Долгая дорога в дюнах-II - Олег Руднев

— Чтобы состряпать такую дребедень, вовсе не требуется интервью, — пожала плечами Марта. Я беру копию вашей секретной инструкции для выезжающих за границу, раздел «Возможные вопросы и рекомендуемые ответы», и переписываю эти ответы наоборот — и получается весьма достоверная картина жизни вашей страны.

— Тогда не знаю, чем вам помочь, — вздохнул он. — Секретных чертежей новой ракеты при мне нет, забыл в отеле. Задавайте вопросы.

Эдгар любовался причудливыми стенами и башенками, но взгляд его постоянно перебегал на бриллиантовый полумесяц, словно глазам интереснее было поймать ту нечаянную улыбку, которая время от времени трогала губы девушки.

— Скажите, ваша жена и мама, — вдруг застенчиво спросила Марта, — они очень боится, когда вы в полете? Они молятся, чтобы в небе с вами ничего не случилось?

— А это-то вам зачем? — нахмурился он.

— Чтобы поверить в вашу реальность.

— То есть?

— Убедиться, что вы живой человек, а не летающий манекен. Что вас не сделали на том же конвейере, с которого сошли эти дяди в серых костюмах.

Эдгар невольно оглянулся — в улочке не было ни души. А когда обернулся к Марте — то не обнаружил ее. Как слепой, он нырнул в какой-то темный проем, куда, как ему показалось, она могла свернуть, и, сделав несколько шагов, очутился у входа в крохотный уютный скверик, где вяло журчал фонтанчик.

Марта наклонила голову набок, и прозрачная струйка потекла по ее розовым губам. Золотистая прядь, упавшая на щеку, засверкала от водяной пыли. Эдгар с трудом оторвал взгляд от чарующего видения и продолжил прерванный разговор:

— Начнем с того, что жены у меня пока нет. А мама, — он улыбнулся, — она знать ничего не знала, пока не получила благодарность от командования. На этом я и засыпался.

— Это как же? — удивилась она.

— Очень просто. — Они сели на скамейку напротив фонтанчика. — В маминых мечтах я должен был стать ученым в солидном спокойном институте. Поначалу я и дремал в таком среди пробирок. А по вечерам бегал в аэроклуб, хотя авиацией увлекся еще в школе. Потом ускользнул из-под маминого крыла в летное училище.

— Вот теперь я вас вижу, — удовлетворенно заметила она. — Вы хитрый и довольно непослушный мальчишка.

— Мне обидеться или это литературная завитушка для вашей статьи?

Она не ответила, молча смотрела на него отсутствующим взглядом. Эдгару почудилось даже, что она его не видит.

— Покажите мне свою маму, — вдруг тихо попросила она.

— Что?!

— Мне хочется взглянуть на вашу маму. У вас же есть фото… Я вас очень прошу. И не отговаривайтесь, пожалуйста, будто фотографии у вас нет, будто вы никогда ее с собой не носите, забыли…

— Я и не отговариваюсь, — хмуро ответил он, потому что как раз и собирался это сделать. — Я только не понимаю, почему вы так настаиваете.

— Я не настаиваю, я прошу! — горячо перебила она. — Очень прошу! Покажите… Пожалуйста!

И у Эдгара не хватило духу отказать ей в этой просьбе.

— Если бы я сочинял про вас статью, — пробурчал он, доставая бумажник, — то обязательно отметил бы, что вы весьма избалованное создание. И бываете глубоко несчастной, если не исполняется малейший ваш каприз.

Он протянул ей фотографию матери. Марта долго вглядывалась в черты ее удивительного лица. Потом спросила:

— А как ее зовут?

С внезапным удивлением он посмотрел на нее.

— Как ни странно, но ее тоже зовут Марта.

Она вернула фотографию, и Эдгар бережно спрятал ее.

— Я отняла у вас уйму времени, а у меня осталась еще одна просьба, но, клянусь, последняя. Вы позволите угостить вас чашечкой кофе?

— Не позволю. В пределах своих командировочных я чту кодекс джентльменской чести. Идемте.

Лосберг сидел с газетой под цветным тентом маленького уличного кафе.

Совсем рядом проносились потоки машин, бурлила пестрая говорливая толпа. А здесь, под желтеющими каштанами, был уголок почти домашнего уюта и относительной тишины. Легкие плетеные стулья и такие же столики разбрелись по тротуару, отгородившись от городской суеты небольшим цветником.

Кофе давно остыл, в крохотной рюмочке темнел забытый густой напиток. Лосберг в который раз взглянул поверх газеты — и увидел наконец дочь. К его удивлению, рядом с нею шел незнакомый статный молодой человек.

— Извини, папочка. Ты давно меня ждешь? Я подумала, что тебе будет приятно познакомиться с земляком.

Лосберг опустил газету и недоуменно посмотрел на Эдгара, Тот с не меньшим удивлением поглядывал то на него, то на Марту. Мужчины сдержанно поклонились друг другу.

— Представляешь, господин Банга, оказывается, родом из тех же мест, что и ты, — с наивным лукавством продолжала Марта.

— Господин Банга? — оторопело повторил Лосберг. Ну, конечно, как же он не узнал сразу это лицо, которое с таким жадным интересом совсем недавно рассматривал в «Личном деле пилота», добытом Зингрубером, да и на страницах парижских газет.

Спохватившись, что неловкое молчание затягивается, Лосберг протянул Эдгару сухую узкую ладонь.

— Весьма рад. О ваших удачных полетах много пишут. Присаживайтесь.

— Благодарю, — Эдгар почувствовал, что этот седовласый господин тоже раздосадован бесцеремонностью Марты. — Видимо, ваша дочь любит устраивать сюрпризы?

— Надеюсь, этот сюрприз вас не огорчит, — как ни в чем не бывало тараторила она. — Знаешь, папочка, господин Банга так славно рассказывал о своей маме. И представь, какое совпадение! Ее тоже зовут Мартой. Как меня!

У Лосберга все поплыло перед глазами. Он поспешно закурил.

— Теперь вы наверняка догадались, откуда мой латышский, — продолжала говорить Марта, обернувшись к Эдгару. — Отец научил меня этому языку, чтобы не погибнуть от ностальгии… Мы даже в Париже ходим только в это бистро, где к кофе подают настоящий рижский бальзам. На его запах сюда слетаются эмигранты-прибалты со всего города…

Происходившее за столом все меньше нравилось Эдгару. Эта взбалмошная девчонка втянула его в непонятную игру. Подпускает шпильки отцу, тот вежливо терпит… Принесли кофе. Едва пригубив, Эдгар отодвинул чашечку.

— Не буду нарушать ваш семейный тет-а-тет, — поднялся он. — Был рад познакомиться.

— Простите, господин Банга, — не выдержал, остановил его Лосберг. — Еще парочку минут, если можно.

— Да, пожалуйста, — Эдгар нарочито неудобно присел на край стула.

Лосберг смотрел в его открытое, мужественное лицо и угадывал в нем знакомые, еще не забытые черты… Той Марты. Другой жизни.

— Вы что-то хотели спросить? — вежливо напомнил Эдгар.

— Да, спросить… Как выглядит… наш старый поселок на берегу? Очень изменился?

Этот респектабельный и, похоже, богатый старик вдруг показался Эдгару нищим. Хорошие манеры едва прикрывали голодную жадность, с которой он выпрашивал весточку с родины. Острая жалость кольнула его.

— В общем, не очень… Те же дюны, дома среди сосен.

— А усадьба? Там была большая старинная усадьба…

— Говорят, она сгорела в войну. Остался только парк…

Эдгар хотел что-то добавить, но помешал взрыв хохота за соседним столиком — там шумно веселилась компания спортивных ребят в ярких костюмах.

— Правда, я почти не помню старый поселок. По разным причинам мы с мамой жили вдали от Латвии. Она вернулась туда не так давно, а я… — Эдгар внимательно вгляделся в печальное благородное лицо старика. — Простите, господин Лосберг, мне почему-то кажется, что мы уже с вами встречались.

— Встречались? — Лосберг с трудом скрыл смятение. — Но, право же…

Его выручил новый всплеск гвалта за соседним столиком. Он обернулся с сердитым видом. Ему бросилась в глаза спортивная сумка, которую один из парней вертел на стуле то так, то этак. Из ее неплотно закрытого чрева торчало что-то, похожее на ручку теннисной ракетки.

— Вам не доводилось бывать в Сибири? — Эдгар пытался уловить смутное воспоминание. — В Иркутске. У нас там довольно часто бывают иностранцы.

Марта настороженно, с удивлением следила за отцом. На секунду глаза их встретились. Дрогнула старческая рука, помешивавшая ложечкой кофе.

— Ну как же, папа, — вмешалась дочь, — я помню, как ты рассказывал мне про Сибирь, когда летал в Россию. Кажется, лет пять назад…

Лосберг, нахмурившись, отвернулся от нее и вдруг увидел, что парень со спортивной сумкой торопливо поменялся местами с соседом. Внезапно смысл этой возни стал ему совершенно ясен. Показалось даже, что в сумке тускло блеснуло стекло. Лосберг бросил на дочь гневный взгляд и поднялся.

— Лучше уйти отсюда. Здесь чересчур шумно!

Эдгар удивленно взглянул на старика, похоже, не менее взбалмошного, чем дочь. Но тот уже шагнул к выходу, по дороге зло пнув стул, на котором ярким пятном выделялась спортивная сумка. Парень в голубом костюме едва успел подхватить ее…