Нидерланды. Каприз истории - Геерт Мак

Однако система более менее закрытых сообществ предполагала определенную аполитичность. «Колонны» — «колонна» рядом с «колонной» — существовали помимо друг друга, по крайней мере в политическом плане. Серьезные дискуссии велись внутри собственной группы, затем в правительстве, во Второй палате, в муниципальных советах и других органах власти достигались компромиссы и разрубались узлы по принципу: «открыто на вершине, закрыто у подножья» (отдельных «колонн»). Возникла некая национальная рабочая формула, которая основывалась на кооперации и консенсусе и использовалась на протяжении большей части XX века: на международном уровне нейтралитет, чтобы уберечь страну от военно-политических конфликтов на неспокойном континенте, и безусловный приоритет мирного решения внутриполитических проблем.

Данная система могла долго функционировать потому, что одно из событий, потрясших мир в XX веке, — Первая мировая война для Нидерландов событием не стала. Эта катастрофа в 1914 году почти до основания разрушила соседнюю Бельгию, одну из наиболее развитых стран Европы. Благодаря поздним изменениям в германских планах ведения войны это бедствие миновало Нидерланды. Однако подобное отсутствие события тоже может оказать воздействие на ход истории: Нидерланды не приобрели опыта, который глубоко изменил остальную часть континента, что в еще большей степени замкнуло страну на самой себе.

Полностью отгородиться от войны было невозможно — границу переходили сотни тысяч беженцев из Бельгии, ставшей главной ареной сражений. Некоторое их количество оставалось в Нидерландах всю войну; во многих городах электролинии были проложены электриками, бежавшими из Бельгии, где в этой области было больше достижений. В 1915 году Нидерланды были буквально изолированы от остальной Европы: немцы соорудили прямо по нидерландскобельгийской границе забор из проволоки с электрическим током — 200 километров в длину, 2 метра в высоту, напряжение в сети составляло 2 тысячи вольт. У «проволоки» расстались с жизнью от 500 до 3000 беженцев и контрабандистов.

Внутри страны война вызвала больше терпимости. Был создан Национальный кризисный комитет, в котором были представлены все религии и идеологии. В 1917 году предпринят еще один смелый шаг: между правыми и левыми произошло что-то вроде обмена, взаимный компромисс по двум важным и долго обсуждавшимся конфликтным вопросам. Конфессии получили равные права для своих школ, а социалисты — всеобщее и равное избирательное право для мужчин (избирательное право для женщин было введено немного позже). Кроме того, было положено начало разработке нового социального законодательства, чтобы предотвратить протест населения. Вместе с этим так называемым умиротворением безусловно признавались суверенитет отдельных группировок и мировоззренческие различия. Нидерланды должны были стать страной «единства в многообразии».

Однако вскоре обнаружилось, что этому новому внутреннему миру угрожает опасность. К концу Первой мировой войны повсюду, и прежде всего в проигрывавших войну странах, вспыхивали бунты, забастовки и уличные столкновения. Не менее дюжины монархий, в том числе две империи с многовековой историей, развалились. Германия балансировала на грани гражданской войны.

В некоторой степени волнения перекинулись и в Нидерланды. Были забастовки и беспорядки, в некоторых казармах стало неспокойно. Когда германский кайзер попросил политического убежища на нидерландском пограничном посту Эйсдене, лидер Социал-демократической рабочей партии Питер Йеллес Трулстра посчитал, что и в Нидерландах настало время для социалистической революции. В эмоциональной речи во Второй палате он заявил, что в данных обстоятельствах правительство больше не представляет народ Нидерландов. Слова «государственный переворот» не прозвучали, но всем было ясно, что имел в виду Трулстра. И он должен был констатировать, что практически оказался в одиночестве.

Его левые сторонники не испытывали энтузиазма в отношении подобного переворота. Более того, народное движение, на которое он надеялся, возникло справа. Первыми быстро отреагировали конфессиональные партии: они выставили вооруженные отряды горожан и организовали массовые антиреволюционные демонстрации, высшей точкой которых стала крупнейшая манифестация на площади Маливелд в Гааге, где огромная толпа с восторгом приветствовала королевскую семью. Сигнал был ясен: где-то в Европе королевские дома могут падать один за другим, в Нидерландах такого не произойдет.

Во Второй палате Трулстра был вынужден пойти на попятную. Он заявил, что порицает любую форму революционного насилия, и никогда не произносил слов «государственный переворот». Самая большая рабочая партия Нидерландов окончательно стала буржуазной. Какими бы необычными новостями ни удивляла непредсказуемая Европа, революция в любом случае не будет допущена в страну.

8. Фолендам в войну

Особым нидерландским праздником является семейный и прежде всего детский праздник Синтерклаас, который отмечается 5 декабря, накануне дня святого Николая, заступника моряков, странствующих купцов и детей. Согласно легенде — а в нее верят практически все дети в Нидерландах, — он прибывает из Испании на большом пароходе, нагруженном пакетиками и сверточками, в сопровождении толпы черных прислужников — так называемых «черных питов». Затем он скачет по крышам на белом коне, прислушивается у печных труб, желая узнать, как ведут себя дети, бросает пряники и подарки в трубы, а на следующее утро гостинцы чудесным образом оказываются расставленными в идеальном порядке у батареи отопления. Но при этом всегда «вершится суд»: если дети вели себя очень плохо — а это фиксируется в некой большой книге, — их засовывают в пустой мешок из-под подарков и на обратном пути забирают в Испанию, где они целый год должны будут трудиться на огромной фабрике игрушек.

Этот старинный праздник с подарками — в одной из прошлых глав он уже упоминался — со временем обрастал дополнительными деталями, например пароходом в XIX веке. Некоторые утверждают, что «черные питы» связаны с прошлым нидерландской работорговли, но это не так: черные фигуры вокруг Синтерклааса появились еще в Позднем Средневековье; первоначально это были чертенята, закоптившиеся в аду и скакавшие вокруг процессии Синтерклааса, чтобы нагнать страху на детей.

Каждый праздник Синтерклааса начинается с прибытия святого, желательно на настоящем пароходе, а лучшее место для праздника — Фолендам, берегущая традиции рыбацкая деревня на берегу бывшего залива Зёйдерзее, примерно в 15 километрах к северу от Амстердама. Ритуал совершается всегда в сумерках, и ближе к вечеру, при последнем свете дня, можно видеть всех жителей деревни, идущих к пристани, взволнованных детей с их родителями, но также и девиц из дискотеки и проворных юных предпринимателей из Маринапарка, поселка для отпускников. На окнах маленьких домов, стоящих в ряд вдоль плотины, все занавески раздвинуты, можно рассмотреть подробности жизни голландских обывателей: здесь сидит семья за столом — они ужинают необычно рано; там мужчина зевает на диване перед телевизором — показывают всё то же прибытие Синтерклааса; мальчик за компьютером; целая семья перед телевизором; ребенок играет с лего; женщина с книгой, — ничего нельзя скрывать, и ничто не будет скрыто.

Затем на набережной, до отказа заполненной людьми, наступает ожидание того момента, когда уже из полутьмы появится судно. Десятки «черных питов» ликующе кричат и танцуют, Синтерклаас машет, на борту действительно настоящая белая лошадь, а из поддельной трубы вылетают и кружатся облака пара. Вся набережная поет, фейерверк гремит. Это Синтерклаас, это Фолендам.

Сегодня Фолендам — известная туристическая достопримечательность, со своими старыми деревянными домами и старинными нарядами, а также с обычаями, сохраняемыми в жизни прежде всего для туристов; кроме того, это место расположения некоторого числа строительных предприятий и интернет-компаний, рай для любителей музыки — «палингсаунд» десятков фолендамских певцов и рок-групп известен в Голландии — и родина футбольного клуба «Фолендам». В некоторых отношениях это крутая деревня: потребление алкоголя и наркотиков среди молодежи вызывает тревогу. И, будучи католической деревенской общиной, Фолендам всегда был чужд кальвинистскому сердцу Голландии.

Хотя Фолендам находится прямо на берегу, в общем-то это всегда был остров. В течение веков в деревню можно было попасть только с моря. Со стороны суши простирались сплошные болота, а единственная тропинка вглубь с 24 досками через 24 канавы была обычно непроходимой. Не случайно, что деревню в конце XIX века первые туристы открыли как «исконную Голландию», где еще каждый день носили старинную одежду с типичными шляпами, чепчиками, шерстяными рубахами, шароварами и деревянными башмаками, где еще живы народные обряды и где еще говорили на неискаженном ватерландском диалекте.