Четвертый под подозрением - Хьелль Даль

Что и говорить, положение не самое приятное. И все же ему все больше делалось не по себе. До сих пор он был уверен, что Калфатрус его переживет. Когда он заподозрил, что все будет наоборот, его охватил страх. Он пробовал убедить себя, что его подозрения беспочвенны. Кого он жалеет — рыбку или себя? Почему он беспокоится? Может, его терзает страх одиночества? Ему непривычно будет жить без Калфатруса? А может, он не такой эгоист и его просто заботит здоровье рыбки? Интересно, чувствует ли рыбка боль?

Накануне вечером он перепробовал все: сменил воду, почистил аквариум, промыл песок на дне, добавил положенные добавки и еду. Несмотря ни на что, его любимец плавал все хуже и все реже разевал рот.

Гунарстранна внушал себе: если Калфатрус умирает, то, скорее всего, от старости. Сколько живут такие рыбки? Когда он его купил? Он не мог вспомнить. В голове крутилась только одна мысль: Калфатрус стоит семнадцать крон. В следующий миг он представил, как стоит у телефона, набирает номер и задает следующий вопрос: «Извините, не могли бы вы сказать, сколько живут вуалехвосты стоимостью примерно семнадцать крон?»

Гунарстранна закурил и задумался, выпуская дым кольцами в сторону аквариума. Впервые за много лет он понял, что интерес к работе пропадает. И все из-за золотисто-оранжевой рыбки, которая плавает как-то боком. «Черт тебя побери, черт тебя побери, если ты сдохнешь раньше меня!»

Глава 26

Франк Фрёлик посмотрелся в зеркало, висящее над кроватью, и попробовал мысленно восстановить последовательность событий: «Я обнаружил, что в моей квартире кто-то побывал. Элизабет проникла туда до меня. Она успела принять душ. Сидела по-турецки в гостиной. Она сидела в одних трусиках перед музыкальным центром и слушала музыку».

Он пошел в гостиную. Посмотрел на музыкальный центр. В экране телевизора отражался он сам и купленная им мебель. Он снова посмотрел на музыкальный центр.

«Когда я вошел, она сидела ко мне спиной. Потом она призналась, что отперла дверь ключом, который взяла в миске на кухне». Фрёлик увидел перед собой ее спину, когда она нагнулась, чтобы снять со стула одежду. Вспомнил прикосновение ее губ. Увидел, как она, покачивая бедрами, идет на кухню. Отчетливо услышал звяканье брошенного в миску ключа.

Он вышел на кухню. Постоял и посмотрел на миску, в которой лежали ключи, монетки, разные винты, кнопки, иногда — монеты в одну крону и другие мелочи. Ключа от его квартиры там не оказалось.

Значит, она не положила его на место! Почему? Он ведь слышал, как звякнул ключ. Если она не вернула ключ от квартиры, что она бросила в миску вместо него? Фрёлик дрожащими руками схватил березовую миску, выскобленную из так называемого вздутия в стволе и покрытую тонкой резьбой. Он купил ее на ярмарке народных промыслов, когда ездил рыбачить на озеро Осен в Трюсиле. Он высыпал содержимое миски на рабочий стол: монеты, гайки, английская булавка, перегоревшая пробка, значок, призывающий протестовать против ядерного оружия, еще один значок, призывающий протестовать против вступления в ЕЭС. Одна из монеток — евро — укатилась на пол. За ней покатился зеленый стеклянный шарик. Фрёлик поймал его на лету и увидел ключ. Схватив его, он сразу понял: «Не мой!» Длинный узкий ключ со своеобразной бородкой явно был не от дома. И он никогда раньше его не видел. К какому замку может подойти такой необычный ключ? «Что происходит? — подумал Фрёлик. — Почему она вернула совершенно другой ключ? И почему, наоборот, не вернула запасной ключ от квартиры? Почему она лгала мне в лицо?»

Ключ… Но что он отпирает? Где замок?

Франк Фрёлик на негнущихся ногах вернулся в гостиную и плюхнулся в кресло. «Она не положила мой ключ на место». Перед глазами, как вспышка, мелькнула картинка: обугленные кости в груде пепла. «Ключ сгорел… Нет, придерживайся фактов! Ключ от моей квартиры не имеет никакого значения. А важен тот ключ, который она мне оставила».

Он снова увидел контуры ее тела, которые постепенно удалялись от него; она куда-то уходила. Звякнул ключ, упавший в миску… Она заговаривала ему зубы. Зачем? Либо блефовала, потому что ей хотелось сохранить ключ от его квартиры, либо потому, что ей, наоборот, хотелось оставить у него другой, необычный ключ. Третий вариант: она хотела избавиться от своего ключа и сохранить ключ от его квартиры, чтобы забрать свой ключ потом.

Вот он, ответ! Фрёлик не сомневался: она нарочно спрятала тот ключ в его квартире, чтобы можно было потом его забрать. Но осуществить свой замысел ей не удалось. Ее убили, сожгли в загородном домике, где она пряталась. На память пришли слова из предсмертного письма Рейдун Вестли: «…я всегда боялась боли и потому сломалась».

Может быть, те ужасные люди, о которых написала Рейдун, охотились именно за ключом? Если так, то кто они? И зачем им понадобился этот странный ключ?

Фрёлик вздрогнул, когда зазвонил телефон. Подойдя, он услышал голос Гунарстранны. Инспектор не стал тратить время на предисловия:

— Результаты анализа положительные.

— Где?

— На пожаре… в хютте Рейдун Вестли. Там сгорела именно Элизабет Фаремо. Фрёлик, прими мои соболезнования. Скоро тебя снова навестят наши коллеги из криминальной полиции.

— Подожди, — попросил Фрёлик.

— Успокойся! — велел Гунарстранна. — Продли свой отпуск, съезди куда-нибудь на недельку, чтобы переждать бурю.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— О чем?

— Я тут нашел один ключ…

— Это очень важно?

— Да.

— Приезжай ко мне вечером — после одиннадцати.

Наверное, он просто хотел убить время. А может быть, порыв был вызван чем-то еще. Так или иначе, он снова поехал туда, где раньше работала Мерете Саннмо. В одиннадцатом часу вечера клуб постепенно наполнялся народом. В зале собралась пестрая толпа — большая компания, по всей видимости, устраивала мальчишник. Жениха легко было узнать — на него надели костюм зайчика. Он так напился, что мог усидеть только на трех стульях, стоящих рядом. Два молодых и нахальных юнца в смокингах, глупо хихикая, пытались окунуть руку жениха в чашу с водой. Гость постарше, с набриолиненными усами и подбородком как у шимпанзе, все время озирался по сторонам, вертя в руках стопку шнапса.

На сцене под песню Тома Джонса She’s a Lady выступала танцовщица с шоколадной кожей. Она играла со своими пышными грудями. Фрёлик подошел к барной стойке и заказал большую кружку пива у прыщавого юнца, на котором тоже был смокинг. Взяв пиво, он вспомнил, что всегда считал смокинги нелепыми. «Одно очко в мою пользу: я никогда не носил смокинга. Одно очко против: я никогда не видел стриптиза». Шоколадная танцовщица закончила номер и убежала со сцены. Посетители провожали ее жадными взглядами. Свет погас. Фрёлик с трудом пробился к столику справа от сцены.

Он оглядел собравшихся. Никто не улыбался, даже те, кто пришли на мальчишник. Добро пожаловать в страну настоящих мужчин! Фрёлик поднял глаза к потолку, под которым мерцал стробоскоп. Последний раз он видел такую штуку в каком-то старом фильме с Джоном Траволтой. По лицам посетителей бегали разноцветные пятна. Крысиные бега, тараканья свадьба… В таком месте, как это, не имеет никакого значения, здоров ты или болен, весело тебе, грустно или не по себе. Не важно, какого цвета у тебя кожа: белая, черная, желтая. В таких местах никто не навешивает ярлыков. Здесь находишь временное спасение от одиночества, хотя на следующий день тебя мучает совесть, ты терзаешься горечью или презрением к себе. Но раскаяние придет не сейчас, а потом, ведь здесь и сейчас каждый имеет право на несколько секунд забвения. Здесь каждый ненадолго может почувствовать себя богачом, которому доступно все. Паролем в таких клубах служат слова: «Еще одно виски, пожалуйста».

«А мне еще повезло сесть в самый первый ряд!» — подумал Фрёлик, поднося кружку к губам. Пока он пил, объявили следующий номер. Он встретился глазами с исполнительницей, которая как раз вышла на сцену. Ее лицо было скрыто облегающей маской. Тем не менее он узнал свою знакомую по фигуре, напоминающей песочные часы, и дредам. Она исполняла номер на шесте под песню Перси Следжа When a Man Loves a Woman. Видимо, она хорошо знала вкусы своих почитателей. Глазея на нее, притихли даже молокососы, собравшиеся на мальчишник. На ней были длинные облегающие перчатки до плеч, но самое поразительное действие производил контраст между холодной, безжизненной фарфоровой маской и живой кожей, которая все больше и больше обнажалась. Спустя какое-то время девушка отошла от шеста и спрыгнула со сцены. Продолжая смотреть только на Фрёлика, она сняла бюстгальтер. Несколько юнцов, не вынеся ожидания, разразились подбадривающими криками. Какой-то парень в сером костюме, с ужасной челкой, запустил в нее самолетиком, сложенным из стокроновой купюры. Самолетик угодил ей в живот, но она как будто ничего не заметила. Ловко и плавно запрыгнула на сцену. По-прежнему не сводя взгляда с Фрёлика, сняла перчатки и отвернулась, только когда убежала за кулисы. Музыку заглушили свист и аплодисменты. Эффектный финал пропустил лишь жених в костюме зайчика, которого рвало под столом.