Зона турбулентности - Евгения Ветрова

Пять или шесть заостренных палочек хилой кучкой лежали на листе. Ангелина смотрела, и в глазах ее не было ничего, а вот лицо Марка Аверина снова поползло гримасой. Он-то понял.

– Так, что это за… – отец Марка хотел выразиться жестче, но сдержался, бросив быстрый взгляд на женщину.

– Орудие убийства, – Уборин ручкой пошевелил палочки, пересчитывая. Их было пять. И если он не ошибается, лучше их не трогать, даже в перчатках.

– Вы серьезно? – в голосе Аверина-старшего послышалась насмешка.

Что-то ответить Уборину не позволил Марк.

– Этим убили Германа, отец. В смысле такой вот стрелкой. Прости, я не успел тебе рассказать. Его укололи. Там яд. Ну, мы… вернее, полиция предполагает, что яд.

Договорить он не успел, потому что его отец побледнел, схватился за ворот рубашки, зашатался.

– Герман, – просипел он, прежде чем его колени подогнулись.

Глава 20

Несколько минут в помещении царил хаос: Ангелина суетилась с водой и какими-то таблетками, Марк порывался звонить в «Скорую», на что отец упрямо мотал головой и пытался отобрать у него телефон. Уборин тем временем упаковал находку в пакет, спрятал, удостоверился, что видео записалось, заполнил протокол. Все честь по чести. Копытову подарок. Мельком глянул на часы: когда уж он приедет-то?

– И что? Вы теперь меня арестуете? – Ангелина снова сидела на диване, и руки на коленях опять мяли платье.

– Вас? – Уборин постарался сделать удивленный вид.

– А кого?

– Арестовать я не могу, могу задержать на сорок восемь часов. Но не буду. Вот следователь приедет, пусть он и задерживает, если сочтет нужным. А уж кого… Мое дело собирать доказательства. Пока я вижу, что найдено орудие убийства, и то предположительно. А как оно к вам попало… Кстати, как оно оказалось у вас в номере, есть предположения?

– Подбросили, – отозвался Марк. – Если бы мы… если кто-то из нас был замешан в убийстве, то уж наверняка не оставили бы это на видном месте.

– Ясно, что не само прибежало, – согласился Уборин. – Конечно бы, не оставили.

Уборин старался не нагнетать, но и не успокаивать, мол, конечно-конечно, вы ни в чем не виноваты. Опыт подсказывал, что в этом деле все непросто.

– Вы больше ничего не будете смотреть? – Ангелина обхватила себя руками и подобрала ноги на диван.

Марк помог встать отцу. Выглядел тот не очень хорошо: щеки на узком лице еще больше запали, глаза потускнели.

– Конечно, – согласился Уборин. – Ухожу. Мой сотрудник останется, ради вашей безопасности. Не волнуйтесь, он будет находиться за дверью и вас не обеспокоит.

Ее вздох мог растрогать самое каменное сердце. Взгляд Марка метался между отцом и Ангелиной.

– Геля, я отведу отца к себе в номер и вернусь.

– Не стоит, Марк. Мне хочется побыть одной. Тем более, как ты слышал, меня будут охранять. Уверяю, со мной все будет в порядке.

Они покинули номер. Марк с отцом пошли к своему номеру. Уборин оставил Андрея у номера Ангелины, дав краткие указания, а сам постучался в соседний номер. На стук никто не отозвался. На ручке висела табличка с просьбой не беспокоить. Уборин поскреб колкий подбородок и повернул к лестнице.

* * *

После неприятного разговора с отцом, который наотрез отказался от врачей, Марк решился оставить его одного и вышел на улицу – ему позарез надо было успокоиться. Да, отец болен, и серьезно, это наложило на их отношения свой отпечаток. Раздражительность отца становилась с каждым днем все заметнее, а Марку ничего не оставалось, как сцепить зубы и терпеть. Отец словно в попытках доделать перед неизбежным уходом все недоделанное стал просто невыносим. Пытался контролировать каждую мелочь, словно Марк не взрослый человек с хорошим высшим образованием, а студент-недоучка.

Раздражение сменилось внезапной жалостью. Он же видел, что отца сильно потрясло известие о смерти делового партнера, хотя особой любви между ними не было, несмотря на давние дружеские отношения. На собраниях и всякого рода совещаниях они порой спорили до хрипоты, отстаивая каждый свою точку зрения. Для Марка это усугублялось тем, что отец, конечно же, ждал от сына поддержки, но, объективности ради, Герман вел дела жестко и часто одерживал победы там, где, казалось, уже виден был проигрыш. За это Марк его уважал. Не любил, да, и на это были свои причины, но за хватку, какую-то дьявольскую интуицию весьма ценил. Отец это чувствовал и злился еще больше. «Ты должен быть всегда на моей стороне, – выговаривал он после очередного заседания правления, – ты же мой сын». Марк с этим не соглашался, напирая на то, что в бизнесе важнее быть на стороне выгоды, а родственные связи иногда вредят делу. И вот теперь, когда Германа нет, все может осложниться еще больше. Если отец прав и Герман хотел встретиться в отеле с инвестором, то, значит, надо искать, кто это. Он набрал номер секретарши Клещевникова. Вопреки общепринятой практике, Герман со своей не спал, хотя выбирал ее придирчиво из нескольких десятков кандидаток. Кристина ответила после второго гудка.

– Здравствуйте, Марк Александрович, – пропела она в трубку. – Чем могу помочь?

По ее голосу Марк понял, что о смерти шефа она не знает.

– Тут возникло недоразумение, Герман Петрович, кажется, перепутал свое расписание. Посмотри, будь добра, с кем у него сегодня назначена встреча?

– Э-э-э, – Кристина сделала паузу, – а разве Герман Петрович не с вами в отеле? У него на сегодня ничего не запланировано, насколько я понимаю.

– Да? А он сказал, что намеревался встретиться здесь с кем-то из инвесторов.

– У меня ничего такого не записано, – в голосе Кристины прозвучала обида на подозрение, что она могла что-то упустить.

– Точно?

Кристина довольно сухо ответила, что да, точно. Значит, Герман назначил встречу с инвестором сам, секретарше не сообщил. Почему?

Кажется, он прервал звонок, даже не попрощавшись. Плохо. Это может навести Кристину на подозрения, а нет ничего хуже, чем слухи. Значит, что получается? Герман сам где-то выцепил этого инвестора. Он давно хотел расширять отельный бизнес, говорил, что самое время вкладывать деньги именно сейчас. Это тоже служило причиной жесткой конфронтации. Отец настаивал на том, что надо обновлять парк самолетов, вкладываться в запчасти, инвестировать в отечественное производство, что на фоне санкций было уместно. Герман же считал, что это рискованно, и готов был чуть ли не всю прибыль отдать на развитие сети отелей, говорил, что акционеры хотят видеть рост.

Хорошо, допустим, он назначил встречу здесь с этой женщиной. Тогда понятно, почему он вместо фуршета пошел на пристань, понятно, почему согласился на прогулку на катамаране. Когда Герман был заинтересован в человеке, он мог и вприсядку сплясать. Марк вышел к пристани, прошелся по дорожке мимо. Двое работников толкали катер, поставленный на полозья, к воде.

– Простите, – привлек он их внимание, – это же вы тут были утром, когда женщина брала катамаран, на котором потом обнаружили… – он закашлялся, прежде чем смог произнести слово «труп».

– О, и этот туда же, – буркнул один из них.

– Вы так и будете теперь по очереди одно и то же спрашивать? – второй говорил с натугой, напирая плечом на борт катера.

– А что, кто-то еще спрашивал? Кроме полиции, имею в виду?

– Да баба… ну женщина, то есть девушка, не так давно приходила.

– Ясно. И куда она пошла?

Работники махнули рукой в сторону и продолжили толкать катер.

Жанна сидела на корточках на берегу и что-то разглядывала на песке. Марк даже не сильно удивился, узнав ее. Она повернула голову и выставила руку в предупреждающем жесте.

– Что там? – он остановился.

– Следы. – Жанна встала и отряхнула руки от песка. – Смотрите. Видите камыши, как они примяты?

Марк вгляделся. Вдоль берега негусто торчали стебли с пушистыми метелками на концах. В двух местах их пригнуло к земле, словно из озера на берег выползло что-то длинное.

– Хм, похоже на баллоны от катамарана.

– Точно. Вот тут он пристал к берегу. Тот, кто приплыл на нем, соскочил на песок и пошел вот туда, – она ткнула пальцем в деревянный настил, тянущийся параллельно берегу.

Он проследил