Взгляд на звёзды (СИ) - Забудский Владимир

— Прости, что без предупреждения, да ещё и в такое время, — сказала она.

Несмотря на извинение, смущенной и робкой она не выглядела — деловито зашла на кухню и со свойственной ей придирчивостью осмотрела интерьер.

— Похоже, сейчас не тот месяц, в котором к тебе приходит горничная, — заключила она.

— Твоя ирония всё так же прекрасна. Как и ты сама.

Моника посмотрела на него изучающе и хмыкнула.

— Тебе и в лучшие годы не удавалась роль ловеласа, Дом. Ты всегда был стрёмным лабораторным гиком. Им и остался.

— Тебе ведь это во мне нравилось.

— Пожалуй.

Они были знакомы 40 лет, из которых 14 проработали вместе. Купер, наверное, был в неё влюблён — если он правильно разобрался к старости лет, что значит это слово (обе бывшие жены утверждали, что он ничего в этом не смыслит). Она, наверное, тоже когда-то испытывала к нему какие-то чувства. Впрочем, это было давно.

Моника окинула задумчивым взглядом медицинский экзоскелет, который придавал подвижность нижней половине тела Купера, частично парализованной после инсульта.

— Доктора говорят, вроде помирать пока не собираюсь, — упредил он её вопрос о здоровье.

Моника кивнула, легко соглашаясь опустить обязательные расшаркивания. Она всегда старалась перейти как можно быстрее к делу.

— Всё ещё работаешь на корпорацию-монстра? Поднялась, небось, уже на новые карьерные высоты? — брякнул он, не удержавшись.

— Сам знаешь.

— Мог и не спрашивать, — признал он нехотя, и проворчал: — Так и не научился огибать эту проклятую тему в тех редких случаях, когда нам с тобой удаётся пообщаться!

— Не из-за меня они были настолько редкими, — внимательно посмотрев на него, произнесла Моника с ноткой сильно приглушенной временем печали.

Купер вздохнул, виновато усмехнулся, и самокритично развёл руками:

— Сестра говорила, что ни у кого не встречала такого таланта к разрушению любых человеческих отношений, как у меня.

— Марта слегка преувеличивала. Совсем слегка. Но она любила тебя.

«Как и я» — добавила она мысленно, хотя никогда бы не произнесла этого при нём вслух. Она всё ещё не чувствовала себя старой и чёрствой. У неё всё ещё была потребность любить и чувствовать себя любимой. Но времена, отведенные неумолимой судьбой для неё и Доминика, миновали много лет назад.

Проект «Пионер» был целью и смыслом его жизни долгих 36 лет. Этот проект делал Купера тем, кого она в своё время полюбила — неутомимым гением, который не знает препятствий на пути к своей мечте. Над проектом работали сотни. Это были прекрасные учёные и инженеры, отличные люди, которые верили в важность того, что делали. Моника и сама была такой. Но ни она, ни другие, и близко не стояли рядом с Купером. Если бы не его светлейший ум и фанатичная преданность делу — проект никогда не дошел бы до стадии практической реализации.

20 мая 2074 года, когда межзвёздный космический корабль «Пионер», построенный в рамках одноимённого проекта, стартовал с лунной орбитальной станции «Gateway», стало его звёздным часом. Как технический руководитель проекта, Купер навсегда вошел в историю. Его имя не было так широко известно обывателям, как имена харизматичных соучредителей венчурного фонда «Terra Nova» — бизнесменов, сумевших привлечь к реализации высоко-рискового проекта беспрецедентные инвестиции в размере сотен миллиардов криптокредитов. Но в научных и инженерных кругах все знали, что проект — это прежде всего детище Доминика Купера.

В те времена проект был невероятно популярен. В маркетинг и пиар были вложены баснословные средства. Миллионы людей следили за новостями и сюжетами о пути «Пионера». В 2104 году он должен был достичь цели, находящейся в двенадцати световых годах от Земли — планеты с невероятным высоким индексом подобия Земли, которая с вероятностью в 20–30 % могла иметь атмосферу, пригодную для обитания высокоразвитых живых организмов. В том числе, возможно — людей.

То был невероятный по масштабу и смелости замысел, невиданный со времён колонизации Марса. И прервался он так же внезапно, как зародился. Корабль перестал подавать признаки жизни в 2092 году, вероятнее всего, столкнувшись с метеоритом или став жертвой одной из тысяч других физических опасностей космического пространства, просчитать которые было невозможно даже за тысячу лет планирования. Специалисты понимали, что выдающиеся учёные и инженеры, приложившие титанические усилия к реализации проекта, не виноваты в этой неудаче. Научное сообщество единогласно сходилось во мнении, что проект не был напрасен из-за многочисленных научных открытий и технологических инноваций, которые породил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но по-иному на ситуацию смотрели инвесторы, которых убедили агрессивной рекламной кампанией, что они делают вложение в будущее человечества, которое с высокой вероятностью принесёт им или их потомкам тысячекратную прибыль. Громкие скандалы, грязь в средствах массовой информации, уголовные расследования на предмет возможного мошенничества или халатности — и уже к 2094-ому «Терра Нова» стала банкротом, один из её основателей — свёл счёты с жизнью, а прочие — пустились в бега от кредиторов. Всё ценное, что осталось от погибшей компании (а ценность имел главным образом интеллектуальный капитал), задёшево прибрал к рукам технологический гигант «Orion».

Моника хорошо помнила те дни (хотя, пожалуй, многое из них предпочла бы забыть). Даже Купер поначалу обрадовался новому повороту событий. Он был уверен, что «Orion» сохранит проект, и попробует повторить экспедицию, учтя опыт первого запуска. Однако у мегакорпорации были на этот счёт другие планы. Беспристрастный анализ, выполненный ИИ, показал, что проект «Пионер» однозначно проигрывает более прагматичным инициативам по совокупности степени риска, потенциальной рентабельности и другим важным экономическим показателям. А члены правления «Ориона», в отличие от основателей «Терра Новы», не были мечтателями.

Команда, работавшая над проектом, встретила известие о его закрытии с огромным огорчением. Все они были фанатами своего дела и воспринимали проект как своё детище, в которое вложена частичка души. Однако большинство людей в итоге смирились с тем, чего они всё равно не могли изменить. «Орион» славился на рынке хорошим работодателем. Корпорация предложила каждому работу на других интересных проектах, на более выгодных условиях, чем они имели в «Терра Нове». Отвергать это предложение было глупо.

Так посчитало большинство. Посчитала так, после долгих непростых размышлений, и Моника. По прошествии лет она признала, что то был трезвый, правильный выбор. Но, конечно же, Купер поступил иначе. Он ушел с треском, скандалами, судебными тяжбами и обвинениями в краже корпоративной интеллектуальной собственности.

Девять лет прошло, прежде чем они с ним вновь поговорили после того дня, как он в сердцах назвал её «предательницей, для которой нет ничего дороже денег». За свои слова он потом извинился. Но Моника знала, что Доминик ненавидит «Orion» за «убийство» своего проекта до сих пор.

— Дом, — произнесла она после долгого молчания, собравшись наконец с мыслями, которые тщетно пыталась разложить по полочкам по дороге сюда. — Я хотела бы поговорить с тобой о «Пионере».

Купер тяжело вздохнул и пожал плечами.

— Знаешь, Моника? Мне уже 86. Я похоронил свою сестру. Возможно, недалёк день, когда похоронят меня самого. Это нелепо, что я до сих пор не могу похоронить своё детище, которое умерло почти тридцать лет назад.

В ответ на её острый вопросительный взгляд, он развёл руками.

— Нелепо, но это правда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты до сих пор думаешь о проекте? Спустя столько лет? — внимательно всматриваясь в него, спросила женщина.

— Да. Всё время. Марта называла это манией. Может, так и есть. Но я не сожалею из-за этой мании. Что ещё такого важного у меня было в жизни? О чём ещё мне думать, подводя черту, как не о деле всей моей жизни?

— Не знаю. Может быть, о внуках?

Доминик усмехнулся и махнул рукой.

— Молодёжи нет дела до стариков. Я своих давно отучил от того, чтобы они напоминали мне о себе из чувства долга. Я никогда не участвовал в их воспитании, даже видел редко. Так что между нами нет ничего общего, кроме генов. Я знаю, что они живут своей жизнью — и хорошо.