Лик зверя - Сергей Дмитрюк

Тем временем девушка, ничуть не смущаясь, смотрела на меня, явно проявляя к моей персоне повышенный интерес. На ней была надета длинная, пунцового цвета юбка из легкой ткани и расшитая золотыми нитями тонкая кофта, оставлявшая полностью открытым живот. Подобные наряды походили на те, что когда-то носили женщины древнего Индостана и приобрели в последнее время чрезвычайную популярность у женщин Трудового Братства из-за своей простоты и удобства. А разработал их, как я знал, очень талантливый художник-модельер Тим Эфос, живший в пятом секторе Афро-Американского жилого пояса. В черных волосах девушки, у правого виска, была воткнута полевая ромашка. Во всем ее облике не было ничего вызывающего, и вместе с тем так много чисто женского кокетства и природной загадочности, что я снова невольно улыбнулся.

— А ты как оказалась здесь?

Она пожала плечами так, словно удивилась моему вопросу. Подняла руку, убирая с лица упавшую прядь волос. Широкие кольца браслетов на ее тонком запястье скатились к локтю, тихо звякнув. Девушка посмотрела на меня из-под ладони.

— Я живу здесь.

— Что, прямо в степи?

— Почему в степи? — еще больше удивилась она. — В городке, у станции. Мой отец — смотритель путевого маяка.

— А-а! — протянул я. — Значит, живешь с отцом?

Она согласно кивнула. Я все еще рассматривал ее, пытаясь понять, почему ее лицо кажется каким-то необычным. Нет, не только красивым. В нем есть еще что-то, какая-то черта, какая-то особенность, которая все время ускользала от моего понимания.

— Смешной ты! — пухлые, изогнутые тугим луком, губы незнакомки дрогнули в легкой усмешке.

— Почему я смешной?

Она склонила голову набок, совсем как это делает любопытный щенок, и покосилась на меня. Несколько секунд молчала, будто обдумывая, что ответить. Наконец, насмешливо сказала:

— Лежишь здесь… один… посреди степи. Радуешься вот чему-то… Странно!

— Чего же тут странного? — улыбнулся я. — Смотри, как здесь хорошо! Простор, ветер, трава, словно морские волны… Так и хочется забыть обо всем и лежать вот так без конца. Разве тебе не хочется того же?

Она снова задумалась. Улыбнулась.

— Н-не знаю… Я привыкла ко всему этому. Выросла в степи. А ты, наверное, приехал сюда издалека?

— Из Города.

— Из Города? Что же, по делам или так, отдохнуть, в степи полежать? — В ее глубоких темных глазах заблестели насмешливые искорки.

— По делам. Я записался добровольцем на Терру. Теперь вот отправляюсь на Учебный полигон. Кстати, ты не покажешь мне туда дорогу? Полигон должен быть где-то поблизости, недалеко от станции.

— Конечно, покажу. Отчего же не показать? Так значит, ты из добровольцев? — Она заметно оживилась.

— Угу. Я вижу, они тебе хорошо знакомы? Так?

Я сел на траву. Девушка уселась рядом со мной, утвердительно кивнула:

— Верно. С тех пор, как здесь выстроили Полигон, вашего брата, добровольца, каждую неделю прибывает с полсотни. Все веселые такие, шутят, с собой зовут… — Она замолчала, мечтательно улыбаясь.

— А ты что?

— Что я? Я не против, полетела бы, вот только…

— Что «только»?

— Не приглашал еще такой, как ты, а то давно бы уже улетела! — немного помолчав, сказала она и бросила на меня длинный косой взгляд.

Я не ответил ей, опасаясь обидеть девушку случайным вопросом. Но она, казалось, не придала своим словам особого значения. Посмотрела на меня прямо и открыто. Улыбнулась как-то странно: не то грустно, не то задумчиво.

— Ну что? Показать тебе дорогу или сам отыщешь?

— Если тебе не трудно, то покажи.

— Чего же тут трудного? Дело привычное, места знакомые. Почему не помочь человеку? Здесь не далеко, километра три будет на юго-восток. — Она махнула рукой, указывая направление, и браслеты на ее запястье мелодично звякнули. — Не боишься? — В глазах девушки вновь заиграли озорные огоньки.

— Чего? — не понял я.

— Так… — Она неопределенно пожала плечами.

Я поднялся с земли, протянул ей руку, чтобы помочь встать, но она, не обратив на это внимания, ловко вскочила на ноги и легким грациозным движением расправила юбку. Только теперь я понял, что она совсем небольшого роста: ее голова едва-едва доставала до моего плеча. Высокая трава доходила ей почти до пояса, и юбка у нее была вся перепачкана в цветочной пыльце. Но, несмотря на свой небольшой рост, девушка была очень подвижной и спортивной. Глядя на ее изящную, крепкую фигурку, сразу можно было понять, что она давно и серьезно дружит с гимнастикой или танцами. Я широко шагал по траве, но девушка ни на шаг не отставала от меня, легко скользя среди цветов, словно плыла по огромному цветочному морю. Через некоторое время она спросила:

— Как тебя зовут?

— Влад Стив.

— Влад, — повторила она, словно прислушиваясь к звуку своего голоса. — Неплохо! А мое имя — Весна.

— Весна? — удивился я.

— Да. Я родилась весной, когда в степи цветут тюльпаны. Замечательное время! Вот отец и назвал меня Весной. Разве плохо? — Она пристально посмотрела на меня, слегка щурясь на ярком солнце. Ветер сбивал ее волосы на лицо, и ей приходилось то и дело поправлять их, свободным движением откидывая назад.

— Вовсе нет. У тебя замечательное имя! — ответил я, машинально отметив про себя, что у нее очень красивые волосы, с каким-то необычным медным оттенком. И вообще, в этой девушке было много привлекательного. От такой можно вполне потерять голову.

Словно угадав мои мысли, Весна пристально посмотрела на меня из-под темной пряди, упавшей ей на глаза. Взгляд мой скользнул по ее лицу и на мгновение остановился на ее губах — сочно-розовые и слегка влажные, они трепетно вздрагивали, но через минуту на них появилась доверчивая улыбка.

— Ты женат? — спросила она и тут же на ходу стала рвать полевые цветы, складывая их в замысловатый букет.

— Женат, — кивнул я, немного замедляя ходьбу.

— И дети есть? — тем же слегка рассеянным и беспечным тоном спросила Весна.

Я уже успел заметить, что она имеет обыкновение говорить немного рассеянно, словно ее заботят не произнесенные слова, а что-то совсем другое.

— Нет. Детей пока нет, — ответил я.

Весна остановилась, придирчиво рассматривая составленный букет. Огляделась по сторонам. Нагнувшись, сорвала еще несколько маков и добавила их к остальным цветам. Снова осмотрела букет, слегка отодвигая его от себя. Теперь она осталась довольна им, и на губах у нее вновь появилась удивленная улыбка. Мне даже показалось, что она не расслышала моего ответа, но через минуту она спросила тем же рассеянным тоном:

— Значит, детей нет?

— Нет.

— Что так?

Я посмотрел на нее. Интересно, сколько ей лет? На вид около двадцати, может быть, чуть больше, но ее детская непосредственность делала ее одновременно и немного забавной и очень милой. «Хорошо это или плохо?» — снова машинально подумал я, особо не задумываясь над этим. Ответил:

— Еще успею. У меня вся жизнь впереди. Ведь мне только тридцать пять, и в запасе у меня еще как минимум целый век.

— Ты вовсе не старый! — воскликнула девушка. — Я совсем не это имела в виду. А вот твоя жена… она не очень-то любит тебя! — сделала она неожиданное заключение.

— Ошибаешься. Жена меня любит, — возразил я.

— Что ты можешь понимать в этом? — смело возразила Весна и махнула рукой. — Женская душа не подвластна мужскому пониманию. Это уж я тебе точно говорю. Послушай меня: если у вас до сих пор не было детей, значит, твоя жена не совсем уверена в своих чувствах или ее что-то пугает в тебе.

Я внимательно посмотрел на девушку. Может быть, в чем-то она была права? Последнее время в наших с Таней отношениях появилось что-то чуждое, какой-то холодок, который неотступно преследовал нас обоих и которого я старался не замечать, страшась разрыва с ней.

— Я обидела тебя? — Весна взяла меня за руку, заглядывая в глаза. — Прости, я не хотела говорить ничего лишнего. Не придавай моим словам особого значения.

— Ничего страшного, — успокоил я ее. — Может быть, в чем-то ты даже права… А ты сама любишь детей?

— Да, конечно! — охотно ответила она. — Дети — это наша радость. Смотришь на них и как будто наблюдаешь за подрастающими цветами, как они постепенно распускаются во всей своей красе, набирают жизненные силы. А ты рядом с ними — такой большой и сильный, и должен оберегать и лелеять их.

— Ты, наверное, хотела бы стать воспитателем или наставником? — спросил я, внимательно глядя на нее. — По-моему, у тебя врожденное призвание для этой работы.

— Да, — кивнула она. — Я всегда мечтала работать с детьми, дарить им свою душевную теплоту и преданность.

— Отчего же не стала?

— Сейчас я нужнее здесь, отцу, — с легкой грустью, но твердо ответила она. — Но потом, может быть через год или два, обязательно буду работать в воспитательной школе на каком-нибудь острове, скажем в Исландии.