Нидерланды. Каприз истории - Геерт Мак

Но как раз эти первые позитивные изменения повысили чувствительность к огромному социальному неравенству. Около 1870 года рабочие впервые начали объединяться в профсоюзы. Харизматичный бывший пастор Фердинанд Домела Нивенхёйс неутомимо разъезжал по стране и проповедовал в сотнях маленьких залов спасительное послание социализма. Его журнал «Recht voor Allen» («Право для всех») зачитывали до дыр. «Наш Спаситель» — говорили о нем нищие фризские рабочие. В Париже в 1871 году восстали коммунары. В амстердамском районе Йорда-ан в 1886 году во время так называемого мятежа Угрей в ходе уличных стычек между рабочими и военными погибло 25 человек и не менее сотни было ранено. Даже в Маастрихте дело дошло до забастовок.

Осознание неотложности социального вопроса стало настолько всеобщим, что в 1887 году практически вся Вторая палата согласилась с тем, что необходимо провести расследование относительно условий труда на фабриках. Все опросы были опубликованы, и каждое новое сообщение о расследовании, которое появлялось в прессе, потрясало страну. На сахарной фабрике рабочие были вынуждены разбить окна, чтобы получить хоть немного свежего воздуха, — никто из них не жил дольше пятидесяти лет. На маастрихтских фабриках Регоута температура у печей была настолько высокой, что один бывший рабочий задавался вопросом, как Бог мог такое допустить. «Рабочие должны находиться в таком жарком помещении, куда фабрикант не пустил бы свою охотничью собаку или свою лошадь».

После этого расследования был принят ряд законов об охране труда, а социалистическое движение получило импульс для своего развития. В 1894 году в здании «Де Атлас» в Зволле было объявлено о создании Социал-демократической рабочей партии — предшественницы нынешней Партии труда — под руководством увлеченного идеей социализма адвоката Питера Йеллеса Трулстра. Социал-демократический союз Домела Нивенхёйса, основанный в 1881 году, в глазах многих социалистов был слишком анархистским и антибуржуазным. Трулстра и его сподвижники стремились, как и социал-демократы других европейских стран, к реальному участию в управлении государством. Уже в 1888 году Домел Нивенхёис был избран во Вторую палату, а в 1897 году Социал-демократическая рабочая партия завоевала свои первые места в парламенте. В 1914 году социал-демократы получили доступ в магистрат Амстердама. Но только в 1939 году, после того как они удалили из своей предвыборной программы положение о классовой борьбе, им удалось войти в правительство.

Почти религиозное содержание социалистического идеала давало католическому духовенству основание уделять всё больше внимания социальному вопросу. В Лимбурге, например, главный капеллан Хенри Пуле инициировал создание — вполне лояльных властям — местных профсоюзов шахтеров и железнодорожников; он сам организовал, по социалистическому образцу, такие потребительские кооперации, как «Хлеб наш насущный», и также по его инициативе возникло местное католическое товарищество по жилищному строительству. Он торопился со своими социальными проектами. «Если дела на социальной кухне идут недостаточно быстро, то блин подгорит, и его уже не снимешь со сковороды!»

У протестантов тоже происходило нечто подобное. Параллельно с социалистическими организациями они стали создавать собственные профсоюзы, собственные школы, собственные газеты, собственные больничные кассы. Нидерланды, таким образом, все меньше становились государственной нацией, какой была, например, Франция и которую хотел создать в 1813 году король Вильгельм I, Скорее в стране формировалась нация, объединявшая множество более или менее закрытых религиозных или мировоззренческих сообществ.

Примечательно прежде всего, как харизматичный пастор Абрахам Кёйпер сумел перевести подспудное недовольство в среде ортодоксальных кальвинистов в политическую акцию и объединить своих сторонников в строго управляемую массовую организацию. Он начал с собственной ежедневной газеты «Стандаард», основанной им в 1872 году. В 1879-м Кёйпер стал первым председателем «Центрального комитета антиреволюционного объединения избирателей», то есть практически главой образованной затем Антиреволюционной партии. В 1880 году он основал ортодоксально-кальвинистский Свободный университет Амстердама. В 1886 году Кёйпер наконец порвал с Нидерландской реформатской церковью, пользовавшейся поддержкой государства, и начал создание собственного церковного сообщества — Реформатского церковного объединения (Gereformeerde Kerken). Позднее произошло слияние его движения с движением Отделения, существовавшим с 1834 года. Ведь, по сути дела, и то и другое произошло из той кальвинистской среды, которая отвергала светские идеалы Просвещения. Сторонники Кёйпера создавали повсюду собственные школы как альтернативу безбожному, по их мнению, общественному образованию. В течение десятилетий дискуссия о требуемом ими государственном финансировании этих конфессиональных школ будет постоянно создавать проблемы в нидерландской политике.

Таким образом, различные движения за эмансипацию, прежде всего социалистические, ортодоксально-протестантские и католические постепенно создавали основу для специфического нидерландского партикуляризма, при котором каждая мировоззренческая группа, включая так называемые нейтральные, образовывала собственную общественную «колонну»; поэтому говорят о «колоннизации» Нидерландов.

Сторонники Абрахама Кёйпера к началу нового столетия составляли около 7 процентов населения страны, но они были прекрасно организованы. Совместно с католиками в 1901 году они одержали убедительную победу на выборах. А их инициативный пастор стал даже премьер-министром.

Однако теперь обнаружилась противоречивость в самом эмансипаторском движении Абрахама Кёйпера. Его сторонники выразительно называли себя «антиреволюционерами». Они хотели вернуть уважение к идеям своих «праотцев», провозглашенным в XVII веке, питали отвращение к так называемой рекатолизации Нидерландов, слышать не хотели о либерализме и социализме, отвергали, по их собственным словам, «дух времени», но вместе с тем их движение в некоторых отношениях тоже было современно. Они не колеблясь воспользовались новой техникой и коммуникационными возможностями второй половины XIX века для своих целей. Например, благодаря значительно улучшившейся работе почты газета Кёйпера «Стандаард» достигала каждого уголка страны. С помощью своей газеты он создал собственное «воображаемое сообщество». Новая сеть железных дорог, а позже и велосипед создали проповедникам и пропагандистам возможность добираться до любого места и организовывать массовые мероприятия, где Кёйпер и другие руководители его партии могли лично обращаться к собравшимся. Газовое освещение упростило проведение долгих и обстоятельных собраний по вечерам — любимое мероприятие соратников Кёйпера, и не только их одних. Телеграф и телефон позволяли осуществлять быстрый информационный обмен, несмотря на расстояния и государственные границы, и, соответственно, принимать быстрые решения.

Антиреволюционная партия Кёйпера всеми рассматривается как первая современная партия в нидерландской политике, но еще полвека назад подобная организация уже только по практическим причинам была бы невозможна. С другой стороны, партия имела антисовременную идеологию, духовно она ориентировалась прежде всего на XVII век, впрочем, с некоторой примесью национализма XIX века. Возможно, здесь уместно сравнение с Германией Вильгельма. С одной стороны, огромное впечатление производили новые возможности, которые неожиданно открывались в этот период истории, а с другой — скорость, с которой изменялось общество, переполняло многих людей страхом, вызывая у них стремление ухватиться, возможно, и за не существовавшее в действительности прошлое. Именно ортодоксальнопротестантские движения выражали эти противоречивые чувства. Они вели своих сторонников в современный мир, но одновременно — что, возможно, еще важнее — постоянно давили при этом на тормоз. Они осторожно знакомили с новым, но прежде всего предлагали безопасность.

Нидерланды, состоявшие из множества сообществ, «колонн», которые возникли в XIX веке, были политичными и аполитичными одновременно. В конце столетия разгорелись серьезные политические конфликты: по поводу конфессиональных школ, социального вопроса, распределения власти между правительством и Второй палатой, права на забастовку (в 1903 году всеобщая забастовка железнодорожников, организованная социалистами, была подорвана Абрахамом Кёйпером и членами его «христианских» профсоюзов) и по поводу избирательного права, которое постепенно предоставлялось все новым группам населения.

Однако система более менее закрытых сообществ предполагала определенную аполитичность. «Колонны» — «колонна» рядом с «колонной» — существовали помимо друг друга, по крайней мере в политическом плане. Серьезные дискуссии велись внутри собственной группы, затем в правительстве, во Второй палате, в муниципальных советах и других органах власти достигались компромиссы и разрубались узлы по принципу: «открыто на вершине, закрыто у подножья» (отдельных «колонн»). Возникла некая национальная рабочая формула, которая основывалась на кооперации и консенсусе и использовалась на протяжении большей части XX века: на международном уровне нейтралитет, чтобы уберечь страну от военно-политических конфликтов на неспокойном континенте, и безусловный приоритет мирного решения внутриполитических проблем.