Английский дневник - Андрей Андреевич Мовчан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«А как у вас с масками?» – поинтересовался я. «Да никто их нэ носит, э-э. Эрунда все это», – сказал Армен, делая широкий жест рукой в сторону потока людей в масках, проходящего мимо. Поистине каждый живет в своем мире.
Довезя нас до дома, Армен с Гургеном активно помогали разгрузиться и давали советы по тому, как жить в Лондоне; потом они еще час стояли напротив нашего дома и неспешно беседовали – видно встретились брат с братом, надо поговорить.
В Лондоне я впервые с самого момента приземления почувствовал, что такое диаспора. Здесь все мы – выходцы из СССР и даже стран Варшавского договора – не только кажемся соплеменниками, но и являемся ими: по языку (здесь поляка понимаешь как русского, потому что между нами ментально фут, а до англичан – миля); по манерам; по стремлению держаться вместе. Армяне, таким образом, тоже «наши». Здесь, сходя по трапу, ты попадаешь в нежные руки «своих»: русскоговорящие агенты ищут тебе жилье, русскоговорящие советники помогают с регистрацией, юристы – с налогами, рекрутеры – с работой, посредники – со школами и детскими садами, а просто хорошие люди – с бытом. О диаспоре будет отдельная глава, в том числе о том, как важно из нее вырываться.
Моя жизнь почему-то крепко связана с Арменией (бог знает почему) – мою фамилию вечно принимают за армянскую, я всю жизнь работал (и сейчас работаю) с армянскими коллегами. Вот и перевозку наших вещей из Москвы в Лондон (в лучших еврейских традициях мы повезли даже пианино) организовал менеджер по имени Рубен – и это было, наверное, самым моим негативным опытом из всех историй с армянским акцентом. Но это уже другая глава: «Качественная доставка, Или что и как можно вывезти из России».
Глава 4
Вывезти из России
Переезд, как известно, «равен двум пожарам». В другую страну – тем более. Переезд еврейский, семейный, людей немолодых и обросших вещами, да еще из России, – это как минимум три пожара.
Первый пожар начинается задолго до даты отъезда. Решение вопроса «что брать» наталкивается на вопрос «а что вообще есть?» Вот, например, в этом шкафу, в который никто не заглядывал уже пару лет? Лучше бы и не заглядывать, иначе каждый найдет под паутиной и слоями полиэтилена пару крайне нужных в Англии крупногабаритных вещей. Но не заглядывать нельзя, надо быть эффективным, уезжая за рубеж надо освободить квартиру под ремонт, который начнется в день отъезда. В том, что надо делать ремонт, тебя убеждает внутренний голос: «Зачем нам ремонт?» – «Так давно не делали, пусть будет красиво!» – «А зачем вообще эта квартира, если мы уезжаем?» – «Так все равно не продашь сейчас!» – «Так а при чем тут ремонт?» – «Так говорю же, чтобы красиво было!» Внутренний голос побеждает всегда (особенно если он – женский), так что ремонт будет.
Разбор вещей идет как разбор завалов после землетрясения (с той только разницей что при разборе завалов они уменьшаются, а при разборе вещей – увеличиваются). В доме – эпоха чудных географических (о, оказывается здесь столько места!), этнографических (чьи это ролики в количестве восьми пар и все нам не по размеру – здесь жили гномы?), психологических (мы правда должны везти с собой две тысячи бумажных книг в эпоху планшетов? – а это создает эффект защищенности…) открытий. В результате у тебя набирается девять кубов мебели и коробок. Пианино с одной стороны, полутораметровый мягкий тюлень – с другой, сын сидит на первом и держит второго в руках, заявляя что НЕ БУДЕТ играть на пианино если ЕГО ТЮЛЕНЯ не возьмут в Лондон; пять коробок с одеждой, в Москве остаются только полушубки и валенки, и то – после жаркой дискуссии относительно лондонской погоды; кстати – а дрель и плоскогубцы? Где дрель и плоскогубцы, они совершенно необходимы в Лондоне (!!!), куда убрала??? О черт, опять все перегружать! А может и не нужна дрель в Лондоне?
Второй пожар – пожар государственный. Россия – страна рачительная, заботящаяся о трудоустройстве максимального количества людей с минимальными способностями к работе. Вывоз из России стоит бумажной работы, которая требует специалиста по этой работе – брокера. Его работа стоит денег, пропорцио-нальных затратам энергии и нервов. Если на въезде в Британию таможенная очистка через брокера нужна чтобы самим не мотаться и стоит 70 фунтов (заняла она 15 минут, об этом ниже), то вывоз из России обошелся в 500 евро и неделю на таможенном складе.
Но есть еще вещи – ВЕЩИ. Из России нельзя просто так вывозить «предметы культуры и искусства» старше 50 лет. 49 – легко. 51 – просто так нельзя. Это видимо как-то связано с климаксом, но я не врач. Если картине с вашей стены (допустим, это – Миро 1971 года) 49 лет, то вы просто (ПРОСТО) находите эксперта Минкультуры и платите ему что-то около 20 долларов. Эксперт пишет бумажку, что вашему Миро 49 лет, и он не представляет культурной ценности (прости нас, Жоан Миро!). Все, картина поехала за границу. Но если вдруг у вас картина известного в кругу вашей семьи троюродного дедушки, на которой он по недоразумению в углу написал «1969» – это конец. Бумажка эксперта (слова те же) отправляется в Минкультуры. Сотрудники Минкультуры будут: (1) решать про культурную ценность в особом порядке; (2) определять стоимость; (3) начислять пошлину на вывоз. Делают они это не торопясь – эдак месяца два. В хорошем раскладе вы получите разрешение, заплатив государству приличную сумму («Зверев? Отлично, пять тысяч долларов оценка». – «Помилуйте, это карандашный набросок, ему цена 100 долларов!» – «Молодой человек, вы не слышали? Это Зверев? Зверев. Вот видите у нас в каталоге, Зверев, картина, 5000 долларов». – «Позвольте, но то же картина маслом, размер другой, год…» – «Ничего не знаем, Зверев есть Зверев»). Но это потому, что Звереву (или вашему троюродному дедушке) менее 100 лет.
Все, что старше 100 лет (включая прабабушку Рабиновича) из России вывозить нельзя. НЕЛЬЗЯ!!! Чугунный утюг, поломанный стул, семейную икону, кирпич из стены. Нельзя. Почему – спросите вы? Нет, конечно, вы такого не спросите: тот, кто в России спрашивает «почему», быстро сходит с ума.
Просто обратите внимание на логику: вы владеете объектом. Вы можете его уничтожить – это ваше право. Можете топтать ногами, плевать в него, сделать его подставкой для сапог или оберткой для презервативов. Вы можете никому его не показывать никогда ни за что – на здоровье. Но забрать с собой? Ни в коем случае!
Я не сомневаюсь в том, что среди моих читателей найдется немало тех, кто в праведном гневе воскликнет: «Да если ж разрешить, то всю нашу историю, всю нашу культуру, все, чем держится наш полный гордого доверия покой
