The Телки. Повесть о ненастоящей любви - Сергей Минаев

— Кстати, у тебя вещи из дома не пропадают? Нижнее белье, расчески? — спрашивает у Жанны Женька.

— У меня? Да нет вроде… не замечала, а что? Думаешь? Вообще-то да… Эти молодые шлюхи сейчас все на гаданиях и ворожбе повернуты. Надо мне тоже к моей бабке пойти, провериться на порчу.

— Обязательно, помнишь, я тебе давала телефон Нади? Вот к ней и иди. — Лиза поднимает вверх большой палец. — Вот такая бабка! Я ее Алке дала, она Алкиного хахаля за два месяца к ней подтянула…

…Катя опаздывает уже на двадцать три минуты. Устав от болтовни этих клуш, похожих на осовремененных героинь фильма «Девчата», я заставляю себя подняться, иду к стойке с газетами, беру «Ведомости» и натыкаюсь на заметку о том, что некая компания разработала девайс для IP телефонии, позволяющий абонентам вести неограниченные по времени разговоры из любой точки земного шара через компьютер. Оплачиваться они будут за счет рекламируемых в течение разговора товаров, то есть девайс сканирует темы разговора и в нужный момент, услышав слово «кино» — бац, и выводит на твой экран анонсы новых фильмов. Причем (как пишет изготовитель) гражданские права не нарушаются, поскольку разговоры абонентов будут лишь «сканироваться», но не записываться. Круто, правда? На нас станут создавать досье, да еще и на этом наживаться. В хорошеньком мире мы скоро окажемся! И за всю эту экранизацию романа «1984» мы еще и заплатим из своего кармана, уж будьте уверены!

Когда чувство ненависти к корпорациям практически захлестывает меня и я раздумываю, кому бы позвонить, чтобы поделиться праведным гневом, к столику подходит Катя. Выглядит она просто великолепно. Подчеркивающая грудь черная водолазка, ультракороткая трикотажная юбка, под ней черные лосины, на ногах лакированные балетки… В общем, умереть — не встать.

— Привет, ты давно здесь? — говорит она, одаривая меня сияющей улыбкой. — Извини, меня в институте задержали.

— Нет, не очень, — говорю я, хотя любой другой на моем месте выдал бы что-нибудь язвительное. — Ты с лекции?

— Не-а, семинар прогуливаю, — хихикает она.

— Как здорово! — Я чувствую, что начинаю плыть: она само очарование, эта Катя. — Тебя покормить?

— Ага, — кивает она. — Я такая голодная! Что читаешь?

— Статью про девайсы, сканирующие разговоры абонентов, — протягиваю я ей газету. — Представляешь, до чего додумались?

— Круто! — говорит она, бегло просмотрев заметку. — Интересно, дорогая штука будет?

— Не знаю, — говорю я, глупо улыбаясь. Даже эта ее потребительская слепота кажется мне милой. — Наверное, нет, в Китае все что хочешь сделают недорого.

— Интересно, почему у нас такую технику не делают? — спрашивает она, погружаясь в меню и очаровательно хмуря лоб.

— На Лубянке, наверное, делают, — механически отвечаю я.

— Это в «Белом Ветре»? — отрывается она от меню. — Он же «На Никольской»? Или в «Цифровом»?

— В «Цифровом», — улыбаюсь я, — конечно, в «Цифровом».

Боже мой, какая же она красивая! Признаться, в первый раз в «Шатре» я не оценил всей прелести этой девушки. Может быть, я все-таки влюбился?

— Я буду «Цезарь», свежевыжатый апельсиновый сок и спагетти карбонара, — заключает она.

— Ага. Я тоже, — говорю я, хотя мне совершенно не хочется пасты.

— Ну рассказывай, как дела? — спрашивает она, отпивая кофе из моей чашки.

— Как-то… по-разному, — честно говоря, я даже не знаю, что и ответить. С одной стороны, у меня много забавных историй: про Ритку с деньгами, про Ленку с женитьбой, про то, как я не угадал имя ночной знакомой (это особенно ржачно), только не думаю, что данные темы уместны. Поэтому я говорю просто:

— Знаешь, в основном новый номер верстаем. Вот приезжал вчера вечером на работу. Смотрел статьи, новости, светскую хронику, ресторанный рейтинг, журналистские колонки…

— Какая у тебя интересная работа, — оживляется она. — Ты же всех их знаешь, да? — Она обводит рукой зал. — Ну, тусовщиков. Вот интересно…

— Ага, — я скромно киваю.

В следующие полчаса на меня обрушивается град вопросов следующего характера: «а правда, что Ксения Собчак ненавидит Волочкову?», «голубой ли Киркоров?», «как зовут того мужика, который заставляет приезжих девушек продаваться олигархам?», «сколько ресторанов у Новикова?», «все ли участники «Фабрики» спят со своими продюсерами?», «сколько миллионов у Тимати?», «выпускают ли в город участников проекта "Дом-2"?» и все в таком роде. Мы съедаем по салату, выпиваем пару бутылок минералки, в то время как я ей односложно отвечаю репликами типа: «этой истории уже сто лет», «что это меняет?», «кого там заставлять, они сами рады», «пол-Москвы», «Дробыш стольких не потянет», «а кто это?» и «им там свой город выстроили». Обсуждая Тимати, мне приходится быть более словоохотливым, потому что подробности его личной жизни известны Кате гораздо лучше, чем мне (что ж, что эфиры на «Первом» способны даже из лошади сделать Бритни Спирс). За это время она успевает пять раз помахать проходящим мимо подругам, прочесть четыре эсэмэски и покраснеть, завидев двух парней своего возраста, что можно ложно истолковать как неиспорченность. А я успеваю несколько раз подумать о том, из какой же глуши она приехала в Москву. Ее глаза рыщут по залу в поисках знакомых, которым можно демонстративно помахать, тогда как я постоянно держу под прицелом вход, чтобы спастись бегством, завидев знакомых еще на дальних подступах.

Я пускаюсь в рассуждения о всеобщем увлечении модными брендами, имиджем и тому подобной фигней, высказываюсь в пользу антиглобализма и одобряю отдельные страны, воюющие с американской попсой, которая стремится всюду продвинуть свой «Barbie-world», и в этот момент Катя произносит знаменательную фразу:

— Я как-то выпала из «трендов» в последнее время. У кого какие сумки, кто что смотрит и кто куда ходит, честно тебе скажу. У меня просто другие приоритеты. Поступить в аспирантуру, например. Я больше вглубь себя смотрю, чем по сторонам.

Она пытается доходчиво объяснить, почему перестала общаться с некоторыми подругами, о примитивных мечтах современной молодежи, говорит, что не смотрит телевизор, «если только музыку», ну и «Фабрику» иногда. Рассказывает о мальчиках с первого курса, играющих в гангста-репперов, о том, что верхом шика считаются отношения с парнем, который регулярно вывозит (она употребила именно это слово) свою девушку в Турцию, хотя обладание крутым мобильным тоже котируется.

О помешательстве на потребительских кредитах («у нас вся группа должна»), о том, что она лично брала кредит всего один раз.

Я сижу и слушаю весь этот милый вздор, и окружающее пространство кажется мне похожим на большой мыльный пузырь, причудливо изогнутый и переливающийся всеми красками спектра, в которые превратились сидящие вокруг. Исчезли официантки, бармены, клерки, экспаты, даже «девчата» в спортивных костюмах стали просто дружелюбными розовыми и желтыми пятнами. Я совершенно не слушаю Катю, просто киваю в такт модуляциям ее голоса и глупо улыбаюсь. Ее голос обволакивает и проходит сквозь меня подобно звуку хороших акустических колонок. И действительно, он похож на музыку. Будь я престарелым рок-н-рольщиком, я бы записал в свой «Moleskine» что-то вроде «колокольчик в твоих волосах звучит соль-диезом», и только Кристина Агилера на пару с Бейонсе, старательно выводящие «Such a beautiful life», мешают мне впасть в псевдопоэтику. Мы выпили всего по бокалу красного вина, а я уже чувствую себя абсолютно пьяным. Я даже не помню, когда еще мне было так хорошо.

Я сижу и мечтаю о том, как здорово было бы слетать с Катей к морю: в Испанию, Францию, Италию, Египет, на худой конец. Все равно куда, лишь бы вдвоем и на большой срок. Утром мы бы валялись на пляже, днем обедали в приморских кафе или шлялись по городу, днем заходили бы в сувенирные лавки, покупая ракушки, маленькие акварели, открытки и прочий хлам, напоминающий зимними вечерами о времени, когда ты был счастлив. Вечером — ужины в рыбных ресторанах, и я был бы одет в светлые слаксы и синий блейзер, как миллионер на Ривьере. А Катя носила бы легкие платья и шелковый платок на плечах, что делало бы нашу разницу в возрасте еще существенней, если взглянуть со стороны. К моменту нашего возвращения мы бы настолько прикипели друг к другу, что она стала бы посещать репетиции нашей группы, а я бы начал таскаться с ней по студенческим вечеринкам. Осенью Катя поступила бы в аспирантуру, а я бы окончательно завязал с офисным прошлым, переквалифицировавшись во фрилансеры. Мы расставались бы всего на пять-шесть часов в день (ей нужно учиться). Я бы, наконец, бросил пить и совать в нос всякую гадость, перейдя на красное вино. Мои друзья отпускали бы едкие шутки по поводу моей безоглядной любви (еще бы! Это им не начинающих моделей по углам тискать!), а ее сокурсники тихо ненавидели бы меня (молодящийся придурок), но весной следующего года я бы посрамил всех завистников, сделав Кате предложение… Свадьбу можно было бы справить на любой из летних площадок города, способной вместить сотню селебритиз, полтинник моих друзей, десяток ее подруг и чуть больше сокурсников (даже присутствие этого злобного жлобья не способно испортить нам праздник). После свадьбы мы бы немедленно улетели в то самое место, где все началось — Капт д'Агд, или Хургаду, впрочем, какая разница? Там мы снова стали бы ходить в шортах и растянутых майках, пить местное вино, курить дурь (ой, нет, я же завязал!), в общем — предаваться студенческим развлечениям.