Лже-Петр - царь московитов - Сергей Карпущенко

Неудачный полет первого сокола не испортил охоты. Ястребы, кречеты, соколы без промашки сбивали уток, цапель, гусей и лебедей, и, не дожидаясь окончания охоты, царские и боярские повара близ разбитых шатров уже жарили на вертелах битую птицу, на ещё не пожухлой траве стелились скатерти, и скоро в высокие кубки потек густой, духовитый мед. Лже-Петр близ своего шатра сел за стол, нарочно привезенный из дворца. Рядом - Меншиков, Ромодановский, Никита Зотов, Лефорт, Стрешнев, иноземные послы и резиденты.

- За здоровье царского величества!

- Ну, будь здрав, царь наш батюшка, великий князь! Будь телом крепок, аки кремень! - то и дело поднимались из-за стола вельможи.

Лже-Петр, внимая, каждому кивал, отпивал из серебряного кубка один глоток, бывало, оборачивался к стольнику, передавал ему наполненный медом или вином кубок, чтобы тот отнес царскую милость боярину или послу - не всех жаловал Лже-Петр, а только самых именитых.

"Вот, бояре, - думал про себя Лже-Петр, - если хотите жить, как жили ваши отцы и деды, то уж принимайте царские гостинцы по своим чинам, кто что заслужил. Ваши личные достоинства здесь ни при чем, и жалую я вас только по принадлежности к старинным фамилиям. Так будет и впредь, чтоб никто не смел щеголять близ меня умом, красотой, отвагой, начитанностью, набожностью, благочестием. Сам я тоже только царь, посаженный на московский трон не благодаря личным заслугам, а лишь по причине случайного внешнего сходства. Это в Швеции я мог стать адмиралом, возможно даже, король назначил бы меня главой адмиралтейства. Там я мог положиться только на свои таланты, но здесь таланты не нужны. Одаренных и умелых среди придворных мне не нужно. Преданный дурак, вознагражденный судьбой тем, что с рождения носит титул князя, будет куда покорней и преданней, чем умный и образованный плебей".

По мере того, как Лже-Петр, прихлебывая мед, присматривался к бородатым лицам первых людей государства, которые чванились своим положением, выпячивали животы, говорили с подчеркнутым достоинством, хвалились доходами, в его сердце закипала злоба, потому что все они считали его царем, угодничали, заискивали перед ним, льстили, не забывая упомянуть при случае, что многие из них, дескать, не менее знатны по крови, чем сам государь Петр Романов.

"Вон сидит Голицын, - бросал Лже-Петр косые, недобрые взгляды на князя. - Говорят, он Гедиминович. А вон тот, Долгоруков - Рюрикович. И тот, и другой вправе называться государем всея Руси, но я, майор королевского шведского флота, могу сейчас же приказать казнить обоих, и никто не посмеет мне возразить. Нет-нет, я не стану их казнить! Наслаждаться можно и тем, что осознаешь свою полную власть над людьми и можешь прибегнуть к ней в любую минуту. Я принадлежу к культурной нации. Пусть варвары упиваются кровью, мне же довольно сознавать свое могущество и полное бессилие подданных"...

- Ваше вседержавнейшее величество, великий государь! - услышал Лже-Петр за своей спиной чей-то вкрадчивый, подобострастный голос. Обернулся и увидел человека в цветном кафтане, полы которого торчали в стороны так широко, будто были натянуты на проволоку. Сам же человек был наружности невзрачной, плюгавой даже, и, наверно, потому, что рядом с великаном-государем выглядел совсем карликом или кустиком в соседстве с дубом, от робости согнулся в три погибели, а голос его так и дрожал, когда он говорил: - К вашему всемилостивейшему величеству, прошу нижайше, соблаговолите...

- Ну, чего тебе?! - строго спросил Лже-Петр, которому после долгого обеда с боярами хотелось размять ноги да пострелять из немецких карабинов, отобранных Меншиковым нарочно для сегодняшней охоты в Оружейной палате. Хоть он и признал в невзрачном человечке иностранца, но угодливые и льстивые манеры незнакомца не нравились Лже-Петру.

- Имею честь представиться вашему величеству, - блеял человечек, шведский резидент Книпер-Крон. Имею при себе верительную грамоту, коей удостоверяется, что я есть тот, кто...

- Или тебе порядок неизвестен, Книпер-Крон? - продолжал быть строгим и недоступным Лже-Петр. - Грамоту свою надобно было отнесть в приказ Посольский, к дьяку. Мне-то она на что?

- Как же, ваше драгоценное величество? - понизил свой голос резидент почти до шепота. - Вы, видимо, плохо расслышали: я - шведский резидент, меня в Москву сами их величество Карл Двенадцатый послали...

Лже-Петр, внимательно взглянув на Книпер-Крона, разглядел, что робкая улыбка уже не растягивает толстые губы резидента - швед выпрямился и даже стал повыше ростом.

- Ну так что ж, что шведский, - смотрел Лже-Петр на Книпер-Крона уже без прежней строгости. Напротив, он будто заразился робостью от шведа. - Ты - резидент в столице русского царя, я же и есть государь Руси.

- Все сие весьма справедливо, ваше величество, - проговорил Книпер-Крон не без лукавства, - но вы, всеповелительнейший, являетесь к тому же и майором на военной службе короля Швеции, Мартином Шенбергом. Своей волей Карл Двенадцатый уготовил вам оное поприще, так что совсем не трудно обнаружить под вашей царской одеждой военный шведский мундир. Ну так не откажите в милости, ваше величество, - совершите со мной небольшой променад по берегу оной красивой реки.

Лже-Петр, ещё совсем недавно лелеявший себя радужными мечтами о спокойном правлении в Московии, где его величие будет неоспоримо никем, где будет восстановлена жизнь по старине, милая сердцу вельмож, да и его собственному сердцу, а также столь подходящая шведским интересам, пошел рядом с Книпер-Кроном, нахмурившись и опустив голову, но резидент тотчас приказал ему:

- Майор, с таким выражением лица вы скорей похожи на провинившегося школяра, чем на монарха. Ну, больше пламени в очах! Можете язвить бранными словами, чтобы никто из ваших подданных не заподозрил чего ненатурального в нашем с вами разговоре. Можете даже кричать, что отстегаете меня арапником, коим уж припугнули нынче своих вельмож. О, я передам его величеству Калу, что он не ошибся в выборе, и Мартин Шенберг уже почти забыл о своем происхождении и восчувствовал себя прирожденным государем русским!

- Нет, я не забыл о происхождении, - на самом деле очень гневно возразил Лже-Петр. - Я - слуга Карла Двенадцатого, а уж потом царь! Я понял, что господином Книпер-Кроном привезены какие-то инструкции от короля или риксдага? Ну так излагайте, или же они содержатся в тайном послании?

- Упаси Боже, никаких бумаг. А вдруг соглядатаи, коих здесь немало, выкрали бы сии бумаги? Уверен, ваша казнь и война двух государств явились бы немедленным итогом такой оплошности. Знаю, что вы памятливы, а посему старайтесь все намотать на ус.

Они присели на ствол поваленной ударом молнии березы близ медленно текущих вод реки, Книпер-Крон взял в руки хворостинку и, ломая её, принялся бросать кусочки в реку, развлекаясь этим ребячьим делом и чему-то улыбаясь.

- Великий государь и господин майор, - заговорил он вдруг повелительно и властно. - Я слышал вашу речь на Красной площади, вызвавшую ликования в толпе. Потом о ней много говорили по всей Москве, вас хвалили за возвращение к былым порядкам, за милосердие. Такого, удивлялись, отродясь в Московском государстве не бывало, чтоб царь простил лицо, посягнувшее на его священную особу. Да, Шенберг, сей поступок делает честь вашему сердцу, великодушному, как сердце любого шведа. Но вы забыли, что на Руси уже оскорбление царского достоинства, а не токмо посягательство на жизнь царя, карается немилосердной смертной казнью. Да и кого же вы простили? Жену казненного стрельца, смутьяна, подученного царевной Софьей! Пущенный ею слух, что настоящего царя Петра немцы засмолили в бочке, и вызвал бунт. Теперь же, господин майор, вам придется навести порядок, учинив подлинный розыск по этому делу. Нам не важно, кто их подбил и для чего они намеренье имели, покинув свои квартиры, идти к Москве, - куда важнее, крепко попытав стрельцов, учинить их казнь.

- Да уж казнили тех, кто затеял сию смуту!

- Да что вы! Очень немногих казнили, слишком уж помилосердствовали, попустительство оказали почти преступное. Вам предстоит стать настоящим русским монархом, господин майор, пока же вы лишь тело с головой, каковые имеют внешнее сходство с телом и головой Петра. Русский царь умеет миловать, - вы сие доказали, - но умеет и казнить. Стрельцы же куда более достойны казни, чем прощения. Вы должны казнить, по меньшей мере, тысячу бунтовщиков. Учините Иродово избиение. Что вам до русской крови? Сей казнью вы убьете сразу трех зайцев: устрашите своих врагов, умалите военные силы государства, враждебного Швеции, а сделав вельмож - вон тех, что уже порядочно восхмелились на устроенной вами охоте, - подручными палачей, свяжете их кровью. Они будут вашей всегдашней опорой, потому что сами не могут помыслить благополучия своего без милости вашей.

- Ладно, сделаю так, как приказал мне король, - решительно кивнул Лже-Петр. - Что ещё велит мне Карл Двенадцатый?