Испытательный срок - Игорь Ревва

Мы как раз мимо проходили, к воротам шли, когда этот забинтованный посмотрел на нас и пасть свою раскрыл.

— Твари Срединного Мира, — говорит.

Голос глухой, без эмоций. Типа не обругал он нас, а так просто сказал, факт констатировал. Увидел — сказал. Равнодушно так, без злобы. Обижаться типа и не стоит на него даже. Но все равно неприятно, когда тебя тварью называют...

— Мама твоя тварь, — вежливо так ему отвечаю. — И папа тоже. О тебе самом я уже молчу...

— Разговаривает... — удивляется забинтованный.

— Ага, — соглашаюсь. — Разговаривать я умею. А еще могу в морду тебе дать. Хочешь?..

— Можно ли, благородный господин, задать вам вопрос? — оттесняет меня Мархаэоль.

Я посторонился, ее вперед пропустил. Она на меня укоризненно так посмотрела. Фиг его знает, может быть, этот забинтованный — уважаемый человек здесь. Или уважаемый нечеловек...

— Слушаю вас, благородная госпожа, — кивает забинтованный.

— Я разыскиваю гостя из Срединного Мира, — говорит Мархаэоль и добавляет: — Мага.

— Нет, благородная госпожа, — мотает башкой забинтованный, — здесь таких нет...

— Я видел гостя из Срединного Мира, — заявляет второй, тот, который в латах. — Но он не принадлежал тому миру.

— Не могли бы пояснить, благородный господин, — улыбается Мархаэоль. А по лицу ее видно, что неприятно ей это известие.

— Я видел в Театре Колесниц гостя, который принадлежит вашему миру, благородная госпожа, — отвечает этот, в латах.

Мархаэоль кивает, благодарит, отходит от них.

— Плохо, — качает она головой.

— Что случилось? — интересуется Эллина.

— Здесь есть кто-то из Саакбарада, — поясняет Мархаэоль. — Кто-то из тех, кто хочет мне помешать...

Сказала и решительно так направилась к воротам.

Мы переглянулись, пожали плечами и пошли за ней следом.

— Если Маркулия тут нету, на фига ж нам туда идти-то? — спрашивает Гнусь.

— А фиг его знает, — отвечаю.

Я и правда не совсем понял. Если тут опасно и если мага тут точно нету, чего мы потащились в этот Театр?!

Театр внутри меня просто поразил. Он типа большой воронки оказался. От центра — от арены то есть, усыпанной мелким таким песочком, — к краям он расширялся и поднимался каменными лавками. Словно стоишь в самом центре воронки. Ну, Мархаэоль по каменной же лесенке начала взбираться куда-то наверх. Мы — за ней следом.

Поднялись, уселись. Вокруг разные тоже сидят — и люди, и нелюди, и вообще непонятно кто. Галдят все, шумят. Пока я их разглядывал, голос какой-то зазвучал — громкий, чистый, сильный такой голос.

— Благородный господин Партак Ласт вызывает на поединок благородного господина Аралона Крэссата!

Посмотрел я на арену. Ага, вот они оба. Выходят.

Я вперед подвинулся и случайно на плечо впереди сидящей бабы какой-то оперся. То есть не оперся даже, просто ладонью коснулся.

Блин! Словно огнем обожгло!

Руку отдергиваю, ладонью трясу. А она оборачивается и злобно на меня смотрит.

— Типа случайно я, — извиняюсь, — прости...

Она взгляда не отводит. Глаза у нее как у собаки бешеной. А сама ничего, симпатичная. В чем-то таком длинном, белом, белоснежном, можно даже сказать.

— Приношу свои извинения, благородная госпожа, — выручает тут меня Мархаэоль. Баба та кивает, взгляд ее делается добрее чуточку. И начинают они с Мархаэоль чего-то обсуждать. Типа Мархаэоль опять пытается про Маркулия выяснить.

Я на арену посмотрел — а там уже все закончилось, весь поединок. Блин! Я и не видел ничего, никакого поединка! Поди пойми теперь, чего там, на арене, было. Какой такой поединок? Чем один другого уделал? Ни фига не ясно. Один из бойцов стоит живой, а второй на коленях, руками за голову держится. И тут вдруг со всех сторон к этому, который на коленях стоит, серый туман потянулся. Не было никакого тумана и вдруг появился!

Туман вокруг него собрался, потемнел, темно-синим сделался. Не видно уже этого, который на коленях стоит. Синий шар на арене. И шар этот резко так сжался в точку, ярко-ярко вспыхнул и исчез.

Ага, думаю. Типа крындец настал побежденному. Жалко, не видел я, как бой проходил-то.

Мне вдруг интересно стало, как они здесь дерутся. Типа разборок у них тут, наверное. Любопытно...

Но любопытно мне недолго было. Потому что громкий голос опять начал говорить:

— Благородный господин Аралон Крэссат от лица покровителя области Драф, лорда-демона Симмаархаала Нэга, вызывает на поединок тварей Срединного Мира, присутствующих здесь!

Мне показалось, что я оглох. Не, серьезно! Такая тишина наступила после этих слов, что я невольно прочистил горло, чтобы убедиться, что все еще слышу. Убедился, слышу, Лучше бы не слышал...

Мархаэоль слабо застонала и закрыла лицо ладонями.

— Что? — спросил я. — Хреново, да?

— Лорд-демон Симмаархаал Нэг нашел способ расквитаться, — проговорила она.

— И чё? — не понимаю. — Ну, поединок — плевать на него! Подумаешь — на бой вызвал! А мы болт забьем! Не пойдем, в смысле...

— Нельзя. — Мархаэоль отняла от лица ладони, и я увидел вдруг в глазах ее боль.

— Почему нельзя? — спрашивает Гнусь.

— Отказавшиеся от вызова сразу же теряют право на чье-либо покровительство, — поясняет Мархаэоль.

— То есть... получается... — До меня постепенно начинает доходить смысл. — Типа если мы не пойдем, нас тут же шлепнут? Не, норма-а-ально, да? Офигели они тут совсем?!

— Таковы правила Театра Колесниц, — упавшим голосом ответила Мархаэоль.

Так, думаю. Крындец нам наступил уже не полный даже, а наиполнейший. Полнее и не бывает.

Значит, та паучья рожа в таверне нас сюда специально отправила. Ну, это понятно — она же на лорда этого своего работает. Таверна «Мистраль» — она же в области, которую этот лорд держит. Вот хозяйка и выслуживается, сука.

Ладно, а нам-то чего теперь делать?

Я смотрю на Гнуся. Он — на меня.

— Чего, — говорит, — Прыжок, в таверне вроде бы, я так понял, этих сук замочить можно. Знаешь, схожу-ка я на бой с этим... с благородным господином, мать его... Ну-ка, дай-ка мне вот эту штуку... — И Гнусь принимается отбирать у Колобка один из его мечей. Колобок, видать, ошалел окончательно — криво так улыбается, спокойненько Гнусю меч отдает.

Я смотрю на Гнуся и понимаю, что это он себя сейчас сам заводит. Давно я его знаю, видел такое не раз уже. Вроде бы сидит себе тихонечко, а потом — как давай сам себя накручивать! Глядишь — вокруг уже одни трупы.

Нет, думаю, они Гнуся в два счета сожрут. Не годится так. Лучше я сам пойду, посмотрю, из чего сделаны мозги у этого крутого благородного... как его там?..

Я уже хочу встать — не могу. Блин! Чё случилось-то?!

Гляжу, а Мархаэоль свою ручку на колено мне положила, к скамье прижала и не отпускает. Ручка-то на вид нежная, тоненькая, а силища в ней — не шевельнуться.

Я обалдел вначале, на нее смотрю, прямо в глаза ей. А Мархаэоль тихонечко так головой мотает. Типа не лезь...

Не, нормально, да?

А Гнусь уже вниз по лестнице потопал, мечом Колобковым помахивает.

— Эти суки, — говорит, — Дашу убили. Им теперь самим не жить, мать их!

Я смотрю на Мархаэоль, злость во мне кипит. Дергаюсь изо всех сил — пустой номер.

— Пусти, — говорю. — Пусти, сука!

Она молчит. Только опять головой еле заметно так мотает. Типа хрен тебе, Прыжок.

— Убью, зар-раза! — шиплю на нее.

— Убей, — соглашается она шепотом.

Я на наших оглядываюсь. Никто ничего не замечает. Блин, позорище-то какое, мать твою! Получается, я приятеля своего подставил! Блин! В голове каша царит, не понимаю, чего делаю.

— Назови свое имя! — грохочет голос над ареной.

— Гнусь!

И его голосок почему-то тоже разносится над Театром, и ничуть даже не тише. А когда голос Гнуся такой громкий, это, скажу вам, страху наводит, будьте уверены.

— Назови свое истинное имя! — требует голос.

Я ошалел слегка, а потом сообразил, что это он настоящее имя требует назвать. Ну, Гнусь тоже не дурак оказался.

— Сергей Ватолин! — кричит.

— Бой открыт! И пусть победит сильнейший!..

Посмотрел я на этого благородного, который против Гнуся вышел, — так себе, хиляк какой-то. Стоят они на арене, даже отсюда видно, как Гнусь усмехается, берет меч поудобнее.

А хиляк тот разводит в стороны руки, и в правой руке его тоже меч. Но короткий очень, раза в два короче того Колобкового, с которым Гнусь на арену вылез. Ага, думаю, сейчас Гнусь этому хрену покажет, как железяками махать.

А хиляк этот вдруг словно бы прозрачным стал. Ну, не совсем прозрачным, конечно, не до конца. Но сквозь него все очень даже хорошо видно. И тут хмырь этот прыгает — как кузнечик, метров на двадцать, через всю арену, сука! — приземляется на корточки и мечом своим — Гнуся! Снизу вверх!

— Твою мать! — не выдерживаю я.

Меч прошел сквозь Гнуся, как сквозь масло. Гнусь покачнулся, выронил меч. И тут к нему со всех сторон, откуда ни возьмись, опять туман — волнами налетает, темнеет... и все...