Долгая дорога в дюнах-II - Олег Руднев

На даче Гайдиса Брилса, красавца с большим родимым пятном на виске — Меченого, собрались лучшие люди, вся охотничья компания. Здесь были громадный Улдис Целмс, неразлучный с ним милицейский генерал, которого здесь запросто называли Гунаром, и еще два каких-то важных аппаратных деятеля.

— Посмотрите еще раз. Операторы повторяют волнующий момент. Урбла делает нечто немыслимое. В какие-то секунды успевает к воротам и спасает «Жальгирис» от почти неминуемого гола… Вот что называемся самоотверженностью и патриотизмом! — надрывался комментатор.

Брилс первым заметил в темноте вошедшего Калныня и довольно радушно его приветствовал.

— Ого, везет же некоторым! Из отпуска — и прямо на такой матч угодить!

Звонко клацнула открытая для Калныня банка пива. Такими банками и прочими деликатесами, перепадавшими народу раз в году при раздаче праздничных заказов, здесь был щедро уставлен приличных размеров низкий столик — «спецугощение» под хороший матч. Груда пустых пивных банок уже заполнила красивую плетеную корзину.

Откуда-то незаметно появилось еще одно кресло, для Калныня. Но он не стал садиться, знаком показав Брилсу, что хочет с ним переговорить.

Компания удивленно и неодобрительно переглянулась. Футбол — святое дело, тем более что хозяин когда-то сам гонял мяч за институтскую команду. Брилс не преминул показать зубы.

— Что-то ты уж больно деловой стал, Андрис.

Но в это время на экране снова началась суета у ворот. Забыв обо всем на свете, Брилс и остальные приклеились к телевизору.

— Наш неповторимый форвард, вот он под девятым номером, — истерически захлебывался словами комментатор, — один выходит к воротам. Мощнейший удар, нет, его невозможно отразить… Го-ол! Гол! Что за удар! Какая точность! «Даугава» радует сегодня своих поклонников.

— Го-ол! — зашлась радостным воплем компания у телевизора.

А Целмс даже вскочил, в восторге хлопнув себя по здоровенным ляжкам.

Когда все снова утонули в бархатных креслах, Целмс локтем толкнул своего соседа и, с хитрецой поглядывая на Калныня, сказал:

— Надо же, какое безобразие! В твоей телевизионной конторе не иначе вредители засели. В рабочее время такой матч пускают — это ж явная диверсия! Тормозят в республике трудовой процесс.

У вальяжного чиновника из республиканского телевидения испуганно забегали глаза. Он даже не уловил юмора в тоне Целмса.

— Вот именно, Брилс, ты бы запустил туда своих орлов, пускай потрясут их уютную контору, — проговорил Калнынь, отреагировав на стрелу, которая должна была задеть и его.

Меченый захохотал, ослепив телевизионного начальника белозубым оскалом, чокнулся с ним пивной банкой и деловито поднялся.

— Слушай, что у тебя за дела с Бангой? С ума вы все посходили, наверное, — депутата за решетку упрятать! — напустился на него Калнынь, когда они с Меченым вышли в сад. — Или тебе уже закон не писан?!

— Какого еще депутата? — с ленцой в голосе переспросил Меченый, посасывая пиво.

— Что значит — какого! — возмутился Калнынь. — Которого тебе республиканская прокуратура отфутболила. Какого черта вы от него хотите? Это кристальной честности человек. И уж если таких сажать, то…

— Кристальный, говоришь? А у меня совсем другие сведения. Он, между прочим, сам на конфликт нарывался, нарушил подписку о невыезде.

— И на этом основании вы его?..

— Мы стоим на страже государственной безопасности. И если потребует долг, не будем разводить конституционные антимонии. — Меченый ослепительно улыбнулся, но теперь в его улыбке проступил вдруг зловещий оскал хищного зверя.

— Ладно, Гайдис. Я не хуже тебя знаю, как можно передергивать факты. По-моему, здесь сбилось в ком множество недоразумений. Банга, конечно, большой путаник, но человек добросовестнейший.

Меченый обиженно пожал плечами.

— Если ты так ставишь вопрос, я сам пришлю тебе дело, вот и ознакомишься. Хотя у меня работают профессионалы, а ты ведь давно уже отошел от нашей специфики. Ты весь в глобальных проблемах, а сверху не всегда все видно, — двусмысленная улыбочка тронула его красивые губы. — Пойдем-ка лучше поглядим, как наша «Даугава» задает перцу этим сонным литовцам.

— Нет уж, подожди. Ты думаешь, я буду спокойно смотреть, как твои «профессионалы» нагло прут против закона?!

— Слушай, Калнынь, какого черта ты суешься? — не на шутку обозлился Меченый. — Протри глаза — ты же в чужую игру лезешь и меня ставишь в дурацкое положение. Этим делом уже Москва занялась! Никто не виноват, что твой бывший дружок попал в мясорубку… Хотя этого я тебе не говорил. — Он круто развернулся и зашагал по дорожке к дому, предоставив Калныню на выбор — присоединиться к компании или незаметно, «по-английски» удалиться восвояси.

— Ах, не говорил? — крикнул ему вдогонку рассвирепевший Калнынь. — А я скажу! И эту игру поломаю, чья бы она ни была! Запомни и передай!

Меченый остановился, обернулся.

— Может, подскажешь, кому передать?

— Зря темнишь — не в преферанс пульку расписываешь! — Калнынь инстинктивно сжал тяжелые кулаки. — За работу свою перед партией отвечаешь.

— Ну зачем же так, Андрис, — надменно ухмыльнулся Меченый. — Во-первых, ты еще не вся партия, а во-вторых, нам ли с тобой бодаться?

Когда взревел мотор и белая «Волга» умчалась, увозя Калныня, Меченый пошел не к телевизору досматривать матч, а к телефону.

— Алло, Фрейманис. Кто у тебя занимается делом Банги?.. Ну и чего си там копается, как навозный жук? Чтоб через неделю все было закончено. Пусть привлекает хоть черта, хоть дьявола, трясет его как угодно!.. Кстати, жена у него есть? Значит, учти — никаких передач, писем, газет, тем более свиданий. Никакой связи с внешним миром. Ясно? И еще — дела никому в руки не давать. Даже если из ЦК будут дергать. Отказывать под любым предлогом. Под любым — понял? Я лично буду держать на контроле.

Тихонько скрипнула дубовая дверь. Брилс осторожно прикрыл трубку рукой и бросил тихо и торопливо:

— Все. Действуй!

В дверь просунулась светлая вихрастая головка.

— Деда, деда! Ур-ра!

На колени к Меченому с разбега взлетел очаровательный сорванец лет пяти.

— Деда, идем скорей! Ура, наши гол забили! — Малыш дал победную очередь из великолепного, сверкающего огнями автомата.

И вдруг Меченый преобразился, расплылся в умильной, совсем человеческой улыбке. Принялся тискать, пощипывать брыкающегося, хохочущего внука.

— Ах ты, мой футболист! Вояка мой сладкий, — грубовато нежил и ласкал он балованное дитя.

Глава 17

Понурив большую сивую голову, Марцис сидел и молчал. Молчал и следователь, не сводивший с бригадира тяжелого взгляда.

— Это я во всем виноват, товарищ… то есть гражданин следователь, — не выдержал, начал «колоться» Марцис. — Меня нужно арестовывать и сажать. Бес попутал старого дурака. На виски, сигареты там всякие соблазнился…

— А валюта?

— Какая валюта? — даже не понял сразу Марцис.

— Обыкновенная, свободно конвертируемая. Или они с вами за все такой мелочевкой расплачивались?

— Так ведь мы эту рыбу все равно выбрасывали, — все еще не понимая, бубнил рыбак.

— И долго вы мне будете голову морочить своей рыбой? — взорвался невозмутимый, казалось, следователь. — Кому принадлежит японский магнитофон? За какие именно услуги был получен? Какие еще подарки от капитана иностранного судна вы получали или передавали?

— Какие подарки? Что вы накручиваете? Не знаю я ничего! А магнитофон для клуба взяли.

— Но на балансе хозяйства он не числится, насколько мне известно.

— Да не успели оформить! Вы даже вздохнуть нам не дали!

— Значит, вы все-таки получили магнитофон от шведов? В виде подарка?

Марцис поднял на следователя испуганные глаза. И вдруг грохнул кулаком по столу.

— Что значит подарка? Себе, что ли?!

— Себе — не себе, теперь поди разберись, — скептически усмехнулся следователь.

— Да что вы клеите? Что клеите? — возмущенно выкрикнул Марцис.

— Ну, ладно, Лаува, хватит. Вы не в пивной. Кто кого уважает, выяснять не будем. Вы предупреждены об ответственности за дачу ложных показаний. Вот ручка, бумага — пишите.

Марцис взял ручку, лист бумаги, деловито настрочил «шапку». Потом задумался и произнес серьезно, словно поняв, наконец, чего от него ждут:

— В общем, так. Если вам нужно, можете посадить меня за все эти виски, сигареты, запчасти. А на Бангу я клепать не буду.

На столе следователя горела лампа, освещавшая половину лица Хеньки. Острые скулы и впалые щеки, подчеркнутые светотенью, казались рельефнее, чем на самом деле.

— Вам известно, что вашу статью в «Ригас Балс» перепечатали в Швеции? Газета «Тагес Бладет». Славно, выходит, вы поработали на западную пропаганду, хороший матерьяльчик им подбросили. Наверно, и на гонорар не должны поскупиться?