Моя бульварная жизнь - Ольга Белан

Плохой эта ситуация может оказаться только в одном случае: когда один из влюбленных начинает двигать карьеру своего фаворита. Что может ждать газету при таком раскладе, даже представить страшно. Юля — девушка амбициозная, жадная, строптивая. Куда приведут всех нас ее аппетиты — тогда можно было только догадываться…

Новый журнал

Слухи о новом издании, которое задумал выпускать Хозяин, курсировали по издательскому дому все больше и больше. Об этой новости заходил разговор всякий раз, когда в одном месте собирались больше двух человек. Ясная появлялась в офисе все реже и реже — и это тоже был довод в пользу моей гипотезы о ее будущем повышении. С Недобежкиным мы все чаще вели задушевные разговоры — его кабинет располагался в самом конце длинного коридора, там было удобно и уютно покурить, поболтать и при этом остаться совершенно незамеченной. В этот раз Слава почему-то нервничал, краснел, ерзал на стуле и нервно курил. Он даже не мог поговорить о чем-то другом для отвода глаза и выпалил сразу, как только я опустилась на стул:

— Ты серьезно полагаешь, что Ясная станет главным редактором нового журнала?

— У меня в этом нет никаких сомнений, — кивнула я. И черт опять потянул меня за мой длинный язык! Мне показалось мало этой достаточно опасной фразы, и я брякнула:

— А тебя, Слава, она возьмет к себе заместителем.

Недобежкин вспыхнул, как от удара.

— Что ты такое говоришь! Никогда такого не будет! — он минуту соображал, потом снова с пафосом заверил: — Даже если представить невозможное, и твой прогноз сбудется — я ни за что не буду с ней работать! Я лучше уволюсь! Я лучше застрелюсь!

На сей раз я свой язык прикусила, хотя меня так и подмывало сказать: «Да куда ты денешься!» Я прекрасно понимала, что такому редактору, как Юля, неопытному и абсолютно непрофессиональному, непременно понадобится профессиональный человек с опытом — для подстраховки, для помощи, для того, чтобы журнал вышел, в конце концов! И лучшей кандидатуры, чем Недобежкин, представить было невозможно — он абсолютно карманный для Хозяина подчиненный, Ясная уже сработалась с ним, она привыкла к тому, как Слава легко и изящно правит ее опусы, да и вообще не конченная же она дура, понимает, насколько нужен рядом такой профессиональный человек.

На самом деле эта мысль родилась у меня в процессе нашего разговора. Она казалась мне понятной и логичной. Главный редактор вообще такая странная должность, которая не может быть обусловлена ни образованием, ни умом, ни даже талантом. Здесь все решает опыт — как профессиональный, так и жизненный. Это как режиссер в кино — им никогда не может быть выпускник каких угодно режиссерских курсов и институтов. Только человек, поработавший в кино десять, а лучше двадцать лет, может стать Феллини или Тарковским. А может и не стать! Вот Федя Бондарчук, бедный, пыжится-пыжится… Или Егор Кончаловский. Но начинали они правильно — с режиссирования клипов и рекламных роликов. Другое дело, что сытая жизнь за спиной знаменитых родителей не дала им возможности набить шишек, получить душевные травмы, набраться ОПЫТА БОЛИ, без которых невозможно стать ни Феллини, ни тем более Тарковским.

Поэтому, размышляла я, пока Недобежкин нервно курил и судорожно бегал по кабинету, Юлечка будет исполнять исключительно представительские функции, а пахать будет Слава. Ну, если я и ошибаюсь насчет его кандидатуры, найдут другую шею, которая легко впряжется в хомут и будет его безмолвно волочь.

— Ты слышишь меня или нет? — Позвал меня Слава. — Я не буду у нее заместителем! Ни за что!

Я промолчала. Уже наступил сентябрь и начался грибной сезон. Какое мне дело до нового журнала, когда в лесу под елочками подрастают шляпки моих маслят и боровичков? И все помыслы мои уже в любимой деревне Соболево, в трех километрах от которой разбросаны удивительные по красоте леса и перелески, и завтра, в субботу, я уже буду топтать ногами мягкий ковер изо мха и лишайника, в которых, как дети, прячутся мои любимые боровички.

Но рано уехать из редакции мне не довелось — в кабинет прискакал Костылин. Он редко засиживался в редакции по пятницам — его тоже зычно звал лес с охотой и рыбалкой. Но новость, с которой он прибежал ко мне, была сильнее даже охотничьего азарта.

— Пришел признаться, что проиграл. — Костылину нелегко дались эти слова. — Ясная с понедельника начинает работу в должности главного редактора. Хотят к новому году запустить проект.

— Он про что хоть будет, журнал? Как называться? Для какой аудитории?

— В том-то и дело, что неизвестно.

— Но вообще-то все делается наоборот. Ты сам меня учил, что сначала придумывается концепция журнала, просчитывается читательская аудитория, потом…

— Это по правилам, а здесь все делается по понятиям.

— Это как?

Костылин задумался. Я не дала ему опомниться и спросила:

— Когда поведешь меня в ресторан?

— Дождемся приказа.

Он опять завел свою волынку:

— И что он в ней нашел?

Я разозлилась:

— Ты столько лет работаешь в такой газете, уже пора знать, что дороги любви неисповедимы и замысловаты, что они не поддаются ни законам, ни логике. Ты сам-то…

Я вовремя спохватилась. Все в редакции знали, что помимо мелких любовных интрижек и, само собой, жены Ляльки, у Костылина была давняя, душевная и телесная привязанность — секретарша Женечка. Это прелестное дитя пришло в редакцию «Успеха» на Поликарпова. На работу ее принимал Костылин. Легко могу представить, как он сверкал глазами, шевелил усами и раздувал щеки, чтобы произвести впечатление на прелестную девочку. Девочка влюбилась до беспамятства, Костылин стал ее первой любовью и, наверное, первым мужчиной. Юрка тоже к ней привязался, что было странным, учитывая его предательскую натуру. Более того, он обучил ее всем премудростям рекламного бизнеса, создал для нее отдельное предприятие, купил ей квартиру прямо напротив офиса, машину и даже начал строить дачку в каком-то коттеджном поселке. Костылин эту связь не скрывал — вместе с Женькой приезжал утром на работу, демонстративно под ручку уезжал с ней в ресторан на обед, и в разговоре даже с чужими людьми называл ее «Моя Женька». Поэтому хоть я и не договорила фразу — он меня понял. Удивился:

— А что я? Я бы никогда не стал двигать Женьку в ущерб бизнесу.

— Хозяин тоже так думает, — успокоила я его. — Он же ее идеализирует, и не только как женщину — как журналиста, как руководителя. Ну что я тебе такие банальные истины объясняю?

Мне стало скучно. И грибы. Они сидят там под елками и ждут меня с моей корзинкой, а я сижу здесь и произношу банальности, хотя меня все это совершенно не касается! Помечтать о грибах помешал звонок от Уткина. Впервые он обратился ко мне с просьбой придумать название для нового журнала. Я даже удивилась. Но надо же, черт возьми, знать, о чем будет журнал, какова его тематика и на какую аудиторию он рассчитан. Сказала об этом Уткину. Лучше бы промолчала, потому что своим вопросом поставила его бедного в такой тупик, что даже по телефону почувствовала, как он там вспотел на другом конце провода. Но задание надо выполнять. Собрала своих самых креативных сотрудников, посидели за чашкой чая. Самое приемлемое, что придумалось — «Арбуз». Вроде и запоминается легко, и любую тематику можно впихнуть. Прекрасно понимая, что мои варианты — даже если они будут супергениальными, ни за что не пройдут, я все же отправила «служебку» на имя Уткина. Я же хорошо понимала, что ему она нужна не для дела — а для ВИДИМОСТИ ДЕЛА, он сегодня же вечером при вечерней связи с Америкой отчитается Хозяину о проделанной работе!