The Телки. Повесть о ненастоящей любви - Сергей Минаев

Перед тем как встретиться с чуваками, обещавшими эксклюзивное интервью про черную мессу, я успеваю забросить в редакцию диктофон с текстом предыдущего интервью, быстро пересечься с Риткой, отзвонить Ленке, подтвердив, что сегодня все в силе, отправить эсэмэску с тысячей извинений в адрес Марины, получив короткий, но емкий нецензурный ответ. Все это время мне падают рассылки из клубов «Крыша», «Дягилев», «Рай» и «Фабрик» — и все это по второму кругу, заметьте. В какой-то момент я понимаю, как чувствует себя мой мейл-бокс, переполненный спамом. Решив хоть как-то заглушить их активность, я нырнул в метро и, больше не осаждаемый алчными дельцами от ночной жизни, доехал до «Китай-города». До кино оставалось три часа.

Поднявшись по Солянке, я свернул направо и оказался во дворе, образованном тремя плотно примыкающими друг к другу домами дореволюционной постройки. Я закурил, задрал голову вверх и стал разглядывать окна, пытаясь определить, какие из них принадлежат квартире этих масонов. Честно говоря, я мог бы просто достать блокнот, посмотреть адрес и зайти в нужный подъезд, но почему-то мне захотелось посмотреть на окна. Постояв во дворе минут пять, я подумал, что со стороны это должно выглядеть странно и даже подозрительно: чувак стоит посреди двора и шарит взглядом по окнам. Любая бабка, увидев такую картину, непременно вызовет ментов.

И хотя я ничем предосудительным не занимался, перспектива встречи с милицией меня не привлекала. Не то чтобы на вопрос «ваши документы» я сразу начинаю доказывать, что десять минут назад не курил план, просто у меня с милицией чисто эстетические противоречия. В общем, сверясь с блокнотом, захожу в третий подъезд.

На четвертом этаже трижды нажимаю на кнопку звонка шестьдесят шестой квартиры, прежде чем дверь мне открывает козлобородый мужик, одетый в то, что осталось от домашнего халата или сутаны, черт его разберет. Судя по черному цвету, скорее сутана.

— Ты кто? — спросил меня козлобородый, поправляя спутанные космы.

— Андрей Миркин из «Одиозного журнала». Мне сказали, что меня ждут, — говорю я, ощущая неприятное жжение где-то посередине груди.

— Здесь всех ждут, — зыркнул на меня исподлобья козлобородый и отодвинулся, освобождая проход. Прежде чем закрыть за мной дверь, он выглянул в подъезд, убеждаясь, что там больше никого нет.

«Приятная квартирка», — подумал я.

Я попал в длинный коридор со стенами, исписанными непонятными граффити, похожими на татуировки, которые делают себе на предплечьях пацаны из питерского Купчина или московских Текстильщиков, короче, те, кто приходит в местный тату-салон, говоря мастеру: «Сделай мне «тарантину». Ну, буковки там непонятные. Зигзаги».

— Налево, — указал мне пальцем козлобородый. Я хотел было разуться, но, слегка осмотревшись, решил, что в этом притоне следует оставить себе хотя бы минимальную защиту. В комнате, куда он меня завел, из обстановки были только лежащий на полу ковер, кресло при входе и топчан в дальнем углу. Решив, что валяться на топчане наверняка принимавшего «на грудь» не одного гепатитного, а то и спидового наркомана, мне западло, я сел в кресло.

— А ты, значит, из журнала, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал мужик, сев на топчан.

«Значит мое место — гостевое. Слава богу!»

— Из журнала, — кивнул я, — а у меня с вами интервью?

— Со мной? — мужик разразился кашляющим смехом. — Нет, не со мной. С мастером. Гашиш хочешь?

— Не очень.

Мужик вопросительно посмотрел на меня.

— Ну… то есть вообще не хочу. — Я посмотрел в его серые, водянистые глаза и перевел взгляд поверх головы мужика. Все стены были увешаны странными картинами, изображавшими животных с человеческими лицами, женскими и мужскими. Картины абсолютно уродские — неестественно переплетенные тела зверей с четко отрисованными гениталиями, пятна крови, какие-то кресты, полумесяцы и прочая околорелигиозная (или околошаманская?) атрибутика.

— Пишу на заказ. Некоторые клиенты не забирают, кто-то с оплатой тянет. Такие оставляю себе. — Ему даже моего вопроса не понадобилось, чтобы начать рассказ о своих гребаных картинах. — Тебе кто больше нравится, девочки или мальчики?

— Мне? Не знаю, — честно ответил я.

— Хе-хе. Что значит «не знаю»? На такие вопросы всегда есть четкий ответ. Как можно не знать, с кем тебе лучше, с девочками или с мальчиками?

Торчки чертовы. Заманили. Сначала рисуют каких-то уродов, а потом спрашивают, кто больше нравится. Да они на людей-то не похожи. Как бы слинять отсюда по-скорому?

— Вообще-то с девочками. В жизни. А тут же картины…

— А это что, не жизнь?

— А что, жизнь?

Козлобородый было открыл рот, чтобы разразиться длинной тирадой, но, на мое счастье, в комнату вошел высокий русоволосый человек в строгом черном костюме и водолазке.

— Вы из журнала? — спросил он приятным низким баритоном.

— Да. А вы — Мастер?

Мужчина кивнул, развернулся и вышел в прихожую. Я не раздумывая пошел за ним. Мы дошли до конца коридора, вошли в маленький кабинет с двумя креслами и низким журнальным столиком между ними. Над столиком — зеркало в тяжелой деревянной раме. Мужчина жестом предложил мне присесть. Я кивнул.

— Андрей, вам Вера уже рассказала в двух словах?

— Ну… не так чтобы очень. — Я щелкаю пальцами. — В общих чертах.

— Тогда расскажу подробнее. Дело в том, что у нас в следующую пятницу… мероприятие, скажем так. И мы, считающие себя наследниками Северной масонской ложи, будем проводить мессу, посвященную…

Далее этот придурок плетет что-то про факельное шествие в московских катакомбах, сопряженное с выставкой картин какого-то Силантия (видимо, козлобородого), перформансом и скрипичным концертом. Он пускается в рассказы про древние языческие культы, сатанизм, достает из большого конверта рисунки с козлами, чертями, старцами. Несет ахинею про то, как они хотят объединить все московские секты в «некое культурное пространство». А у меня в голове проносится «во попал!», «Вера — идиотка!», «какая же тварь меня посоветовала?», «как же отсюда слинять побыстрее?»… Я решаю, что в подобной ситуации нет ничего лучше, как во всем соглашаться с этим психом и говорить глупости: возможно, так он быстрее меня выпустит. Заканчивает он свою тираду фразой:

— В общем, нам нужен промоутер этого мероприятия, — и выжидающе смотрит на меня.

— Кто, простите?

— Промоутер, — повторяет псих.

— Ага, промоутер, значит, — понимающе тяну я. — А спонсоры мероприятия понадобятся? Ну там алкоголь, цветы, свет?

— Было бы неплохо, — соглашается он.

— Окей. — Я начинаю говорить в своем привычном тоне, — давайте подумаем об антураже. А можно я приду на эту… как ее… ну… — я несколько раз щелкаю в воздухе пальцами, пытаясь вспомнить, как называется эта херь.

— На мессу?

— Вот именно, на мессу. Можно я приду на мессу в кедах «Converse»? Прикиньте, я буду в черном костюме от «Ralph Lauren», черной водолазке от «Prada» и в черных кедах «Converce». Везде горят факелы, задник сцены (кстати, кто вам делает дизайн? У меня есть выход на крутого дизайнера) драпирован черным, все стоят молча, играет такой мрачный трип-хоп. Да, запомните, диджей обязательно должен быть чернокожим. Запомните, негр — то, что вам нужно. И вообще черные сейчас рулят. «Wu-Tang Clan», Jay-Z, Beyonce (ну, это, типа, не ваша тема, но тоже очень круто, очень крутая телка). Короче, с диджеем решили. Так вот, играет музыка, раздается звонок мобильного, я вынимаю из кармана черную Nokia 8800 и говорю что-то типа: «Прости, дорогая, у меня нет времени, я на мессе. Завтра в три в "Галерее"». Я ловлю на себе взгляды окружающих, как бы извиняюсь выражением лица и изучаю носки своих кед. А мелодия трип-хоп переходит в нарастающую фазу. По-моему, полный отпад, чувак! Да, самое главное. У кед на боковых сторонах большие пластиковые звезды. У вас, по-моему, такой же логотип?

— О чем вы? — Он морщится, и, склонив голову, вперивает в меня немигающий взгляд своих пронзительно-голубых глаз. — Вы думаете, это будет еще одна вечеринка?

— Э… типа, я что-то путаю? Или, может, костюм от «Ralph» неактуален? Дайте-ка подумать… «Gucci»? Окей, окей я понял, сморозил фигню… «Dries Van Noten»? Слишком педовски, согласен. Бельгиец, но более строгий, что ли? Именно. Фак, я точно вчера перебрал. Как я мог это упустить! «Dirk Bikkembergs!» В точку, чувачок, в точку! Я же тебе сказал, не промахнешься, если будешь работать со мной, — окончательно заигрываюсь я.

— Ты перепутал, Андрей. Ты очень сильно перепутал…

— Э-э-э… — вопросительно мычу я, чуть опустив подбородок, и боковым зрением рассматривая свое отражение в зеркале. Я нахожу, что с этой адской работенкой морщин на лбу я еще не заработал. — Э… - продолжаю я. — Что не так, чувачок, я не врубаюсь?

— У нас вообще нет логотипа. У нас пентаграмма…