За порогом боли - Дмитрий Грунюшкин

– Так и будешь сидеть?

Макс медленно поднялся. Она сделала шаг к нему, и два ее обольстительных полушария так бесподобно колыхнулись под тонкой тканью, что Максу показалось, что он сейчас потеряет сознание.

– Ты скучал по мне?

– Да, – почти не соврал Макс.

– Я хотела тебя с первого дня моего отъезда, – прошептала она.

Макс только облизнул пересохшие губы и потянул ее к себе, почувствовав сквозь шелк ее гибкое, сильное, и, в то же время, податливое тело. Она уперлась руками ему в плечи и оттолкнулась, одновременно прижимаясь. Левой рукой он скользнул по ее груди, слегка прижал, ощутив всегда приводившую его в трепет упругость и, одновременно, мягкость девичьей прелести, и двумя пальцами стал ласкать жесткий торчащий сосок. Она издала какой-то неопределенный звук, прикрыла глаза, просунула руки под его футболку и прохладными пальцами пробежалась по его спине. Макс почувствовал, как невидимые струны внутри него напряглись до предела, а его черноволосая нимфа, не успокаиваясь на достигнутом, добралась до его губ. Ее поцелуй сначала был мягок, тепл и нежен, и вдруг сменился на страстный и жгучий, а когда ее горячий язык скользнул в его полуоткрытый рот, он издал низкое утробное рычание, ощущая, как разум начинает его покидать. Возбуждение затопило его, а в голове начали постукивать серебряные молоточки. Он попытался ее обнять, но она вдруг вырвалась и, развернувшись, прижалась к нему спиной, откинула голову ему на плечо, а руками обхватила шею. Он вдохнул аромат ее волос, и едва успел обнять ее грудь, как она выскользнула и со сладострастным стоном сползла на колени, прижавшись к его бедрам. Тут какое-то непонятное животное чувство захлестнуло его. Он поднял ее, как пушинку и стиснул в объятьях так, что она застонала то ли от боли, то ли от страсти, а может быть и от того и от другого одновременно, и прижалась к нему со всей силой, на которую была способна. Слившись в одно целое, они упали на диван. Он рычал, как зверь, видя, как она извивается, стонет и кричит, кусая губы и изнемогая от бешеной страсти…

…Она курила, откинувшись на подушки и разметав по ним свои чудесные черные волосы. Он лежал на животе, чувствуя, как саднит расцарапанную спину. Ленка провела пальцами по свежим красным полосам:

– Прости, я совсем не соображала, что делаю.

– Перестань. Это было здорово, – отозвался Макс. Она помолчала.

– Ты стал другим, Олег… – тихо произнесла Ленка.

– Каким?

– Не знаю. Ты никогда не был таким…агрессивным.

– Тебе не понравилось?

Она задумалась и с недоуменной улыбкой ответила:

– Знаешь… Понравилось! – она даже хмыкнула от удивления. – Но мне казалось… что я совсем с другим человеком.

– Всем свойственно меняться, – проворчал Макс. Она не ответила. Струйка пота сбежала по ее шее, задержалась в выемке под ключицей и исчезла в ложбинке между ее великолепных грудей. Макс положил руку ей на грудь и почувствовал, что комбинация на ней совершенно мокрая. Она, улыбнувшись, закрыла глаза, положила свою руку на его, слегка прижала к своей груди, так что у Макса, несмотря на усталость, снова что-то зашевелилось внутри. Но она решительным жестом убрала его руку и села.

– Пойду в ванную.

Он задержал ее за плечо и поцеловал между лопаток, в «кошачье место», как он его называл. Ленка вздрогнула, ее кожа покрылась мурашками от возбуждения. Она глубоко вздохнула и ласково хлопнула его по руке.

– Отстань, репей!

Она встала, но снова наклонилась, поцеловала Макса в щеку и прошептала:

– Ты был бесподобен!

Она убежала, а Макс остался один, прислушиваясь к своим чувствам. Вечер, действительно, был потрясающ. Но что-то изменилось. Макс сам не мог понять, что именно, но что-то было совсем по-другому, не так, как неделю назад. «Оставим выяснение до лучших времен», – мелькнула у него последняя мысль.

Когда Ленка вернулась, он уже крепко спал, даже не закрывшись покрывалом. Она его укрыла и долго стояла, глядя на его беспокойное, даже во сне, лицо. А потом вернулась в ванную и снова повертела в руках предмет, выпавший из его куртки. «Откуда у него пистолет? Кто этот Кирилл? Что, вообще, здесь происходит?» Ответов не было.

Ей стало страшно. Относительно спокойная жизнь делала крутой поворот и неизвестно, куда могла завести их эта дорога…

– Тормози, приехали. Сейчас скатывайся вот сюда, на лужайку, и к забору…

«Восьмерку» качнуло, когда она съезжала с дорожного полотна, и с заднего сиденья показалось помятое Ленкино лицо.

– Ой! Мы уже дома! Я долго спала?

– Двести километров, – отозвался Макс и, обернувшись, присвистнул.-Ну ты и опухла!

Ленка тут же кинулась искать зеркальце, а Макс медленно выбрался из машины. С другой стороны, покряхтывая и поскрипывая суставами, показался Кирилл. Он самозабвенно, с треском, потянулся и принялся сосредоточенно обстукивать ногами колеса. Макс ухмыльнулся:

– Мой дядя, шофер-дальнобойщик, говорил, что водилы, вылезая из машины после рейса, пинают колеса вовсе не затем, чтобы проверить, как они накачаны.

– А зачем? – послышался из салона заинтересованный Ленкин голос.

– А чтобы то, что у водилы между ног, отлипло друг от друга. Неудобно же при всех руками…

Ленка возмущенно фыркнула, вылезая из машины, а Кирилл, пнув от души последнее колесо, удивленно заметил:

– У тебя умный дядя! Глядя на тебя и не подумал бы!

– Ой-ой-ой! Аленка вернулась! С Олежеком! – положила конец начавшейся было пикировке высокая женщина лет пятидесяти, появившаяся из небольшого, но аккуратного домика, возле которого они остановились. Густые черные волосы с едва заметной проседью были скручены в тугой узел на затылке.

– Теща! – шепнул Олег Кириллу и, сделав на лице улыбку, направился навстречу.

– Здравствуйте-здравствуйте, тетя Надя! Давно я вас не видел, – Макс галантно поцеловал женщине руку. – Знакомьтесь – это Кирилл, мой друг.

Кирилл, поддавшись заданному тону, отвесил земной поклон.

– Тоже журналист? – утвердительно и слегка осуждающе спросила «теща».

– Да нет, извините, я так… – замялся Кирилл, неодобрительно глянув на Макса.

– Ну, зачем же извиняться! Есть профессии ещё хуже! – не унимался Макс.

«Теща», или Надежда Сергеевна, знала Макса уже полтора года. Знала, что ее «Аленушка» живет с ним. Знала, но не одобряла. Не то чтобы Макс ей не нравился, но его профессия ее настораживала. Слово «журналист» ассоциировалось в ее сознании с чем-то непостоянным, ненадежным, как она говорила – «ненастоящим». А тут еще дочка пошла в артистки, что, по ее мнению, было немногим лучше проститутки. А то, что они вот уже два года живут как муж и жена и, при этом, не собираются расписываться, только усиливало ее внутренне неприятие этого союза. Нет, она не какая-то твердолобая ретроградка, но… Лучше бы Аленка нашла себе мужика посерьезней.