Князь Николай Борисович Юсупов. Вельможа, дипломат, коллекционер - Алексей Буторов

7 августа 1788 года Юсупов вновь в Неаполе. Он провел весьма сложные переговоры с королевским Двором относительно обострившихся в очередной раз отношений между давними врагами — Россией, Швецией и Турцией. Россия нуждалась в нейтралитете европейских государств, для соблюдения которого пресловутое «общественное мнение» играло немалую роль. Тяжелыми оказались переговоры князя в Венеции с дипломатическими представителями Англии и Австрии. Зато вечерами Николай Борисович имел возможность посещать любимый венецианский театр Ла-Фениче. Здесь же, в Венеции Юсупов познакомился и подружился со знаменитым театральным художником Пьетро Гонзага, если возможна дружба между внуком сапожника и легендарным «потомком самого пророка Магомета»…[126]. По крайней мере, обедал художник за княжеским столом постоянно, что вызывало удивление и раздражение вельможных коллег Юсупова по дипломатическому ведомству.

В 1784 году Николай Борисович побывал в Ватикане, получил аудиенцию у папы Римского Пия VI. Этому предшествовало получение секретной инструкции от императрицы Екатерины, которая датирована ноябрем месяцем.

«Инструкция Действительному Камергеру, Чрезвычайному Посланнику и полномочному Министру Князю Юсупову.

Благородный Нам любезноверный!

…Откланявшись от Туринского Двора, направить путь Ваш в Рим, где Вы явитесь в качестве Кавалера Двора Нашего, имеющего особую комиссию к Тамошнему Владетелю, а отнюдь не в образе Министра характеризованного, дабы инако не иметь нужды в установлении нового церемониала, следовательно же и не найтися в случае какого-либо затруднения с пребыванием в Риме…»[127].

Для разрешения сложных внешнеполитических проблем должность временного посланника в Риме мало что давала Юсупову и в политическом, и в дипломатическом отношении. Тут помогли личные масонские связи князя. Николай Борисович в качестве частного лица не только получил папскую аудиенцию, но и добился признания Папским двором «…отдельного самостоятельного существования в Российской империи римско-католической паствы, благодарил за дарование близкому к Русскому императорскому дому могилевского архиепископа Сестренцевича палладиума и возведения в кардиналы бывшегов России папского посла Аркотти»[128]. Кроме того, императрица через Юсупова выразила пожелание, чтобы Сестренцевича возвели в кардиналы.

Иоганн Ведер. «Портрет папы Пия VI». Камея. Г. Э. Из собрания кн. Н. Б. Юсупова.

Этим самым Екатерина устраняла происки Римской курии на территории Российской империи, а заодно, «милостиво» даровала католикам звание своей очередной «домашней церкви», что называется, приводила их к собственному августейшему ногтю. По мудрой мысли Екатерины, «русских» католиков должен был возглавлять архиепископ Могилевский, назначаемый по ее личному указанию и действующий так, как удобно русской царице, а отнюдь не Ватикану и Римской курии. Епископ, а потом и архиепископ Станислав Сестренцевич-Богуш (1731–1826) прославился своей откровенно русофильской позицией, за что его искренне не любили в Риме, но отстранить от дел так и не решились. Во второй половине XVIII века многие униаты и католики Белоруссии и других территорий Российской империи, находившиеся в юрисдикции Сестренцевича, вернулись в лоно Православной церкви. Тогда умели решать проблемы не только униатов…

Д. Б. Пиранези. «Площадь святого Петра в Риме». Гравюра.

Папа принял Николая Борисовича так неожиданно дружественно, что даже позволил князю организовать копирование лучших живописных украшений Ватикана. До Юсупова разрешения на снятие копий Ватиканских фресок в таких объемах не получал никто. Надо заметить, что и после тоже. Впрочем, какие уж тут рафаэли, когда масонская дисциплина обязывала…

Вообще-то идея перенести, точнее — «пересадить все великое», что имелось в Европе, на невские берега принадлежала наследнику престола Павлу. Екатерина относилась к этому несколько скептически. В результате теперь нам остается любоваться в Эрмитаже только копиями Лоджий Рафаэля, тогда как остальные шедевры Ватикана остаются для русских людей практически недоступными.

Во время пребывания в Италии Юсупов неоднократно получал от Екатерины письма можно сказать личного характера. Их дружеский тон не оставляет сомнений в самых приятельских отношениях между царицей и князем. Екатерина не считалась страстным коллекционером скульптуры или картин, а любила исключительно резные камни. Живопись она собирала для государственного величия, камни — для личного удовольствия. Как раз о камнях она и советовалась с Юсуповым. Вот несколько фрагментов из ее длинного письма, адресованного к князю в Рим и посвященному как камнерезному искусству, так и искусству коллекционирования.

«Интерьер собора святого Петра в Риме». Гравюра с использованием рис. Д. Б. Пиранези.

«Господин князь Юсупов!

Я получила два ваших письма и три камея в свое время. Я ожидала верного случая для ответа вам и очень хорошо помню, что обещала вам это. Надеюсь, что теперь вы оправились от болезни, которая настигла вас по прибытии в Италию.

И так вот Пиклер, Ведер и Амастини заняты приумножением моего маленького собрания, нынешнею осенью увеличенного покупкою кабинета, который угодно было сбыть герцогу Орлеанскому. До сей минуты, и, считая даже три перстня, которые вы прислали к дню моего праздника и за которые Я вас благодарю, мое маленькое собрание заключается в 7817 резных камней; нерезаные умножаются повседневно, есть о десяти, двенадцати и четырнадцати слоях.

Г. Г. Чернецов. „Внутренний вид собора святого Марка в Венеции“. 1846. ГРМ.

Но Я думаю, вы не сомневаетесь, что ученые и неучи все становятся антиквариями, и потеха видеть, как они роются в книгах, чтобы иногда отыскать безделушку; к этой мании присоединилась еще другая: мы открыли обширное собрание медалей от 14 до 15 тысяч, медалей, которые лежали не знаю на каком-то чердаке, но все это еще ничего в сравнении с тем, что я скажу вам. Генерал Мамонов принялся сам резать на камнях и для опыта, к великому изумлению Леберехта, отделал сампрехорошенький инталио, а теперь трудится над камеем, представляющим голову Минервы в шлеме, которая еще не окончена, но однако же ногою не утрется. Мозаики для шкатулок, обещаемые вами, мне доставят большое удовольствие, также как картины Ангелики Кауфман…