воду кой-чего… как плот всеодно соорудили, вот и переезжали. Ну, а эта машина возьми да перевернись, зерно и высыпись в речку. Машину-то потом кой-как выташшыли да уехали, а зерно… Вот свекор с Тихоном и сообразили его оттудова таскать, время-то голодное было. А заморозки уже начиналися. Вымокли они, конечно, намерзлися и занездоровилося ему. Ну, что б доктора позвать, ведь в то время какие-никакие, а были, но куда там! А Сережка, сын его, в пожарке тогда работал, в Карачеве, и там у них банька была, вот и говорить бате: пойдем-ка, мол, папаш, в баню, распаришься хорошенько, все и пройдёть. Пошел свёкор… и распарилися они там, а когда домой шли по заречью-то… а там же ветер всегда как привязанный всеодно!.. их и продуло. Как пришли, так на другой день оба и захворали. Ну, свёкор сразу слег, а Тихон хоть и продержался дня два, но тоже слёг и помер, а через четыре дня и свекор. Восемьдесят четыре года ему тогда уже было!»
Ну, а о сыне Афанасия, моём отце Семене, – в «Ведьме из Карачева».
Болдыревы
Открываю папу с копиями документов Архива и читаю самую позднюю запись о предках по материнской линии:
«Книга Севского стола 1782 г. Карачевские Беломестные казаки: Яков Ивана сын Болдырев, Беломестных казаков дети: Фетька Болдырев, Ермошка Болдырев…»
Что за беломестные?.. Но может, вначале уточнить: кто такие казаки вообще?
«Еще в летописях упоминаются бродники, которые ходили за черту княжеств, поэтому одни историки и предполагают, что именно они стали казаками».
А другие историки?.. Слово это, мол, тюркского происхождения, так называли легковооруженного воина.
А третьи?
«Казаками звали слуг государя, связанных со сбором ясАка (налога), но которые попутно занимались и простым грабежом».
Вот так… Ну да, не зря же в разных регионов «слово «казак» несло в себе смысл: «свободный человек», «вольнонаёмный работник», «свободный воин» и даже «бандит». А беломестные? Неужели и они грабили?
«В семнадцатом веке это – общины служилых казаков Московии, которые, после карательной экспедиции Василия II в 1456 году, разгромившего Новгородскую оппозицию, бежали на границы и стали первыми поселенцами земель Северского княжества».
Что за Северское княжество?
«Северщина или Северская земля, Северная страна, Севея, Сиверия – область в VIII – XVII веках на северо-востоке современной Украины и на юго-западе современной России. Название – от племени, населявшему территорию, – северяне, севрюки».
И после отвоевания Иваном Грозным этих земель у литовцев в 1517—1523 годах, к его титулам прибавилось: «Северныя страны Повелитель» и появилось Новгород-Северское наместничество, в которое входили и земли современной Брянской области. Значит, все мои далёкие предки, называвшиеся беломестными казаками и жившие почти два с половиной века назад, – Яков, Фетька, Ермошка, Петр Данилов Болдыревы да и живущие «вослед за ними» были поселенцами окраин и служилыми25 людьми России, охранявшими землю, на которой живу.
Так выглядели мои предки
Кстати, а какова этимология слова окраина?
Переферия, краина… а еще и оукраина?
Слово оукраина упоминается в Ипатьевской летописи 1187 года в связи со смертью в Переяславской земле князя Владимира Глебовича, – «о нем же оукраина много постона». С того времени и до XVI века в письменных источниках употреблялось в значении «пограничные земли», а, значит, во времена моего предка Ермошки и его братьев Северское княжество называлось уже не оукраиной, а окраиной, которую они и охраняли. И каков же, апеллируя к современным понятиям, был статус беломестных?
«За особые государственные заслуги они освобождались от податей (тягла), получали „белые земли“ (обелённые, обельные, белые места), и дворы их назывались „беломестными“ в противоположность дворам „чернослободским“, с которых брали подати».
Стало быть, были они из привилегированных сословий.
«И больше всего беломестных казаков было на Верхнем Дону и в районах Ельца, Курска, Путивля и Орла…»
Орёл… в восьмидесяти километрах от моего Карачева.
«Подчиняясь местным воеводам, управлялись атаманами, несли службы наряду с казаками-однодворцами, детьми боярскими26 и занимались земледелием».
Словом, хотя и несли службу, но работали на земле, как и мой прадед Илья, живший во второй половине девятнадцатого века.
Из воспоминаний мамы:
«Помню дедушку Илию… И старым уже был, а всё-ё ему покою не было ни летом, ни зимою. И морозы начнутся, а он – цельный день на дворе то грабли какие ладить, то бороны27 ремонтируить, то повозку чинить. А когда овцы начнуть котиться? Тогда и вовсе ночами из сарая не выходил: не прозевать бы ягнят! Как только окотится овца, сразу и несёть ягненка в хату. И вот так отдежурить несколько ночей, а потом ка-ак повалится на кровать прямо в валенках, в шубе и захрапел сразу. А разве поспишь днем-то? Тут же со скотиной управляться надо, тут сын с извозу приехал, надо лошадей отпрячь, накормить, напоить… Трудилися, не покладая рук, всё крестьянство на силе только и держалося. Силён – будешь жить крепко, и землю обработаешь, и урожай соберешь хороший, сам будешь сыт, и скотинка твоя в достатке будить. По праздникам только и отдыхали.
