Девушка, которая взрывала воздушные замки - Ларссон Стиг

– О’кей. Ты просишь не так уж и много.

– Несколько лет назад, когда я работал в Бостоне, ко мне поступила одна девушка – я описал этот случай в «Нью Ингленд джорнал оф медисин»[5], – такого же возраста, как и твоя пациентка. Она получила тяжелое ранение по дороге в университет – не поверишь, какой-то псих выстрелил в нее из арбалета. Стрела попала в край брови слева, проткнула голову и выскочила почти посередине затылка.

– И она выжила? – спросил изумленный Юнассон.

– Ее привезли в клинику в критическом состоянии. Мы вырезали стрелу и засунули ее голову в томограф. Стрела словно просверлила ей мозг. По идее, девушка должна была умереть или, как минимум, находиться в коме.

– А на самом деле?

– А на самом деле она все время находилась в сознании и, более того, очень хорошо соображала, хотя, конечно, была страшно напугана. Просто у нее из головы торчала стрела – вот и все.

– И что же ты сделал?

– Ничего особенного. Просто взял щипцы, выдернул стрелу и заклеил рану пластырем. И это всё.

– И девушка выжила?

– Ну да. При том, что ее состояние считалось критическим, сказать по правде, ее можно было выписывать в первый же день. Я бы назвал ее самой здоровой из моих пациентов.

Андерс Юнассон подумал, что профессор Эллис его просто разыгрывает.

– А теперь представь себе, – продолжал американец, – в Стокгольме несколько лет назад ко мне поступил сорокадвухлетний пациент. Он ударился головой об оконную раму, и к тому же, не слишком сильно. Ему сразу стало настолько плохо, что «скорая помощь» привезла его в больницу. Ко мне он поступил в бессознательном состоянии, с маленькой шишкой и небольшим кровоизлиянием. Но через девять дней он умер в реанимации, так и не придя в сознание. Я до сих пор ломаю голову над причиной этой смерти. В протоколе патологоанатомического вскрытия мы написали «кровоизлияние в мозг в результате несчастного случая», но никого из нас, конечно, такое заключение не могло удовлетворить. Кровоизлияние не вызывало никаких опасений и локализировалось таким образом, что не могло ни на что повлиять. Тем не менее у него постепенно отказывали печень, почки, сердце и легкие… Понимаешь, с годами я воспринимаю все это как рулетку. И лично мне кажется, что вряд ли когда-нибудь мы сумеем точно разгадать, как именно функционирует мозг… Что ты намерен сейчас делать? – Он постучал ручкой по экрану монитора.

– Я надеялся, что ты мне это объяснишь.

– И все-таки как ты оцениваешь ситуацию?

– Ну, во‑первых, скорее всего, это пуля мелкого калибра. Она вошла в висок, продвинулась в мозг сантиметра на четыре и остановилась возле бокового желудочка, где наблюдается кровоизлияние.

– И что же нужно предпринять?

– Пользуясь твоей терминологией, нужно взять щипцы и извлечь пулю тем же путем.

– Очень здравая мысль. Я бы, пожалуй, использовал самый тонкий из имеющихся у тебя пинцетов.

– И это все, что ты можешь посоветовать?

– А что еще нам остается делать? Конечно, мы можем не трогать пулю, и даже не исключено, что пациентка проживет с нею до ста лет, но риск слишком велик. Это может привести к эпилепсии, или к мигрени, или к любой другой проблеме. Конечно, проводить операцию и сверлить череп через год, когда сама рана уже заживет, будет неуместно. Пуля расположилась в стороне от крупных кровеносных сосудов. И конечно, я бы посоветовал тебе ее вытащить, но…

– Но что?

– Пуля не слишком меня тревожит. Ранения мозга непостижимы – если девушка выжила, получив пулю в голову, то, скорее всего, она переживет и ее удаление. А проблема, скорее всего, сосредоточена вот здесь.

И он показал на участок на мониторе.

– Вокруг входного отверстия образовалось множество костных осколков. По крайней мере, я вижу дюжину фрагментов по нескольку миллиметров каждый. А некоторые из них буквально вонзились в ткань мозга. Если ты не будешь осторожен, пациентка может погибнуть.

– Этот фрагмент мозга отвечает за речь и математические способности.

Эллис пожал плечами.

– Мамбо-джамбо! Я понятия не имею, для чего предназначены эти серые клеточки. Ты можешь сделать только то, что ты можешь. За операцию отвечаешь ты. А я постою у тебя за плечом. Могу я переодеться и где-нибудь вымыть руки?

Микаэль Блумквист взглянул на часы. Начало четвертого утра. Его запястья затекли от наручников. На секунду журналист закрыл глаза – он смертельно устал и держался исключительно на автопилоте. Микаэль снова открыл глаза и враждебно посмотрел на комиссара Томаса Польссона. Комиссар тоже взглянул на него с явным неодобрением.

Они сидели за кухонным столом в белом деревенском доме, недалеко от городка Носсебру, в местечке под названием Госсеберга, о котором Микаэль услышал впервые в жизни двенадцать часов назад.

– Ты придурок, – сказал Блумквист.

– Послушай-ка…

– Придурок, – повторил Микаэль. – Я ведь, черт возьми, говорил, что он очень опасен. И я предупреждал, что с ним следует обращаться, как с гранатой с выдернутой чекой, что с ним нужно держать ухо востро. Он убил уже как минимум троих, он движется напролом, как танк, и убивает голыми руками. А ты посылаешь к нему двух деревенских полицейских, словно он заурядный алкаш, который просто перебрал водки в субботний вечер…

Микаэль снова закрыл глаза.

Интересно, какие сюрпризы еще готовит нынешняя ночь?

Сразу после полуночи Блумквист наткнулся на тяжело раненную Лисбет Саландер, вызвал полицию и убедил Службу спасения выслать вертолет на уединенный хутор и эвакуировать Лисбет в Сальгренскую больницу. Он подробно описал ее ранения и пулевое отверстие в голове. К счастью, при этом ему попался кто-то толковый и участливый, и этот толковый и участливый согласился с тем, что ей требуется экстренная медицинская помощь.

И все же спасательного вертолета пришлось ждать больше получаса. Микаэль вывел из гаража, который служил одновременно скотным двором, две машины, включил фары и таким образом осветил поле перед домом, как посадочную площадку.

Персонал вертолета и двое прибывших фельдшеров действовали слаженно и профессионально. Один из них оказывал первую помощь Лисбет Саландер, а второй позаботился об Александре Залаченко, известном также под именем Карла Акселя Бодина. Залаченко был отцом и в то же время злейшим врагом Лисбет Саландер. Он пытался ее убить, но не сумел. Микаэль обнаружил его в дровяном сарае, с тяжелыми ранениями – его лицо было изуродовано, а нога разрублена топором.

В ожидании вертолета Блумквист не сидел сложа руки. Он достал из шкафа чистую простыню, разрезал ее и наложил первые повязки, отметив при этом, что кровь в пулевом отверстии свернулась, закрыв его на голове наподобие пробки. Микаэль сомневался, можно ли перевязывать голову. И все же обмотал ей голову простыней, не затягивая, чтобы частично защитить рану от инфекции. Кровотечение из пулевых отверстий на бедре и плече он остановил самым простым образом: нашел в шкафу рулон широкого серебристого скотча и заклеил им раны. Затем вытер ей лицо влажным носовым платком и постарался немного обсушить пятна грязи.

В сарай, где находился раненый Залаченко, Микаэль не заходил. Честно говоря, судьба Залы его нисколько не волновала.

Еще до прибытия Службы спасения он позвонил Эрике Бергер и описал ситуацию.

– Сам-то ты не ранен? – спросила Эрика.

– Со мной все в порядке, – ответил Микаэль. – А вот Лисбет ранена.

– Бедняжка, – сказала Эрика Бергер. – Вечером я прочла отчет Бьёрка о проведенном СЭПО[6] расследовании. Что ты намерен предпринять?

– Я не в состоянии сейчас думать об этом.

Все это время он сидел на полу рядом с диваном и одним глазом следил за Лисбет. Чтобы перевязать раненое бедро, ему пришлось стянуть с нее башмаки и брюки, и рукой он случайно задел брошенную возле дивана одежду. В кармане брюк обнаружился какой-то твердый предмет – им оказался мини-компьютер «Палм Тангстен Т3».