Сердце степи. Полёт над степью (СИ) - Иолич Ася

- Не смейся над собой, Камайя, - покачала головой Гатэ. - И не бойся. Там, где страх, нет места любви. Они не живут вместе. Ты обещала мне остаться. Сегодня пир, помнишь? Мой сын отказался от хмельного и дурмана, и я одобряю это, но лишать его твоего общества в праздничные дни было бы преступлением.

- Я чуть не убила его, - тихо сказала Камайя, закрывая лицо руками. - Я забыла о тебе, досточтимая.

- А тебе и не надо вспоминать обо мне так часто, - рассмеялась Гатэ. - Просто смотри на то, чего я уже не увижу, и пусть оно радует твоё сердце, как радовало моё. Смотри на него и на степь. Зарисуй и сохрани их на страницах твоего сердца.

- Йерин бы обрадовалась, убей я его. Об этом я тоже забыла.

- О. Йерин утрачивает силу чадородия, и это мучает её тело и душу. Она то кипит, то превращается в лёд, а власть ускользает из её рук, и она бьётся, как ядовитый угорь в лодке, отравляя прикосновениями всех, кто рядом. Я могла бы её пожалеть, если бы не её яд. Мне сложно было сохранять достоинство, проходя через это, но я держала себя в руках.

- Ул-хас сказал, что в этот раз согласен с Йерин, - в том, что Аслэг недостоин. Сказал, что завтра решит этот вопрос окончательно. Что это значит?

- Он хочет оставить указ о наследнике, и, судя по твоим словам, это будет не Аслэг.

- А сейчас этого документа нет?

- Есть. Но воля Ул-хаса - закон. Не тревожься, милая. Видишь, как всё может измениться? Ветер в степи не стихает, но сегодня он дует в одну сторону, завтра в другую. Кто ещё во дворце прибегает к дурманящим зельям?

- Улхасум, я думаю, Бакан тоже обращается к этому дурману. - Камайя прикусила губу, вспоминая его бешеный взгляд. - А ещё я нашла тайник с ним в книге… Вернее, Аслэг нашёл.

- Бакан… - Гатэ надолго замолчала, потом повернула голову к очагу. - Что ж. Надеюсь, мой муж найдёт время одуматься и изменить решение. Налей себе ачте, Камайя. Посиди со мной. Я рассказывала тебе легенду о юноше, который пытался грести против течения, противясь ему?

24. Руан.Да ты затейник

- Господин Руан, господин Аслэг зовёт тебя, - сказал Шуул, заглядывая в комнату. - Он просил поторопиться.

Аулун с тревогой во взгляде обернулась на них, но Руан поднял ладонь, успокаивая её, вышел вслед за плечистым, гибким хасэгом наружу и нахлобучил шапку. Волосы пружинили, он натянул её на уши и покрутил на голове, чтобы плотнее села.

Сапоги рыхлили сухой снег. Аулун смеялась ночью над его волосами, и он предупредил, что очень, очень строго накажет её за такое своеволие. А она нарочно засмеялась ещё веселее, и снова потешалась над ним утром, лукаво прячась за халатом так, чтобы ничего не скрывать. Теперь эта улыбка была на его лице, и он чувствовал себя глупее некуда, но стереть её, сорвать и запихнуть в карман, как это делала Камайя со своими, не мог.

И не хотел. Это золото, что он обрёл, не было фальшивым, оно было таким же драгоценным, как золото осин на склонах Валдетомо и вокруг исследовательских домов в долине Рогатого Духа. Как золото солнечных лучей тёплой ранней осенью, когда в садах созревают полосатые розовые яблоки, а до серебристого инея, ломко сковывающего сизые и седые травы по утрам, ещё очень далеко. Это было золото закатной дорожки на ряби моря летним вечером, золото спелых колосьев на общественном поле, светлого мёда в ломких сотах, тягучей ароматной смолы на рыжем стволе мачтовой сосны в посадках у верховья Фно.

- Далеко? - спросил он у Шуула.

- Уже не очень, господин.

Дом ничем не отличался от остальных. Он стоял в западной части, у внешней стены, и со второго этажа, из-под крыши, раздавались голоса. Шуул провёл его по лестнице вниз, затем через три толстые двери, и снова вывел на лестницу вниз.

Руан прошёл за ним за следующую дверь, весьма основательную на вид, и отшатнулся. Золото погасло в его памяти, и это было к лучшему, потому что ни за что на свете он не хотел бы смешивать его с тем, что было сейчас перед его глазами в этом тускло освещённом подвале.

- Повтори, - сказал Аслэг, вытирая руки полотенцем с тёмными пятнами.

- Он нанимал… Через меня… И Расмиу… - прохрипел человек, растянутый между кольцами на стене, грязный, весь в липко блестящем, тёмном на грязной коже. - Расмиу выкупал в Рети… Я собирал в Озёрном… Платили им за нападения…

- Кто нанимал? - медленно спросил Аслэг, шагая туда-сюда мимо него.

- Я не знаю имени… Не знаю, кто… Видел его в темноте один раз… у озера... у него узкие глаза… не хасэг. Мне писали записки… Там упоминали имя… Свайр.

Голова растянутого упала на грудь, и Аслэг кивнул коренастому хасэгу, стоявшему с двумя другими у стены.

- Приведи в чувство.

Коренастый поднял ведро с водой, перелил половину в кадушку, а оставшееся плеснул с размаху на покрытую тёмным грудь растянутого. Тот ахнул и мелко затрясся, и капли в отблесках светильников падали, сверкая, злыми оранжевыми драгоценностями с его кожи на тёмный пол.

- Давай-ка уточним, - сказал Аслэг, рассматривая и протирая ладонь. - Человек с узкими глазами давал тебе деньги, чтобы ты устраивал нападения на хасэны на севере, и Расмиу, чтобы тот делал то же самое на юге? Я правильно понял?

Лицо человека исказилось болью, и он кивнул, потом с размаху стукнул затылком об стену.

- Прошу… Не мучай больше… Умоляю! О милосердии умоляю!

- Порасспрашивайте об узкоглазом, потом заприте. Полей мне… - Аслэг вытер руки чистым полотенцем, показал Руану глазами на дверь, и тот поднялся по лестнице, задыхаясь от увиденного, стискивая зубы, болезненно морщась. - Как тебе история?

- А нельзя было…

- Он не хотел сотрудничать. Плюнул мне в лицо. - Аслэг брезгливо скривился. - Тасыд особо не мучил его. Просто припугнул. Этот Гаук - не воин. Ты видел Укана? Он обмяк и молча терпеливо лежал, когда его пинали ногами. А Гаук всего-то лишился нескольких крошечных кусочков кожи да получил пару раз по морде, и уже запел свои песни. Видишь разницу? - Он ухмыльнулся. - В Фадо меня как-то покусали клопы… И то больнее, да ещё и чешется. Пойдём, наведаемся к Свайру.

- А ты пробовал на себе? - сморщился Руан. - Эти… Инструменты?

- Ну, не все и не в полную силу. - Аслэг развёл руками. - Я же должен знать, как живописать человеку то, что его ждёт в случае отказа от сотрудничества.

- Да ты затейник, - пробормотал Руан, шагая за ним след в след и наблюдая, как кланяются им хасэ. - Что со Свайром собираешься делать?

- Просто поговорю. Ты видишь со мной Тасыда или его инструментарий? - усмехнулся Аслэг. - Пойдём.

Этот дом, слипшийся глиняной стеной с соседним, был поуже и повыше, но тоже двухэтажным. Окна его напоминали скорее бойницы, а одно почему-то будто прилегло отдохнуть, вытянувшись вдоль фасада.

Шуул отстучал какой-то запутанный ритм на двери, и она открылась. Двое усымов выглянули наружу, поклонились и пропустили пришедших в дом.

- Ты разочаровал меня, дружище, - сказал Руан, шагая в комнату и пригибаясь, чтобы не задеть головой низкую притолоку. - Слышишь, господин Свайр Нрайко?

- Господин Руан! - радостно воскликнул Свайр, чем немало озадачил его. - Неужели! Ты пришёл меня…

- Не дождёшься. - Мрачный Аслэг вошёл следом, и Свайр скис, вешая нос. - Вот, значит, как.

- Ты не так понял, господин Аслэг! - воскликнул кутарец, мелко моргая узкими глазами. - Я обрадовался, что господин Руан пришёл меня проведать!

- Я так и понял. - Аслэг одним движением вытащил табурет из-под стола и сел. - Ты зачем кровь моих людей проливаешь, а, вонючая баранья задница?

- К...кого? - Узкие глаза кутарца расширились. - Неужели та служанка… Но она вроде осталась очень довольна…

Аслэг вскинул брови и заинтересованно повёл подбородком.

- Да ещё и девушек портишь, куумрут… Похоже, я знаю, какой части тела ты лишишься первой. - Он многозначительно почесал кулак ногтями левой руки. - Неужто забыл про свои прегрешения? Ты ответишь за каждого, кто погиб по твоей вине. К счастью, у тебя много частей тела.