Красавица и герцог - Джулия Куин

— Прекрасная картина, — заметил он, разглядывая живописное полотно на стене.

Грейс кивнула. Ее губы на мгновение приоткрылись и снова сомкнулись.

— Вы хотели сказать, что это Рембрандт.

Губы девушки приоткрылись снова, на этот раз от удивления.

Мистер Одли даже не смотрел на нее.

— Да, — призналась Грейс.

— А это? — Он кивнул на полотно, висевшее рядом. — Караваджо?

Грейс растерянно моргнула.

— Я не знаю.

— Зато я знаю. — В его голосе звучало какое-то странное мрачное восхищение. — Это Караваджо.

— Вы, должно быть, знаток? — спросила Грейс, неожиданно заметив, что носки ее туфель оказались за порогом спальни. Каблуки чинно и благопристойно оставались в коридоре, но носки…

Мистер Одли перешел к следующей картине — на восточной стене они висели во множестве — и пробормотал:

— Я не назвал бы себя знатоком, просто мне нравится живопись. Ее так легко читать.

— Читать? — Грейс шагнула в комнату. Какая странная мысль.

— Да, — кивнул мистер Одли. — Взгляните сюда. — Он указал на полотно, по всей вероятности, эпохи постренессанса. Изображенная на нем женщина восседала в широком кресле, обитом черным бархатом. Высокая витая спинка и массивные подлокотники сияли позолотой. Возможно, это был трон. — Видите этот взгляд из-под полуопущенных век? Она наблюдает за другой женщиной, но не смотрит ей в лицо. Ее терзает ревность.

— Нет, — Грейс встала рядом с ним, — она в ярости.

— Конечно, но она в ярости, потому что завидует.

— Завидует ей? — спросила Грейс, кивнув в сторону второй женщины, красавицы с волосами цвета пшеницы, облаченной в полупрозрачный греческий хитон. Одна из ее грудей, казалось, вот-вот бесстыдно выскочит из платья. — Не думаю, — возразила Грейс. — Посмотрите на ту, что на троне. У нее есть все.

— Да, все земные блага. Но та, вторая женщина завладела ее мужем.

— Почему вы решили, что она замужем? — Грейс недоверчиво покосилась на мистера Одли и приблизилась к картине, стараясь разглядеть обручальное кольцо на пальце разгневанной женщины на троне. Но мазки краски на полотне оказались слишком грубыми, чтобы различить такую мелочь, как кольцо.

— Разумеется, она замужем. Всмотритесь в выражение ее лица.

— Я не вижу ничего, что указывало бы на ее замужность.

Мистер Одли насмешливо поднял бровь:

— «Замужность»?

— Я совершенно уверена, что есть такое слово. В отличие от «правдонравия». — Грейс недоуменно нахмурилась. — Но если она замужем, то где же муж?

— Здесь, — отозвался мистер Одли, коснувшись пальцем причудливой золоченой рамы возле фигуры женщины в греческом хитоне.

— Но откуда вы знаете? Это же за пределами холста!

— Достаточно лишь вглядеться в ее лицо. Эти глаза. Она смотрит на мужчину, который ее любит.

Грейс с любопытством повернулась к мистеру Одли.

— А может, на мужчину, которого любит она сама?

— Не могу сказать. — Мистер Одли задумчиво склонил голову набок. — Несколько мгновений прошло в молчании, потом он произнес: — В этой картине заключен целый роман. Нужно лишь потратить немного времени, чтобы прочитать его.

Он прав, подумала Грейс. Как странно. Ей вдруг стало немного не по себе, оттого что мистер Одли оказался таким проницательным. Этот легковесный балагур, самонадеянный и дерзкий разбойник, не потрудившийся найти себе достойное ремесло.

— Вы в моей комнате, — заметил мистер Одли.

Грейс резко отпрянула.

— Постойте. — Он выбросил вперед руку и поддержал Грейс за локоть. Как раз вовремя, иначе она непременно упала бы.

— Спасибо, — тихо пробормотала девушка. Мистер Одли по-прежнему держал ее под руку. Грейс успела прийти в себя и твердо стояла на ногах. Но мистер Одли не отпускал ее. А она не пыталась вырваться.

Глава 8

И тогда Джек ее поцеловал. Он не смог удержаться.

Не сумел справиться с собой. Его рука сжимала локоть Грейс, он чувствовал нежное тепло ее кожи, лицо ее было так близко, синие глаза смотрели прямо и бесхитростно, и Джек понял, что ему не остается ничего другого, как — ведь у него и впрямь не было выбора — поцеловать ее.

Любой иной поступок, слово или жест могли обернуться непоправимой трагедией.

Джек давным-давно узнал, что поцелуй — тонкое искусство, ему не раз говорили, что он может считать себя признанным знатоком этого жанра. Но сейчас в его поцелуе не было и тени того отточенного мастерства, той галантной изощренности, что вызывала неизменное восхищение у дам. В этом поцелуе была страсть, безрассудная, необузданная страсть, потому что никогда прежде, ни с одной женщиной Джек не испытывал такого неистового желания.

И больше всего на свете ему хотелось пробудить в мисс Эверсли ответную нежность. Не отпугнуть ее, нет, понравиться ей, очаровать. Вызвать у нее интерес, желание узнать его ближе. Завоевать ее. Чтобы она приникла к нему, сгорая от страсти, и шептала ему на ухо: «Ты мой герой, я тебя обожаю, ни за что не стану даже дышать одним воздухом с другим мужчиной».

Ему хотелось изведать ее вкус, вдохнуть ее дразнящий запах. Он так бы ее и съел. Может, тогда ему удалось бы вобрать в себя то, что составляло ее суть, делало ее особенной, не похожей ни на одну другую женщину. И кто знает, возможно, это превратило бы его в мужчину, которым, как ему временами казалось, он должен был стать, но не стал. В это мгновение мисс Эверсли была для него спасением.

И искушением.

И всем, что таилось между…

— Грейс, — прошептал он, почти касаясь губами ее губ. — Грейс, — повторил он чуть слышно, завороженный звучанием ее имени.

Она тихо застонала в ответ, и этот легкий, едва уловимый звук сказал Джеку все, что ему хотелось знать.

Он поцеловал ее снова, очень нежно, неспешно исследуя самые сокровенные глубины ее души. И с каждым мгновением его жажда становилась все нестерпимее.

— Грейс… — Теперь его хриплый голос звучал умоляюще. Он обхватил ее за талию и прижал к себе, это придало поцелую особый, изысканный вкус. Под платьем на ней не было корсета, и Джек ощущал каждый изгиб ее тела, теплого и податливого как воск. Но ему хотелось большего. Желание опьяняло его.

Поцелуй дразнил, распалял, соблазнял. А Джек так жаждал поддаться соблазну…

— Грейс, — прошептал он, и на этот раз она шепнула в ответ:

— Джек…

Он почувствовал, что погиб. Его имя, слетевшее с ее губ, один короткий слог, тихий как вздох и такой непохожий на официальное и сухое «мистер Одли», поразил Джека в самое сердце. Он еще крепче прижал к себе Грейс, уже не заботясь о том, что взбунтовавшееся тело выдает его с головой, и впился в ее рот.