Английский дневник - Андрей Андреевич Мовчан

Ответ будет длинным, но начну я его, как водится у нас, евреев, с вопроса: «А что такого?»

Вопрос «почему уехали» в русской оседлой культуре имеет метафизическое звучание. Привязанность к земле в России сродни сексуально-семейной и настолько же патриархальна (только в вопросе отъезда мужскую функцию выполняет государство, а женскую – его обитатели). Вопрос «почему уехал» в России настолько же сакраментален и обвинителен, насколько вопрос «почему дала» в традиционной культуре: и то и то можно оправдать либо высшими мотивами (большая любовь, большой страх или большие деньги, в России большая любовь к большим деньгам не осуждается), либо откровенным распутством (да что с нее взять!). Отъезд может быть либо «замуж», либо – за колбасой (помните «колбасную» эмиграцию 90-х?), либо – формой побега (обменяли хулигана на Луиса Корвалана – это хорошо, бегство братков или, например, президента «Банка Москвы» – это плохо, но и то, и то, и то – бегство), либо – предательством, изменой, грязной низостью продажного наймита англосаксов.

Попадая в Англию, немедленно сталкиваешься с культурой территориального промискуитета. Здесь большинство либо приехало, либо собирается уехать. Уезжают многие: в Европу, Австралию, Индию и Индокитай, в Африку (в ЮАР в основном) или в Китай. «Почему», как и «почему дала» здесь имеет простой и очевидный ответ, не предполагающий стыда или драмы: потому что захотелось. Едут поменять места; туда, где работа интереснее; где климат лучше; где ниже налоги; в поисках интересной культуры.

В этом смысле мои ответы тоже будут «английскими». Почему мы уехали? Потому что захотели. А захотели мы по многим причинам.

Во-первых (не в порядке важности, тут сложно приоритизировать), в России с каждым годом становится все более душно. Не то чтобы именно мы задыхались (мы могли себе позволить и внутреннюю эмиграцию), но общее ощущение спертости воздуха, висящего в нем угара, не оставляло уже давно. Это и устаревшие нормы выхлопных газов и выбросов, московский воздух, которым становится трудно дышать несколько дней после прилета из-за границы, газопылевое гало, висящее над городом и хорошо видимое с окрестных холмов. Это и новостные ленты (о, какое счастье больше не читать поток информации о том, кого еще посадили и с кем еще мы поссорились!), и уличные рекламные щиты («Парк Патриот», «ХYZ лет победы», «танковый биатлон»), и доносящиеся отголосками от знакомых или из новостной ленты безумные агрессивные высказывания сановников, и ток-шоу-срачи, которые смотрит старшее поколение. Стандарты коммуникации (там, где в России пишут: «предупреждаем о уголовной ответственности за неуплату налогов», в Англии написано: «спасибо, что вы платите налоги»). Это еще не массовый ужас (все пока достаточно мило, если не делать бизнес или политику, а жертвы режима воспринимаются как редкие неудачники без примеривания на себя их участи), но это – запах будущего ужаса, который в России уже случался и очевидно еще случится в обозримом будущем.

Во-вторых, Россия все больше становится колонией (внутренней, если хотите), а Москва по мере того, как амбиции метрополии у нее все сильнее, все больше напоминает столицу колонии – этакий Бомбей времен колониальной Индии. Это удобно, иногда роскошно и часто забавно, но никогда – всерьез. Всерьез – где-то в другом месте. В Москве можно либо зарабатывать с теми, кто у власти, либо им прислуживать, либо вести бизнес маленький и нестабильный. Остальные виды бизнеса сравнительно с аналогами в других странах убыточны или немасштабируемы (что не мешает делать их с прибылью для себя, но так или иначе надо сбежать за границу, пока убытки, которые ты перевесил на государство или партнеров, не начали взыскивать), либо ведутся так или иначе вне России.

В-третьих, я уже давно владею бизнесом, работающим глобально, и мне все больше требовалось быть там, где вещи происходят, а не там, где макропроцессы слышны только далеким эхо. Лондон – финансовая столица мира. Если претендовать на эффективную работу в финансах, надо иметь возможность общаться с теми, кто их «делает» не с далекой окраины галактики, а на месте.

В-четвертых, с точки зрения культуры и искусства Лондон – сердце мира. Театры, музеи, концертные залы, учебные программы не сравнимы с московскими при всем московском разнообразии. Это, кстати, одна из причин почему, уезжая из России, мы не ехали на любимый нами Кипр или юг Испании. Одна, но не единственная: в Испании – налоги, на Кипре – нет университетов.

В-пятых, на бизнесе свет клином не сошелся. Мои дети не собираются делать бизнес – они пошли в мать, заняты медициной и наукой. Ни того, ни другого в России толком не осталось (и не надо мне рассказывать, я знаю, да и дети мои уже на практике имели возможность сравнить). Никто из моих детей не собирается возвращаться – собрать семью в России не получится, а в Англии можно попробовать. Моему младшему надо учиться в школе. Смотреть на то, во что превращается российская школа, с учителями, погрязшими в навязанной бюрократии, с бесконечной угрозой введения религиозного воспитания и требованием «растить патриотов», я больше не хочу и сыну не дам. Частные школы еще местами сохраняют неплохую атмосферу, но по сравнению с хорошими школами в Англии это все равно даже не XX, а XIX век. То, что я вижу в английской программе, несравнимо более современно, адекватно, эффективно. Да и networking, который здесь очевиден и включает детей из самых разных культур, в Москве не приветствуется и лишен разнообразия.

В-шестых, как метко сказал один мой знакомый: «Это не мы уезжаем, это Россия из-под нас уезжает». В России мало кто остался из моих друзей и знакомых. В последние годы стало очень трудно идти против рожна, тем более Европа такая маленькая – от Лондона до Брюсселя на поезде 1,5 часа, с друзьями из Германии можно встретиться погулять по Голландии, билет на самолет поперек Европы – 15 евро. Все-таки размеры России играют против тебя.

В-седьмых, как это ни смешно, но я устал от того, что цветной телевизор у меня в окне работает только три месяца в году, а девять месяцев там черно-бело. Здесь, в Лондоне, зелень – круглый год, улицы чистые (после дождя не надо мыть машину), даже в январе по зеленой траве парков местные гуляют в пиджаках (только надевают шарф). В Лондоне можно здорово гулять по городу двенадцать месяцев в году. В Москве либо грязно, либо душно, либо холодно, а часто «два из трех». Здесь я живу в 45 минутах неспешным шагом от центра и почти никогда не езжу – все время хожу, за день делаю более 20 000 шагов. В Москве идти в центр мне бы не пришло в голову.

В-восьмых – и это уже прагматические соображения, Англия создала достаточно уникальный режим налогообложения для таких как я: собственно, я могу много лет не платить налогов с доходов, если я не ввожу их на территорию Великобритании. В России у меня такой возможности нет (как нет ее и у тех,