Лирика - Мария Петровых

«Мы начинали без заглавий...»

Мы начинали без заглавий,Чтобы окончить без имен.Нам даже разговор о славеКазался жалок и смешон.

Я думаю о тех, которымРаздоры ль вечные с собойИль нелюбовь к признаньям скорымМешали овладеть судьбой.

Не в расточительном ли детствеМы жили раньше? Не во сне ль?Лишь в грозный год народных бедствийМы осознали нашу цель.

И можем быть сполна в ответеЗа счастье встреч и боль потерь…Мы тридцать лет росли как дети,Но стали взрослыми теперь.

И яростную жажду славыВсей жизнью утолить должны,Когда Россия пишет главыОсвобождающей войны, —

Без колебаний, без помарок —Страницы горя и побед,А на полях широких ярокПожаров исступленный свет…

Живи же, сердце, полной мерой,Не прячь на бедность ничегоИ непоколебимо веруйВ звезду народа твоего.

Теперь спокойно и суровоТы можешь дать на все ответ,И скажешь ты два кратких слова,Два крайних слова: да и нет.

А я скажу: она со мною,Свобода грозная моя!Совсем моей, совсем иноюЖизнь начинается, друзья!

«Любовь, о любовь, ты опять, опять...»

Любовь, о любовь, ты опять, опять!Следя за губами твоими,Я против желанья начну повторятьТакое чужое имя.

О стыд! Мне бы надо глаза отвестиОт пламени этих глазИ – сил не хватило. Сердце, прости,Жажда замучит нас.

Куда же мне деться, – скажи, научи,Ответь – что же делать мнеВ не знающей сна раскаленной ночи,В не знающем радости дне?..

Уснуть бы, проснуться и – сняло рукой,Снова родной покой.

Все это правда, все это ложь,Но их ведь не разберешь.

Я счастья хочу, и смеется оно:Мол, я не тебе суждено,

А ты притворись, притворись навсегда,Что ты холодна и горда.Ты это умела? Сумей же и впредьВ притворстве прожить и во лжи умереть.

Ночь на 6 августа

В каком неистовом молчаньеТы замерла, притихла, ночь!..Тебя ни днями, ни ночамиНе отдалить, не превозмочь.

Взволнованною тишиноюОбъята из конца в конец,Ты внемлешь надо всей страноюБиенью всех ее сердец.

О, как же им была близка ты,Когда по небу и землеПромчались первые раскатыО Белгороде и Орле.

Все вдохновенней, все победнейВставали громы в полный рост,Пока двенадцатый, последний,Не оказался светом звезд.

И чудилось, что слезы хлынутИз самой трудной глубины, —Они хоть на мгновенье вынутИз сердца злую боль войны!

Но время это не настало,Лишь близко-близко подошло.Ты не впустую, ночь, блистала —Нам от тебя и днем светло.

В нас тайный луч незатемнимыйУже до дрожи напряжен.Ты стала самою любимой,Не подберешь тебе имен.

Пламенеющая тишь

«Какое уж тут вдохновение – просто...»

Какое уж тут вдохновение – простоПодходит тоска и за горло берет.И сердце сгорает от быстрого роста,И грозных минут наступает черед,Решающих разом – петля или пуля,Река или бритва, но наперекорНеясное нечто, тебя карауля,Приблизится произнести приговор.Читает – то гневно, то нежно, то глухо,То явственно, то пропуская слова,И лишь при сплошном напряжении слухаТы их различаешь едва-едва.Пером неумелым дословно, построчно,Едва поспевая, ты запись ведешь,Боясь пропустить иль запомнить неточно…(Петля или пуля, река или нож?..)И дальше ты пишешь, не слыша, не видя,В блаженном бреду не страшась чепухи,Не помня о боли, не веря обиде,И вдруг понимаешь, что это стихи.

«Хоть не лелей, хоть не голубь...»

Хоть не лелей, хоть не голубь,Хоть позабудь о нем —Оно пускает корни вглубь,И это день за днем.

То, что запало нам в сердца,Как хочешь назови,Но только нет ему конца,Оно у нас в крови.

Все больше мы боимся словИ верим немоте.И путь жесток, и век суров,И все слова не те.

А то, о чем молчим вдвоем,Дано лишь нам двоим.Его никак не назовем,Но неразлучны с ним.

«Говорят, от судьбы не уйдешь...»

Говорят, от судьбы не уйдешь.Ты над этим смеешься? Ну что ж,Покажи мне, любимый, звезду,По которой тебя не найду,Покажи мне, любимый, пути,На которых тебя не найти,Покажи мне, любимый, коня,Которым объедешь меня.

«Жил тигренок, числясь в нетях...»

Жил тигренок, числясь в нетях,Это хитрому с руки,Чтоб забыли: в лапках этихПодрастают коготки.

Если будут люди трогать,Мучить или целовать —Покажи точеный коготь,Раз и навсегда отвадь.

Пусть летит тебе вдогонкуВосхищенье и хула.Выходить пора тигренкуНа серьезные дела.

«Но в сердце твоем я была ведь...»

– Но в сердце твоем я была ведь?– Была:Блаженный избыток, бесценный излишек…– И ты меня вытоптал, вытравил, выжег?..– Дотла, дорогая, дотла.

– Неправда. Нельзя истребить без следа.Неясною тенью, но я же с тобою,Сквозь горе любое и счастье любоеНевольно с тобою – всегда.

«Молчи, я знаю, знаю, знаю...»

Молчи, я знаю, знаю, знаю.Я точно, по календарю,Припомню все, моя родная,И за тебя договорю.

О скрытая моя соседка,Бедой объятая душа!Мы слишком часто, слишком редкоВстречаемся, всегда спеша.

Приди от горя отогреться.Всем сердцем пристальным моимЗову тебя: скорее встреться,Мы и без слов поговорим.

Заплачь, заплачь! Ведь я-то знаю,Как ночь бродить по пустырю.До счастья выплачься, родная,Я за тебя договорю.

Поэту-горцу

К.К.

Когда ты стиснешь кулаки и зубы,Склоняя голову, – ты так хорош!Гляжу и повторяю: любо, любо!(Ты тихих слов не разберешь.)Когда ж ты руки распахнешь и ветромМеня охлынет с горной высоты,Таким широким, прямодушным, щедрым, —О, как тогда прекрасен ты!

Осенние леса

Боже, как светло одеты,В разном – в красном, в золотом!На лесах сказалось летоВ пламени пережитом.

Солнце душу в них вложило —Летней радуги красу.Семицветное светилоРдеет листьями в лесу.

Отрешившийся от зноя,Воздух сразу стал чужим.Отстранивший все земное,Он высок и недвижим.

А в лесах – за дивом диво.Им не надо никого,Как молитва, молчаливоЛегких листьев торжество.

Что́ красе их вдохновеннойБлизкий смертный снежный мрак…До чего самозабвенны,Как бесстрашны – мне бы так!

Грустила я за свежими бревенчатыми стенами,Бродила опустевшими лесами несравненными,И светлыми дубровами, и сумрачными чащами,От пурпура – суровыми, от золота – молчащими.Я увидала озими, как в раннем детстве, яркими, —Великодушной осени весенними подарками.В неполитом, в неполотом саду твоем стояла я…Пылают листья золотом, любой – как солнце малое:Что видывали за лето от зноя неустанного —По самый стебель на́лито и оживает заново.Ни шелеста, ни шороха – пройди всю глушь окрестную,Лишь смутный запах пороха томит кору древесную.Какими днями тяжкими нам эти чащи дороги!За этими овражками стояли наши вороги.Ломились в наши светлые заветные обители,И воды ясной Сетуни их темный образ видели.Настигнутые пулями, о вольной воле певшими,В свой праздник недогулянный, детоубийцы, —где ж они?..Лишь смутный запах пороха хранит кора древесная.Ни шелеста, ни шороха – тиха краса окрестная.Как в утро это раннее, что разгорится досиня,Мне по сердцу стояние самозабвенной осени!..А ночь обступит звездами – дремучая, прозрачная.Одно к другому созданы – и мрак, и свечи брачные…Земля моя чудесная, что для тебя я сделаю,Какой прославлю песнею все светлое, все смелое,И тишину рассветную, и жизнь вот эту самую,И вас, друзья заветные, заветные друзья мои!..

Не наглядеться, не налюбоватьсяНа эту пламенеющую тишь,Столь властную, что некуда податься,И вместе с ней стоишь, горишь, молчишь.

Как памятник, надгробье страстотерпцам,Что отстояли этот день большойЕдинственным неповторимым сердцем,Таинственной единственной душой,

Как жертвенник, неистово горящийВо имя тех, которых молим жить, —Высокая и пламенная чаща,Ее огня вовек не потушить.

Здесь прошлые, здесь будущие годы,И чудится – впервые жизнь полнаСтоль просветленным воздухом свободыОт звезд небесных до морского дна.

И беззаветно жить бы мне отныне,Самозабвенным воздухом дыша,Чтоб сердце стало крепче этой синиИ чище этой осени душа.

Прощанье