Раб моего мужа (СИ) - Марья Зеленая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Малыш Джонни вопросительно посмотрел на своего господина. В зале повисла напряженная тишина.
Элизабет будто парализовало. Тело налилось свинцовой тяжестью, удары сердца грохотом отдавались в ушах.
Криппс с гадкой улыбочкой обратился к Максвеллу.
— Желаете сохранить вашу собственность? — любезно поинтересовался он.
Тот скривился и досадливо махнул рукой. Тогда Криппс выбросил вперед кулак с оттопыренным большим пальцем и театральным жестом, словно император в Колизее, повернул его вниз.
Зловещая ухмылка пробежала по мясистым губам Малыша Джонни. Рывок, треск ломающихся позвонков, и Рувим обмяк.
Элизабет пронзительно завизжала, но ее вопль потонул в оглушительном свисте и улюлюкании мужчин.
Рувим несколько раз конвульсивно дернулся и застыл, безжизненно вытянувшись на ковре. Руки плетьми упали на пол, выпученные глаза остекленели, а из распахнутого рта потекла кровь.
Элизабет кинулась прочь, расталкивая всех на своем пути. Задыхаясь от рыданий, она выбежала в сад. Хруст позвонков все еще звучал в ее ушах. Как можно было убить человека просто так, у всех на глазах? Мерзавцы! Нелюди! Самодовольные скоты!
Добравшись до беседки, Элизабет рухнула на каменную скамью. Уронив лицо на руки, она дала волю слезам. Надо было вмешаться! Остановить поединок! Кинуться в ноги хозяину! Выбежать на ринг и вклиниться между бойцами! Сделать хоть что-нибудь! Хоть попытаться…
В грудную клетку словно забралась разъяренная кошка, острыми когтями дерущая ее изнутри. От собственного бессилия хотелось завыть. Она не может спасти всех негров. Не может отменить рабство. Ей нечего противопоставить жгучей несправедливости, царящей вокруг. И что теперь делать? Закрыть глаза и притвориться, будто ничего не происходит? Признать негров говорящими животными и спокойно с этим жить?
Элизабет не знала, как долго просидела на скамье. Немного успокоившись, она поднялась, облокотилась на мраморный парапет и бездумно уставилась на озеро, где золотистой рябью искрилось заходящее солнце.
От воды потянуло прохладой. Элизабет поежилась и обхватила руками себя за плечи. Она оглянулась на особняк. Из раскрытых окон доносилось мелодичное чириканье скрипки. Похоже, начинается бал.
Даже дома, на Севере, она не особо любила балы, хотя, как всякая хорошо воспитанная леди, умела неплохо танцевать. Но вся эта теснота, суматоха, кружащие пары, так и норовящие в тебя врезаться… Все это ей было не по душе.
Но больше всего раздражали взгляды окружающих — пытливые, пристальные, цепляющиеся за каждую деталь. Девиц на выданье изучали как яблоки на прилавке. Осматривали со всех сторон, придирчиво выискивая гнильцу. Прическа, манеры, наряд — все подвергалось скрупулезной оценке. И не дай бог надеть прошлогоднее платье, икнуть или не заметить кусочек зелени, застрявший в зубах — судачить об этом будут до скончания веков.
Элизабет вновь повернулась к озеру, вслушиваясь в размеренный плеск воды. Даже там, в Нью-Джерси, на людях она ощущала себя не в своей тарелке. Здесь же, среди спесивых южан, она и вовсе изгой. Они никогда не примут ее в свой круг, а она — не смирится с рабством.
Бежать отсюда? Но куда? Склады, мануфактуры и особняк в Трентоне номинально принадлежат ей, но по закону капиталами жены распоряжается муж. Без его согласия она не сможет даже снять деньги с банковского счета, а наличных-то у нее почти нет. И как добраться до Мейкона, чтобы сесть на поезд? Соврать, что поехала в церковь? Но тогда муж или его мамаша увяжутся с ней.
«Нужно добиться, чтобы Джеймс отпускал меня на верховую прогулку», — осенило ее.
Элизабет любила кататься на лошади и неплохо держалась в седле. Поездки верхом стали бы для нее глотком свободы. Ей уже так надоело все время сидеть взаперти! А если она вдруг решится бежать, то можно будет улизнуть из дома под предлогом прогулки.
На дорожке зашуршал гравий. Элизабет вздрогнула. Джеймс? Сейчас опять схватит ее за локоть и потащит в особняк? Она обернулась и к своему облегчению увидела, что к беседке приближается не постылый супруг, а чета.
В мужчине Элизабет узнала светловолосого джентльмена, чьи резкие высказывания о войне едва не привели к массовой драке. Его спутницу — яркую брюнетку — она вроде бы тоже видела среди гостей, но не могла припомнить, как ее зовут.
Незнакомцы приветливо улыбнулись ей, и Элизабет ответила тем же.
— Приятный вечер, не так ли? — заговорила женщина.
— Согласна, чудесная погода, — вежливо отозвалась Элизабет.
— Кажется, нас не успели друг другу представить. Вы не возражаете, если мы исправим эту оплошность?
— Нет, что вы, буду счастлива познакомиться с вами.
— Я — миссис Паркер. А это мой муж — мистер Паркер.
Мужчина галантно поцеловал руку Элизабет.
— Очень приятно, — улыбнулась она. — А я — миссис… — Она хотела сказать «Фаулер», но ненавистное имя застряло на языке. — Элизабет. Зовите меня Элизабет.
— Тогда и вы зовите меня Мэйбл, — в тон ей ответила миссис Паркер, и они обе невольно рассмеялись.
Элизабет ощутила симпатию к этим людям. То ли дело было в их приятных открытых лицах, то ли в их речи, не столь манерно тягучей, как у прочих гостей.
Мэйбл подобрала юбки вишневого платья и уселась на скамью. Ее супруг встал у входа, прислонившись к колонне.
— Алекс рассказал мне, что вы присутствовали на… — Мэйбл замялась, подбирая слова, — …представлении в подвале.
В ее карих глазах светилось сочувствие, и Элизабет со вздохом ответила:
— Увы да… Мой муж почему-то решил, что мне будет… — она горько хмыкнула, — …полезно на это взглянуть.
— Очень странно с его стороны, — заметил Алекс Паркер, — учитывая то, что даже мне, мужчине, стало не по себе.
— Сочувствую вам, дорогая, — ласково произнесла Мэйбл. — Алекс мне рассказал в двух словах, что там произошло, и то я пришла в ужас. Не могу представить, что пережили вы.
— Мои переживания ничто, по сравнению с тем, что вытерпел тот несчастный раб, — ответила Элизабет. — Но южанам плевать на страдания негров. Они не считают их за людей.
Она тут же устыдилась собственной резкости. Нельзя так огульно отзываться обо всех подряд. Вдруг ее несдержанность отпугнет эту милую чету!
Но, как ни странно, Алекс кивнул.
— К сожалению, вы правы, — вздохнул он и пояснил в ответ на ее удивленный взгляд: — Мы с Мэйбл не совсем южане. Мы приехали из Кентукки год назад, когда я унаследовал плантацию дальнего родственника.
Так вот почему в их речи нет этого противного растягивания гласных. Выходит, Паркеры тоже здесь чужаки.
— И чем вы занимаетесь на вашей плантации? — поинтересовалась Элизабет. — Выращиваете хлопок?
Мэйбл покачала головой.
— Нет. Мой Алекс — адвокат. Он
