Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер - Алексей Буторов

Ж. Л. Депре. «Извержение Везувия». Акварель. ГМУА.

К этому празднику вышла поэма Жака Делиля «Сады» — поэтический отклик на всеобщее увлечение разбивкой садов и парков. Николай Борисович являлся большим знатоком садово-паркового искусства, равно как и императрица Мария Федоровна, устроительница уникального ансамбля Павловска. Наверное, не случайно в русском переводе французской поэмы «Сады», выполненном А. Ф. Воейковым, появилась авторская вставка об Архангельском, хотя во время выхода перевода в свет усадебный комплекс, принадлежавший тогда князю Н. А. Голицыну, еще только оформлялся.

Давняя легенда, много лет существовавшая в Архангельском и повторявшаяся во многих изданиях, говорит, что именно во Франции, во время путешествия графов Северных, тогдашний владелец имения князь Н. А. Голицын заказал проект главного усадебного дома, а будущий император Павел высказал пожелание иметь в России «подобие Версаля». Легенда о «Русском Версале» нашла подтверждение и в поэтических строках перевода поэмы «Сады»:

Пример Двора священ вельможам-богачам;Во всех родилась страсть изящная к садам:В Архангельском сады, чертоги и аллеи,Как бы творение могущей некой Феи,За диво бы почли и в Англии самой…[117].

28 мая 1782 года в Версале в честь графов Северных давался бал, где веселилась вся парижская знать. Без сомнения, именно в Версальском парке окончательно оформились художественные пристрастия Юсупова, знатока и ценителя садово-паркового искусства, создателя в Подмосковье уникальных художественных ансамблей — Архангельского, Васильевского, Спасского-Котова. К сожалению, в близком к первозданному замыслу сохранился только знаменитый архангельский парк, где все строго подчинялось законам гармонии и искусства, преимущественно западноевропейского. Во времена князя даже место отечественных ворон в парке занимали американские вороны, а пели не курские, а китайские соловьи[118].

Среди садовых аллей в XVIII столетии непременно устраивались искусственные водоемы. В 1798 году в восточной части Павловска был вырыт Венерин пруд. На нем Пьетро Гонзага, художник, которому многие годы покровительствовал Николай Борисович, устроил «Обвороженный остров», или «остров Любви», — как воспоминание о путешествии в 1782 году четы графов Северных в гости к французскому принцу Конде в Шантильи. Здесь после театрального представления для влюбленной четы на «острове Любви» накрыли стол. «Северные» на своем «острове Любви» установили статую Амура, а доставляло ли им удовольствие путешествие на остров собственной любви отечественная история умалчивает…

В Париже путешественники побывали на представлениях опер Рамо, Руссо, Дуни, Монсиньи, Гретри, Глюка, Пиччини, Госсека. Этот разнообразный репертуар свидетельствовал о хорошем музыкальном вкусе князя Николая Борисовича, отвечавшего и за «музыкальную часть» путешествия.

Любимым произведением Николая Борисовича всегда оставалась «Женитьба Фигаро» Бомарше, как в драматическом, так и в оперном и даже балетном исполнении. Он очень хлопотал о том, чтобы пьеса шла на европейской сцене, хотя аристократии в ней порядком достается, и сыграл в истории «Женитьбы Фигаро» весьма существенную роль, о которой обычно в советском литературоведении стараются умалчивать[119].

В мае 1782 года Николай Борисович устроил для четы графов Северных авторское чтение комедии. В продолжение двух лет, прошедших со дня ее написания, «Женитьба Фигаро» так и не получила цензурного разрешения к постановке на сцене. Вот что писал об этом 24 мая 1782 года Ф. М. Гримм, многолетний корреспондент императрицы Екатерины II: «Князь Юсупов охотно взял на себя эту миссию, поскольку он был старинным знакомым автора. Я надеюсь, автор не отклонит это предложение, которое не только не повредит делу принятия пьесы на сцену, но, наоборот, поможет ему. Если пьеса понравится высоким слушателям, то я не сомневаюсь в том, что гости приложат со своей стороны все усилия, чтобы ускорить постановку пьесы в театре»[120]. Усилия Юсупова действительно не пропали даром. «Женитьба Фигаро» попала на сцену и с легкой руки Николая Борисовича не сходит с подмостков вот уже более двух столетий. Писать о роли князя в истории мировой литературы у нас обыкновенно не любят. С грустью приходится еще раз напоминать об этом читателю. Вот про мнимый разврат — это всегда пожалуйста.

Юсупов и Павел Петрович совместно обозревали не только театры. Они бывали в мастерских самых модных европейских художников, где Николай Борисович давно считался, что называется, своим человеком. В мае — июне 1782 года, находясь в Париже, путешественники нанесли визиты многим знаменитым живописцам, заказали картины Ж. Б. Грезу, Гюберу Роберу, Ж. Верне, ряду других мастеров. Разумеется, князь не забыл при этом и о пополнении собственной коллекции.

В Париже графы Северные узнали, что для них на родине заложен большой дворец в Павловске, ставший впоследствии подлинной жемчужиной пригородов Петербурга. Великокняжеская чета, разумеется, придерживалась похвального обычая привозить из-за границы лучшее. Покупали все и в тратах особенно не стеснялись: мебель, бронза, лионские шелка, фарфор, картины, гобелены — все, чем богата и славна французская земля, оказалось на болотистых невских берегах.

Вслед за Францией графы Северные отправились в Голландию. Здесь среди прочих достопримечательностей они осмотрели домик царя Петра Великого в Заандаме, где великий реформатор России обучался мастерству корабельного плотника. Не тут ли будущий император Павел почувствовал себя «преемником и продолжателем великих дел Петра»?

Париж. Фонтан Медичи. Гравюра середины XIX в.

Приезд в Голландию напомнил Юсупову о недавних счастливых днях, проведенных в Лейденском университете. Вместе с другим слушателем университетского курса — князем А. Б. Куракиным, в составе великокняжеской свиты, они посетили университет, где Павел Петрович высказал благодарность профессорам за обучение русских студентов.

Закончилось путешествие в Германии. Здесь в родительском доме будущая императрица Мария Федоровна провела вместе с супругом без малого месяц.

Во время «ученых странствий» по Европе Павел постоянно переписывался с Юсуповым. Николай Борисович далеко не всегда находился непосредственно при нем, а больше занимался предварительной организацией встреч и «культурной программы», выезжая вперед. Так, 8 апреля 1782 года Павел писал ему из Милана о разливе рек, а также посылал «тысячу благодарностей за альманах и присланный план». Письмо имеет подпись — «Благосклонный к вам Павел»[121].