Любовник в отставке - Светлана Алешина

— Вы меня извините, пожалуйста, — заговорила Котова, — я понимаю, в каком вы сейчас состоянии, но мне необходимо с вами поговорить. Это очень важно.

Ирина Владимировна с некоторым трудом кивнула, и Лариса присела рядом.

— Скажите, вы знали о связи вашего мужа с Дашей Беловой?

Женщина помолчала, потом медленно проговорила:

— Я догадывалась об этом. Поначалу я не придавала значения тому, что они часто беседуют вдвоем, ходят вместе по разным концертам и просто на прогулки. Мне было не до того, я занималась своей работой. И потом, Даша для меня запечатлелась маленькой девочкой, я не воспринимала ее как взрослую женщину, не могла подумать, что она может привлечь Пашу. Я относилась к ней как к ребенку и была уверена, что и Паша испытывает к ней нечто, подобное отцовским чувствам. Но однажды я увидела, какими глазами он смотрит на нее, и после этого все вдруг стала замечать. Чувствовала, что они намеренно от меня уединяются. А однажды встретила их в городе, случайно, когда с работы возвращалась. Они шли под руку, и он постоянно прижимал ее к себе. Это меня и убедило окончательно в их связи.

Ирина Владимировна снова замолчала. Лариса достала сигарету и закурила. Буракова налила себе воды и продолжила:

— Хороша птичка оказалась! Это я про Дарью. Да и Павел… хорош… Ей-то понятно что нужно было — деньги со старого дурака тянуть. Ну а он-то чем думал? Неужели не понимал этого? Вот уж действительно седина в бороду — бес в ребро. Совсем, что ли, мужики к старости голову от вида голых ног теряют? Да ладно, что теперь говорить, — со вздохом махнула вдова рукой. — Оба они уже в лучшем мире, пусть все на их совести останется. Царствие им небесное…

Ирина Владимировна прошла к холодильнику и достала оттуда бутылку коньяка. Она предложила налить и Ларисе, но та отказалась, поскольку была за рулем, и Буракова выпила сама. Потом она с грустью покачала головой и мягко сказала:

— Павел был, в сущности, хороший человек. Мы с ним всегда жили хорошо и дружно. И дальше бы жили, если бы у него мозги наперекосяк не пошли. Не думают мужики о главном, когда у них вот так глаза разгораются при виде девчонки сопливой.

— А Павел Андреевич знал, что вы в курсе его отношений с Дашей?

— Нет, я не стала ему ничего говорить. Да и зачем? Он как одержимый за Дашкой ходил. Если бы я начала давить, вообще все разводом могло закончиться. А мы с ним все-таки много лет прожили вместе и Веронику воспитывали как общего ребенка. Правда, я была уверена, что Павел никогда от меня не уйдет. Но кто знает, что мужику в голову взбредет под горячую руку? Так я семью сберегла, а если бы скандал закатила, неизвестно, чем бы закончилось. И я стала ждать, когда у него пройдет эта дурь. А для себя такой вывод сделала — сама виновата, что муж за девчонкой приударил, нужно больше за собой следить. Их роман подстегнул меня заняться собой. Я стала листать модные журналы, одеваться поярче, за фигурой следить… Я даже бегать начала по утрам, на диету перешла.

— Так вы не держали зла на Дашу?

— Конечно, принимать ее у себя я больше не стала. Но и палку не перегибала. Само собой получилось, что мы отдалились, по-другому и быть не могло. И потом, знаете, я все-таки считаю: мне помогло то, что я стала ухаживать за собой. Павел ведь в результате оставил Дашу. Она жила в своем Потакове и к нам больше не наведывалась.

— А как сложилась ее дальнейшая судьба, вы знаете?

— Знаю, — усмехнулась Ирина Владимировна. — Павел выдал ее замуж за Арифа. Наверняка и деньгами помог, он человек щедрый был. А сам на меня переключился. В общем-то я и раньше не была обижена его вниманием, он только на время романа с Дашей ко мне поостыл. А потом, когда он с ней расстался, я отметила, что он меня больше ценить стал. Мне даже показалось, что у него былая любовь в сердце ожила.

— Ирина Владимировна, ведь вы понимаете, что самоубийство — очень неординарный поступок. К нему должны все-таки быть какие-то предпосылки.

— Конечно, понимаю, — вставила вдова Буракова.

— Скажите, Павел Андреевич никогда не говорил вам, что может покончить с собой? Может быть, в какие-то критические моменты?

— Нет, я совершенно не помню ничего такого за все годы нашей совместной жизни, — развела руками Ирина Владимировна.

— А может быть, он, наоборот, грозился кого-то убить?

— Нет. Он вообще был спокойным человеком. Суровым, но спокойным. Мог, конечно, порой вспылить. Единственный человек, к которому он был агрессивно настроен, — это Ариф.

— Павел Андреевич никогда не обращался к невропатологам, психиатрам? Может быть, это держалось в большом секрете, но вы как жена все равно должны были знать об этом.

— Да нет, что вы, — ответила Ирина Владимировна несколько обиженно. — Он был нормальным человеком. Умным, предприимчивым. У него были стальные нервы. Он же после того, как в отставку вышел, бизнесом занялся, завод свой консервный открыл. И дела у него успешно шли. Неужели вы думаете, что больной человек справился бы с такой работой?

Вместо ответа Лариса прошла к следователю и попросила показать Ирине Владимировне предсмертную записку ее мужа. Буракова внимательно изучила текст. Она читала и перечитывала каждое слово и даже, казалось, каждую букву.

— Это почерк вашего мужа? — спросил следователь.

После того как Ирина Владимировна тихо прошептала «да», глаза ее расширились, и она в волнении выронила листок на пол.

— Не может быть! Неужели он мог пойти на такое?..

— Вот поэтому меня и интересовало его психическое здоровье, — сказала Лариса.

— Я как на духу говорю, что никогда ничего… такого не замечала! А Веронику он сильно любил, даже не верится!

Ирина Владимировна, скорбно поджав губы, замолчала.

«Возможно, она никогда не обращала внимания на странности Буракова, считая их просто чудачествами, — размышляла Котова. — А эта записка, да и самоубийство наводят на мысль о том, что с Павлом Андреевичем, мягко говоря, не все было в порядке».

Неожиданно Ирина Владимировна вскрикнула:

— Подождите-ка! Но Паша не мог ее убить!

— Кого? — быстро среагировал следователь.

— Дашу. Ну, конечно, он не мог ее убить! В момент убийства муж был вместе со мной дома, мы узнали об этом, когда нам позвонила мать Даши. Я прекрасно помню это утро. Мы только что встали и сели завтракать. Я очень хорошо все помню! — с напором повторила Ирина Владимировна. — Я же говорю, Паша не мог совершить такое злодейство!

Лариса и следователь переглянулись. По его гримасе на лице и выразительным жестам Лариса догадалась, что факты, названные Бураковой, ему не нужны. И он воспринимает их как выдумки вдовы, стремящейся хоть после смерти обелить имя своего супруга. Ларисе подобные настроения работников милиции были не в диковинку и довольно понятны — есть предсмертная записка, есть признание. Что еще надо? Дело можно спокойно закрывать и сдавать в архив.

— У вас есть свидетели, которые подтвердили бы, что он был дома в момент убийства? — серьезно спросил следователь.

— Нет, — растерянно ответила Ирина Владимировна. — Это же ночью произошло. Мы ночью спали. А разве моих слов вам не достаточно?

— Вы — заинтересованное лицо, — заявил следователь и вышел из комнаты, видимо, не желая продолжать разговор дальше.

— Мне не верится в то, что мой муж убийца, и я говорю правду — Дашу он не убивал! — упрямо повторила вдова, как бы ни к кому не обращаясь.

«Действительно, что-то тут не так, — подумала Лариса. — Буракову, чтобы иметь возможность убить Дашу, нужно было ночью преодолеть двести километров, сделать свое черное дело, вернуться домой и лечь как ни в чем не бывало спать. В принципе, возможно, конечно, но не очень верится…»

И тут она вспомнила про необычное коричневое пальто и пуговицу, которую нашли в кулачке маленького Эмиля.

— Скажите, Ирина Владимировна, у Павла Андреевича было коричневое пальто с кожаными плетеными пуговицами?

— Да, — ответила Буракова. — Он, правда, кому-то его подарил Я только руками развела, когда узнала. Хорошее дорогое пальто… Мы его купили в Италии, когда отдыхали там вместе.

Ирина Владимировна неожиданно всхлипнула, видимо, вспомнив старые добрые времена, когда между супругами все еще было хорошо, когда они любили друг друга и были счастливы. Лариса успокаивающе положила ей руку на плечо. Буракова благодарно кивнула и налила себе еще коньяку.

— Я прошу вас, — выпив рюмку, обратилась она к Ларисе, — спасите его имя. Я не верю, что это сделал Павел. Поверьте мне, я сказала правду. В ночь убийства Даши он был со мной. И дочь собственную он точно не убивал. Он скорее бы ради нее убил себя…

Лариса была совершенно вымотана. Уже дома, лежа в ванне, она отдыхала от пережитых треволнений. Ей предстояло еще очень многое сделать. Сейчас она уже совсем не верила в то, что Павел Андреевич Бураков виновен во всех преступлениях. Но прежде чем разбираться в них дальше, ей нужно было хоть немного передохнуть и прийти в себя.