Испытательный срок - Игорь Ревва

Внешне оно не очень отличалось от того, что находилось сейчас перед Прыжком. Разве что у той твари были еще клешни, да и размером она была поменьше.

Расстрелять ее удалось с трудом, один только Прыжок две обоймы в нее всадил. Кстати, как раз после этого он впервые и встретился с Мархаэоль.

Она лежала без чувств, на горле виднелась страшим рваная рана. Но и в таком виде женщина была прекрасна. У Прыжка в тот момент даже дух захватило от ее неземной красоты.

Мархаэоль почти не дышала, только слабое дрожание век говорило о том, что перед Прыжком не труп. Он хотел было как-то помочь — наложить повязку, остановить кровотечение. Но в этот момент в голове его отчетливо прозвучали слова: «Не надо, я сама...» И голос этот Прыжок запомнил на всю жизнь.

Может быть, все происходящее сейчас — чудовище, присутствие Мархаэоль — живо напомнило ему картину из прошлого. Во всяком случае, Прыжок ни на секунду не усомнился в том, что эту тварь можно убить. Потому и поступил так.

Рана, казалось, не причинила вреда монстру, в которого превратилась недавно еще доброжелательная хозяйка таверны. Чудовище резко дернулось вперед, и скорпионий хвост метнулся подобно молнии. И тут Мархаэоль вскинула руку, желая остановить смертоносное жало.

Острие пронзило ее ладонь насквозь. Прыжок оторопело смотрел, как буквально в нескольких сантиметрах от его груди дрожат растопыренные пальцы и с острия жала, торчащего из ладони, падают крупные густые капли — ядовито-желтоватая жидкость, смешанная с темно-красной, почти черной кровью.

Крика Мархаэоль Прыжок не услышал. Он рванулся было вперед, но цепкие руки друзей удержали его.

— Толик, зачем? — тихо спросила Мархаэоль.

Прыжок посмотрел на ее ладонь. Никаких следов от удара жалом на ней уже не было.

— Тварь Срединного Мира, — прохрипело чудовище. И Прыжку почудилась насмешка в его тоне. Он поднял взгляд.

Чудовище возвышалось перед ним целое и невредимое. Трещина в костяной пластине исчезала, зарастая прямо на глазах. Короткий меч Колобка валялся на полу.

— Посети Театр Колесниц, — пророкотало чудовище.

— Зачем? — спросила Мархаэоль.

— Посети Театр Колесниц, — повторило чудовище. — И покинь таверну. Лорд-демон Симмаархаал Нэг не хочет, чтобы вы оставались в области Драф...

Мархаэоль кивнула и повернулась к дверям. Прыжок наклонился, подобрал с пола меч и протянул его рассеянно кивнувшему Колобку. Покидая таверну, Прыжок услышал сдавленный смешок хозяйки. Почти человеческий звук. Но оборачиваться он не стал.

— Плохо, — заявила Мархаэоль, когда они оказались на улице.

— Что плохо? — спросила Эллина.

— Лорд-демон Симмаархаал Нэг слишком уж настойчиво хочет, чтобы мы покинули область, которой он покровительствует.

— Ну и что? — пожала плечами Катя.

— Лорд-демон Симмаархаал Нэг ничего не сделает нам, пока мы находимся в области Драф, — пояснила Мархаэоль. — А Театр Колесниц — это уже другая область.

— Зачем же нам туда идти? — спросила Эллина.

— Советы никогда просто так не даются, — задумчиво ответила Мархаэоль. — Если хозяйка таверны посоветовала посетить Театр Колесниц, не прислушаться к ее словам — глупо.

— А прислушиваться — опасно, — вздохнула Эллина.

— Это точно, — проворчал Прыжок.

19. ТЕАТР КОЛЕСНИЦ

— Со всего Самата съезжаются в Театр Колесниц бойцы помериться силой, — рассказывала Мархаэоль. — И если в кварталах, прилегающих к маяку Хааргад, царит изысканный и утонченный покой, то здесь — самое настоящее буйство безудержной силы...

Я молчу. Слушаю, киваю. Пытаюсь въехать, чем нам всем это грозит, какой такой радостью. Не знаю пока, но явно ничем хорошим...

Не знаю я, чего это Мархаэоль клюнула на подначку хозяйки таверны. Ну, типа на слова того монстра, в которого хозяйка превратилась. Я бы не клюнул. Подстава же конкретная, конкретней не бывает! Ну, мое дело маленькое, я тут без Мархаэоль долго не проживу, это ясно. Да и не только я — остальные тоже. Макс, сука, например, сгинул, и следов не видать. Да и Маркулий тоже куда-то подевался.

Не, фиг мы его — мага этого — тут отыщем! Обратно надо, к себе, в Срединный Мир. Блокнот-то у Кати сейчас — когда мы от маяка Хааргада к таверне отплывали, я видел, как она его у Гнуся забрала. Типа чтоб целее было. Ну, правильно, по-моему.

Гнусь, он сейчас весь какой-то не такой. Нервный какой-то. А по сторонам не смотрит. Я тоже нервничаю, мандраж еще тот. Но глазам отдыху не даю — мало ли чего тут может случиться? А Гнусь — он сейчас потерянный какой-то. Смотрю я на него и вспоминаю, как у меня самого бывает, когда я какой-нибудь неприятный сон вижу. То же самое, наверное. Торчишь как столб и ждешь, пока проснешься.

Эллина — наоборот. Эту ничем не собьешь. Она вечно как пружина — собранная, готовая к бою. Фиолетово ей — Москва, Багнадоф или еще какая-такая фигня. Глаза злые, губы в ниточку сжаты... Не женщина, а волчица... сука...

Я так понимаю, что, когда мы сюда попали, со шмотками у всех что-то произошло. Типа починились они сами, почистились. Даже бесформенный мешок, что на Эллину нацеплен, и то стал немножко на одежду походить. Да и волосы какие-то нормальные сделались. Уже можно смотреть и не морщиться.

Катя тоже выглядит поприличнее. Ну, типа одежда ее, я имею в виду. Та половина Катиного лица, которая искусственная, изменила свой цвет на красновато-золотистый. И по поверхности этакие тоненькие зеленоватые ниточки змеятся, словно червяки какие. Жуть, короче. А колечко на пальце ее превратилось во что-то такое, что колечком назвать уже как-то стыдно просто. Перстень, самый настоящий перстень. Видел я такой однажды на картинке — серебряные листики переплелись причудливым узором, поднялись необычным цветком, лепестки которого удерживают тускло сияющий кроваво-красным цветом камень. Очень похоже типа. Сама-то Катя, как и прежде, с таким непонятным любопытством разглядывает все вокруг — канал, по которому мы плывем, дома по сторонам, сумеречное небо... Мархаэоль... И чего Катька так на нее уставилась?! Дура! На себя посмотри...

Колобок — этот примерно как Гнусь. Тоже нервничает, но состояние у него не полусонное, а какое-то дерганое. Чуть какое шевеление или звук какой, Колобок чуть ли не на месте подпрыгивает и за свои мечи хватается. Толку-то здесь от них, от железяк этих. В таверне вон я один меч в это чудовище всадил. И чего вышло? Смех один вышел, фигня полная...

Про Коновалова можно не рассказывать. Штурмовик, он штурмовик и есть. Типа Эллины, только гораздо спокойнее и без злости такой явной. Сидит в своей лодке — она прямо рядом с нашей плывет, чуть позади, — по сторонам башкой вертит. Ну, тут посмотреть и правда есть на что. Я и сам только этим и занимаюсь...

Плывем мы опять на шести лодках, как и в таверну «Мистраль» плыли. Лодки выстроились этаким треугольником, и первой плывет наша, где мы с Мархаэоль сидим. Канал, по которому плывем, широким сделался. А вода у бортов лодки стала темно-красной, почти что черной совсем. И в то же время почему-то прозрачная совершенно. Не понимаю я этого — как вода может быть черной и одновременно прозрачной?! Фигня какая-то. Хотел я у Мархаэоль спросить, но не успел. Потому что плавание наше закончилось, и оказались мы уже возле этого самого Театра Колесниц.

Приплыли мы, вылезли. Стены у Театра высоченные — голову задирать приходится, чтобы верх самый рассмотреть. На стенах цветные узоры, изображения какие-то. Кое-где нормальные, типа даже на людей немножко похожие попадаются. А иногда такие, что и не поймешь ничего. Но смотришь — и робеешь. Вроде бы ничего и не нарисовано — так, пятна какие-то, линии разноцветные, — а неуютно себя чувствуешь, так и хочется плечами передернуть или поежиться.

Вход в Театр Колесниц — громаднейшие ворота. Набережная сама брусчатая, а возле ворот все вымощено странными такими плитками, типа как бы часть шара — выпуклые такие, ходить по ним надо осторожно, а то ноги переломаешь. Поэтому, наверное, все тут неспешно так и двигаются, типа с достоинством.

Но, несмотря на это, гул стоит от голосов. Галдят вce, кричат чего-то, спорят.

На нас внимание обращают, разглядывают. Понятно — в таких шмотках здесь никого, кроме нас, и нету. Да и не было, наверное, никогда.

Возле самого входа ругаются о чем-то двое. Один вроде ничего, на человека похож внешне. Хотя когда я в лицо ему глянул — не, ни фига человеческого в лице том нету. И глаза какие-то не такие, и вообще. Все лицо у него словно на него кто-то сетку невидимую натянул. Кожа такими ромбиками крупными выпирает, на мостовую перед воротами очень похоже. А второй вообще непонятно чего — голова больше на морду зверя смахивает, вытянутая такая, зубы даже торчат. И руки — целых четыре. Блин! Как же он с ними разбирается?!

Одеты они оба тоже непривычно. На первом какое-то железо, на манер старинных рыцарских лат. А второй с ног до головы замотан какими-то полосками ткани ядовито-зеленого цвета. Весь замотан — руки, ноги. Как будто забинтовали его.