Лик зверя - Сергей Дмитрюк

Я отрицательно покачал головой.

— Нет. Но если этот таинственный незнакомец действительно Бертон, тогда объясни мне, откуда у него самостабилизирующееся защитное поле, способность приводить людей в бессознательное состояние на расстоянии и, возможно, «блокада эфира»?

Сарко потер лоб, посмотрел на Ли, словно ища поддержки. Он поставил гравиплан на автопилот и теперь сидел рядом с нами.

— Возможно, — наконец, медленно заговорил он, — что «туман» связан с чем-то другим… Какое-нибудь загадочное природное явление, о котором нам пока ничего не известно. Ведь Терра еще мало изучена и может преподнести много сюрпризов… Но я могу дать тебе и другую версию, объясняющую и «туман», и «блокаду эфира», и, возможно, многое другое.

— Ну-ка, ну-ка! Интересно. Что это за версия?

Сарко прищурился, посмотрел на меня с азартом.

— Представь себе, что один талантливый ученый сделал какое-то гениальное открытие, способное перевернуть всю науку, но весьма опасное с точки зрения общечеловеческой морали и культуры. Что он изобрел? Ну, хотя бы что-то вроде «блокады эфира» или нового энергетического поля.

— Предположим, — согласился я. — И что же из этого следует?

— Так как его изобретение впоследствии могло обернуться для людей немалыми бедами, общество отвергает этого ученого и настаивает на прекращении его опытов. Страстно любящий свое детище, этот человек озлобился на всех людей. Появилась затаенная обида, комплекс неудачника и бездаря. Видя же, что на Земле ему не находится места с его изобретением, он устремляется в космос, ища там одиночества и успокоения своей душе. И он вербуется биологом в исследовательскую экспедицию, отправляющуюся на Терру. Здесь в нем пробуждается что-то вроде веры в даосизм[13]. К тому же, на малоосвоенной Терре он мог, без особых помех, проводить свои запрещенные опыты, укрывшись глубоко в джунглях. Ну, как тебе такая версия?

— По-твоему, Бертон был не простым биологом, а загадочным ученым, не понятым обществом?

— Конечно!

Я задумался. Все происшедшее очень походило на рисунок обезьяны — множество ярких беспорядочных мазков, лишенных всякого смысла. Так и здесь. У нас на руках скопилось большое количество всевозможных фактов и свидетельств, но построить из всего этого четкую осмысленную картину происходящего пока совершенно невозможно.

— Что ж, — наконец проговорил я. — Может быть, твоя идея не лишена смысла. И все равно мы обязаны найти этого человека и изолировать его, пока он не принес нам еще больше бед. Кто бы, в конечном счете, он ни был: гениальный ученый или сумасшедший фанатик.

— А разве я спорю? — воскликнул Роман. Помолчав, добавил: — Найти! Легко сказать. Пока что я не представляю, где его можно искать? Это же планета, целая планета, Сид!

— Но это не повод отступать! Не сдаваться же? Попробовать мы должны, просто обязаны!

Уже совсем рассвело. Едва мы сели на стартовой площадке Базы и вылезли из гравиплана, как из ближнего корпуса нам навстречу выбежал радист Ян Лайкотис. Первой его заметила Ли Лин.

— Что-то случилось? — Она вопросительно посмотрела на нас с Романом.

— Ну, наконец-то! — Лайкотис, переводя дух, остановился в двух шагах от нас, вытирая рукавом вспотевший лоб. Темные пряди волос прилипли к его вискам.

— Где вы пропадаете?

— Что случилось? — Я выступил вперед.

— Сид! Вот уже несколько раз вас вызывала геологическая станция 57 из Страны Вечной Тени!

— Из Страны Вечной Тени? А что там у них случилось?

— Точно не знаю. Что-то насчет тигров. Ведь вы ведете за ними наблюдение?

— Тигров? — Я переглянулся с товарищами. Они тоже недоумевали.

Страна Вечной Тени находилась у северного полюса Терры. Холодный и суровый край, никогда не видавший солнца. Температура воздуха там не поднимается выше минус пятидесяти градусов. Единственные обитатели этих широт — работники немногочисленных геологических и геофизических станций. Откуда там могли взяться тигры? За тысячи километров от ареала их обитания, установленного нами здесь, на Южном материке? Возможность миграции нужно было исключить сразу: на пути у животных вставала непреодолимая преграда — море. К тому же, подобную миграцию мы никак не могли пропустить.

— А ты, Ян, ничего не напутал? — спросил я у Лайкотиса.

— Вы что, издеваетесь? — обиделся он. — Идемте! Мы записали для вас сообщение. Убедитесь сами.

— Идем.

Мы с Лайкотисом отправились на радиостанцию, а Роман с Ли Лин пошли в лагерь. Ян Лайкотис связался через спутник с КОРАСС, ведавшей общепланетной визиофонной связью, и вскоре на экране нашего визиофона возник диспетчер распределительной станции. Он внимательно посмотрел на меня. Я представился и спросил, в чем дело.

— С геологической станции 57 пришло сообщение, — последовал ответ. — У них там появилось несколько особей тигров. Просят срочно прибыть кого-нибудь из Биологической защиты, желательно из руководства. Вас вызывали четыре раза, но мы не могли никого застать на месте.

— А вы знаете, где находится эта станция? — спросил я.

— Да, знаю. А в чем дело? — удивился диспетчер.

— Все в порядке, — вовремя спохватился я. Ведь он не был виноват в этой путанице. — Ладно. Разберемся.

— Что сообщить на станцию? — диспетчер вопросительно посмотрел на меня.

— Сообщите, что я вылетаю. Сегодня!

Глава пятая Плато Декан

Было далеко за полдень, когда я выходил из магнитного поезда на станции шестнадцатого сектора Австрало-Азиатского жилого пояса Общеконтинентальной Дороги. Прозрачные двери вагона бесшумно закрылись за моей спиной, и поезд так же бесшумно двинулся с места, с каждой секундой набирая огромную скорость. Я посмотрел вслед удаляющимся вагонам и вздохнул. Что-то грустное всегда было в виде уходящего с перрона поезда. Наверное, подсознательно люди связывают это с ожиданием каких-то перемен в своей жизни, сознанием невозвратимости ушедшего в прошлое. Эти воспоминания тянутся за нами со стародавних времен, когда будущее в неустроенном обществе пугало человека своей неизвестностью, таившей возможные потери, беды и даже смерть. Теперь же человек не страшился грядущего, обещавшего ему новые открытия, радость познания и светлую энергию коллективного труда. Будущее простиралось перед ним бескрайним солнечным простором, напоенным братской любовью и заботой каждого человека о каждом человеке.

На станции было малолюдно. Оглядевшись по сторонам, я взял в руки небольшой пластиковый чемодан, где лежали мои личные вещи, и направился к выходу. На площадке, под нависающим зонтиком входа, в лицо пахнуло сухим жаром. Зной сразу же охватил меня. Малолюдье и вечно шумящий ветер делали станцию и небольшой городок вблизи нее какими-то безвременными, вернее, вневременными.

Степь, раскинувшаяся за городком, казалась бескрайним морем, перекатывающим волны высокой серебристой травы. В странной свежести горячего ветра и запаха цветов и трав я ощутил пламенную радость жизни и свободы. Душу наполнили светлые чувства. Захотелось петь, кружиться, бежать очертя голову по степи, без конца, не останавливаясь. Пройдя с километр в направлении на юг, я остановился. С наслаждением вдохнул ветер. Бросил чемодан в траву и повалился рядом, раскинув в стороны руки и ноги.

Надо мной в вышине, далеко-далеко, кружились черные точки птиц. Стрекот цикад и протяжное пение жаворонка уносились к этому крохотному кусочку голубого неба, светившегося между качающимися стеблями трав и не тронутого ни единым облачком. Я закрыл глаза и сам не заметил, как впал в легкое забытье.

Очнулся я, словно от какого-то удара. Открыл глаза. Стебли трав все так же клонятся надо мной на ветру, тихо шуршат пушистыми метелками. Бесхитростные полевые цветы кивают, словно вторя протяжной песне ветра. Прямо над собой увидел девичье лицо. Большие хмуроватые глаза карего цвета смотрели на меня настороженно.

— Что с тобой? Тебе плохо?

— Нет. Наоборот, мне очень хорошо, — беспечно ответил я на ее вопрос и, сам не знаю зачем, радостно улыбнулся.

Девушка выпрямилась, откинула назад волосы — они у нее были густые и черные, слегка вьющиеся на затылке. Она немного удивленно пожала плечами и опять покосилась на меня.

— Что ты здесь делаешь? — спросила, не скрывая своего любопытства. Голос у нее походил на звонкое журчание весеннего ручейка.

— Ничего. Просто лежу.

Я приподнялся на локте, рассматривая ее немного широкое в скулах и сужающееся к подбородку лицо. В общем, его можно было назвать красивым. Слегка приподнятые к вискам брови вразлет, прямой и короткий носик с закругленным кончиком и маленький рот, делавший ее похожей на ребенка. Как она оказалась здесь?

Тем временем девушка, ничуть не смущаясь, смотрела на меня, явно проявляя к моей персоне повышенный интерес. На ней была надета длинная, пунцового цвета юбка из легкой ткани и расшитая золотыми нитями тонкая кофта, оставлявшая полностью открытым живот. Подобные наряды походили на те, что когда-то носили женщины древнего Индостана и приобрели в последнее время чрезвычайную популярность у женщин Трудового Братства из-за своей простоты и удобства. А разработал их, как я знал, очень талантливый художник-модельер Тим Эфос, живший в пятом секторе Афро-Американского жилого пояса. В черных волосах девушки, у правого виска, была воткнута полевая ромашка. Во всем ее облике не было ничего вызывающего, и вместе с тем так много чисто женского кокетства и природной загадочности, что я снова невольно улыбнулся.