Мечты мертвых. Узнай свое предназначение - Владислав Кучеренко

Утро наступило незаметно. В шесть часов позвонили в дверь. К ней подошла мама, она уже успела облачиться во всё черное. Первыми, кто приехал, были мои дядя с тетей. Они обняли маму и, сдерживаясь от слез, сразу принялись помогать в приготовлениях к похоронам. Я же всё время находился у входной двери и здоровался со всеми, кто в дальнейшем приходил в наш дом.

Мне было неважно, что со мной никто не поздоровается в ответ. Зато было интересно увидеть лица всех, кто придет меня проводить. Слава справился со своей задачей отлично, и вскоре дом наполнили самые близкие друзья и давние знакомые. Половина из них были девушки, с противоположным полом у меня всегда складывались доверительные отношения, просто потому что я умел их слушать. Кстати, это одна из важнейших составляющих, благодаря которой я всегда превосходил всех своих конкурентов.

Все были чем-то заняты. Отец грамотно распределял обязанности, а в десять часов подъехал черный катафалк, в котором и находилось мое побледневшее тело. Насколько я знаю, прежде чем вереница машин отправляется к кладбищу вслед за катафалком, по нашим обычаям, умершего должны выносить из дома.

Гроб был закрыт, когда его заносили в гостиную, а затем крышку снял отец, и наступило мое последнее появление на публике. На мне был черный смокинг с галстуком. Я всегда любил галстуки, и вот теперь галстук висел у меня на шее, как срезанная веревка на повешенном.

Я смотрел на себя, лежащего в этой деревянной коробочке, обтянутой красным бархатом, и по-прежнему не верил, что такое произошло именно со мной. Не верили и все собравшиеся. Выплакав все слезы, мать села напротив гроба и тихо шептала молитву. Первым подошел мой дядя, он аккуратно надел мне на лоб траурную ленту и немного подержал мою руку. Затем стали подходить друзья.

Слава наклонился над моим телом и прошептал на ухо: «Мы обязательно отомстим».

Под словом «мы» он имел в виду нашу банду, в которой с детства состояло четыре человека. Я был заводилой, Слава эдаким мощным танком из-за сбитого телосложения, Костя был мозгом в нашей компании, а Ванек просто всех веселил и всегда умудрялся извлечь выгоду из любых ситуаций. Вся моя банда сегодня приехала проводить меня в последний путь.

Девушки стояли в стороне, только одна Настя, человек, с которым я всегда мог поговорить по душам, подошла к гробу и молча простояла так минут пять. С Настей я всегда был близок, частенько ночевал у нее и спал с ней в одной постели, но никогда не позволял себе лишнего. Если бы у меня была сестра, возможно, она была бы на нее похожа. Мне было жаль Настю, она любила одного парня, даже дождалась его из армии, а тот изменял ей направо и налево, и каждый раз Настя его прощала. Глупая любовь порой ослепляет, и зрение может не вернуться уже никогда.

В час дня всё было готово. Небо было закрыто облаками, и суровый январский минус сулил быстрые похороны. Гроб снова погрузили в катафалк. Я запрыгнул в машину отца, уже привычно скользнув сквозь пассажирскую дверь, и колонна из восемнадцати машин двинулась в сторону кладбища.

К могиле гроб принято нести на руках. За эту задачу взялись Слава, Ванек, Костя и еще один мой близкий друг Андрей.

Андрей был моей полной противоположностью. Мы были ровесниками, и я уже успел погулять на его свадьбе и окрестить его сына. Его жена Аня, красивая и очень добрая девушка, тоже была среди пришедших на мою панихиду. Теперь-то я понимаю, кто из нас всё вовремя сделал.

Гроб поставили перед вырытой могилой, крышка по-прежнему была открыта. И теперь уже каждый считал своим долгом подойти и попрощаться со мной, пока земля не поглотила мое тело в своих промерзших недрах. Больше всего мне было жаль родителей, я ведь был их единственным сыном, который так и не оправдал их надежд. Мама снова плакала, но отец держался молодцом. Он, как мог, сдерживал себя и следил за ней, чтобы та не натворила глупостей.

Из-за плохой погоды прощания быстро подошли к концу, крышка гроба стала плавно закрываться у меня на глазах, забирая с собой последний блик дневного света на моем неживом теле. Через минуту землекопы уже начали закапывать могилу, а траурная колонна направилась к машинам.

Я сел, как и прежде, в папину машину на пассажирское сидение, мать села сзади. На какое-то время взгляд моего отца притупился, он замер, не повернув до конца ключ зажигания. Это была минута, в которую каждый осознал, что прежней жизни уже не будет.

Родители молчали всю дорогу. Мы ехали домой погрузившись в свои мысли о произошедшем. Опять же по традиции полагалось еще провести поминки. Благодаря помощи моей тети всё уже было к этому готово. Большая часть машин разъехалась по домам, остались только те, кто действительно меня уважал и ценил.

В гостиной поставили длинный стол, накрытый белоснежной скатертью, а рядом с ним и мою фотографию с черной траурной лентой в уголке.

Никто не кричал в этом доме сегодня, не смеялся и не улыбался, а когда разлили первую, отец встал и начал говорить:

– Знаете, Артем всегда был не очень послушным ребенком. Сколько мы с ним ссорились из-за этого… Сколько раз я наказывал его, и всё тщетно. Но у него всегда было свое мнение, которое он отстаивал до последнего. Мой сын всегда поступал так, как считал нужным, и за это я его всегда уважал, хотя и не говорил этого. Прости меня, сынок! За всё прости! – с этими словами отец проронил свою скупую мужскую слезу и выпил горькую.

«Если бы ты знал, пап, как я гордился тобой. Если бы ты мог меня услышать сейчас», – сказал я, пожалуй, только самому себе.

После этого все по одному начали произносить теплые слова. Друзья говорили о наших совместно пережитых историях. Родственники вспоминали меня в детстве. А я сидел у своей фотографии и улыбался. Почему-то слушая их, мне вдруг стало так радостно, словно я не умер и сижу среди своих друзей и родственников такой же живой, как они.

Из всей этой компании не выпил ни грамма только один человек. Это был Саня – еще один мой хороший товарищ. Не помню случая, чтобы он меня хоть раз подвел. Такой уж он был, надежный и всегда правильный в моем представлении.

По мере возрастания градуса повышался и тон всех речей. Я и не заметил, как между Славой и Саней вспыхнул конфликт.

«Ну, конечно, вы еще подеритесь на моих похоронах», – ляпнул я, и, словно услышав мой голос, они сцепились, как два разъяренных пса в клетке.

Неприятный инцидент, конечно, но со стороны мне даже было интересно посмотреть, кто кого победит. Эта драка закончилась быстро. Бойцов растащили, и отец дал всем понять, что стоит расходиться по домам.

Потихоньку дом начал пустеть. И к четырем часам вечера в нем остались только мои родители и я, если меня вообще можно считать за оставшегося.

Мать поднялась к себе в спальню, она явно очень устала и нуждалась в отдыхе. Отец посидел немного у моей фотографии и отправился вслед за ней.

«Ну вот и всё, – подумал я, – что мне делать дальше?» И в ту же минуту мой взгляд бросился на маленький листок цветной бумаги, лежавший на полу. Я присел пониже и начал читать.

«2 ЯНВАРЯ В 17:00 СОСТОИТСЯ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ КОНЦЕРТ В ЧЕСТЬ ПРАЗДНОВАНИЯ НАСТУПИВШЕГО 2016 ГОДА. ЭТО ПРИГЛАШЕНИЕ ДАЕТ ВАМ ПРАВО ПОСЕТИТЬ ЕГО В УКАЗАННОЕ ВРЕМЯ. КОНЦЕРТ ПРОЙДЕТ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ДВОРЦЕ ИМЕНИ Л. Н. ТОЛСТОГО. ПРОСЬБА НЕ ОПАЗДЫВАТЬ».

Вдруг меня как осенило. Ведь это тот самый концерт, на котором должна выступать Ева. Я все-таки смогу сдержать обещание, и неважно, что она меня не увидит. До концерта оставалось чуть более получаса. Я бросился в путь.

Глава 3. Моцарт

трамвайная остановка была совсем недалеко от родительского дома. Я развил немалую скорость, понимая, что даже при жизни так быстро не бегал. Мертвому человеку невозможно сбить дыхание или почувствовать боль в боку. Пара минут, и трамвай подъехал, скрипя старыми колесами. Народу внутри вагона было немного, все-таки мы отмечаем Новый год все десять дней, занимаясь поглощением недоеденных салатов и недопитых запасов алкоголя.

Полная кондукторша средних лет сверлила глазами всех пассажиров, будто пыталась разглядеть меня и заставить заплатить за проезд. Только теперь я не совсем платежеспособен, ведь у призраков вечный проездной.

Зимой в наших краях темнеет рано. С момента появления сумерек мне стало понятно, что уже почти пять часов. Обычно я всегда опаздываю на встречи или работу, но как мне не хотелось опаздывать сегодня! А что, если она будет выступать первой? Мне вдруг представилось лицо Евы, как она смотрит в зал и думает о вчерашнем незнакомце, который пообещал прийти и не пришел. Но я сдержу слово, даже будучи на том свете.

В динамике забормотал старый прокуренный мужской голос:

– Остановка «Художественный дворец имени Льва Толстого».

Не дожидаясь открытия дверей, я выскочил из вагона. Жаль, нет часов на руке, неизвестно, сколько осталось времени. Но всё оказалось нормально. На входе у гардеробной еще толпились люди, а это значило, что я успел.