Наследие Божественной Орхидеи - Зорайда Кордова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
11. Пир пятнадцати живых гостей и шести призраков
Никто не двигался. Никто не произнес ни слова. Рей был уверен, что несколько мгновений никто даже не дышал.
– Папа, – сказал Энрике, затаив дыхание.
Это слово повторялось снова и снова. Папа. Папа. Папа. Все четверо мертвых мужей Орхидеи вошли в комнату. Они были совсем не такими, как, по мнению Рея, должны были выглядеть призраки. Он всегда представлял себе их как прозрачные белые фигуры, очертания тех, кем они были раньше.
Но у этих людей, у этих фантомов, были цвета.
Смуглая кожа дедушки Луиса придавала ему жизни. Единственное, что указывало на то, что он мертв, было то, как он мерцал, когда проходил сквозь стол и пересекал комнату, чтобы обнять Орхидею. Впервые в жизни Рей увидел, как по ее лицу скатилась слеза. Она блестела, как древесный сок.
Рей поискал взглядом мать и нашел. Его сердце затрепетало, когда мама появилась перед ним. Парча выглядела выцветшей, за исключением розово-красной помады, которой всегда пользовалась, потому что считала, что розы – самые красивые цветы, а все, кто думает иначе, не в своем уме. Он дрожал всем телом, когда она покрывала поцелуями его лицо. Это было похоже на первые снежинки, возвещающие метель.
Tía Пена скользила, как легкий ветерок, которым она и была, как будто все еще находилась под водой. Она нашла взглядом лицо дочери и попыталась заговорить. Но когда она открыла рот, то не раздалось ни звука. Пена медленно двинулась через комнату к матери, положив руку на свою нежную шею.
– Пена, моя Пена. – Орхидея плакала сверкающими слезами.
Калеб-старший, Гектор и Мартин последовали за Пеной, поцеловали Орхидею в щеки и в лоб, а затем присоединились к остальным вокруг нее.
Орхидея протянула руки, из которых выросли ветви. На них появились зеленые почки, которые должны были вот-вот распуститься.
– Маримар, садись сюда, принеси мне Педрито.
Маримар заняла свободное место рядом с Реем. Она передала ребенка так, словно он был из нежной плоти и крови.
– Что с ним случилось?
Орхидея держала ребенка из лунного камня на руках, прямо у сердца, словно могла сделать его частью себя, если бы очень постаралась.
– Он был моим первым сыном. Произошел ужасный несчастный случай, в результате которого мой первый муж погиб в Эквадоре. Я не смогла спасти Педрито. Это целиком моя вина.
– Почему ты никогда ничего не говорила? – спросил Феликс.
– Я многого не могу сказать. Не могу. Давным-давно я заключила сделку. Все, что у меня есть, все, что я когда-либо давала вам, стоило мне дорого. Даже этот дом. – Орхидея, окруженная живыми и мертвыми, улыбнулась, когда часы пробили девятый час. – Пожалуйста, давайте поедим. У меня уже совсем нет времени.
– И это все? – резко спросил Энрике. – Это все, что ты нам скажешь?
– Почему ты так поступаешь? – спросила Маримар. – Что ты не можешь сказать?
– Ради тебя. Ради всех вас. Мы становимся теми, кем должны стать, чтобы выжить, и мне нужно убедиться, что вы все защищены.
Рей ощутил комок в горле.
– Это не то, что вы все хотите услышать, и не то, что я хочу сказать. Но это то, с чем я могу справиться. – Орхидея закрыла глаза. Большим пальцем, который теперь раздваивался на кончике, словно две переплетенные лозы, коснулась затылка Педрито.
– Ты никогда не даешь прямого ответа, – сказал Энрике.
– А ты никогда не задаешь правильных вопросов.
Энрике выбежал из комнаты, на мгновение остановившись перед отцом. Он словно увидел в зеркале свое будущее «я». Но даже Калеб Соледад не смог унять ярость Энрике, и он пронесся сквозь призрак своего отца.
– Он это переживет, – сказал Феликс.
– Вряд ли, но вы слышали, что сказала мама. Ешьте. – Tía Сильвия, у которой слезы текли по лицу сверкающими ручьями, раскладывала еду по тарелкам. Бокалы до краев были наполнены крепчайшим красным вином. Призраки ели и ели. Живые спешили рассказать им все – о своих достижениях, победах, потомстве. Мартин на мгновение исчез, затем вернулся, и звуки любимых песен Орхидеи наполнили дом, который так долго был пуст и тих.
Крик Габо прорвался сквозь музыку, гул голосов живых и мертвых. Орхидея посмотрела в окно на луну, идеальную для этого момента. У нее оставалось мало времени. Многие минуты были потрачены впустую.
Маримар повернулась к бабушке.
– Ты еще не можешь уйти.
– О, Маримар. Ты яркое, удивительное создание. Знаешь, что мне в тебе нравится?
Маримар покачала головой.
– Мне нравится, что ты заботишься о людях. Ты умеешь любить. Я приучила себя не делать этого. Кто-то в моей семье должен восполнить все, чего мне не хватало.
– Как ты могла не уметь любить? – спросила Пенни. – Ты была замужем пять раз.
Слова Пенни, невинные, хотя и грубые, заставили всех рассмеяться. Орхидея отхлебнула своего бурбона, и он прожег ее насквозь. Ее движения становились все медленнее. Кости болели, превращаясь в нечто другое. Совсем иное нечто. Но она крепко держала своего первенца и говорила то, что должна была сказать.
– Любовь и дружеское общение – разные вещи, Пенни. Я совершала ошибки из страха. Но эта? – Ее глаза блуждали по комнате, рассматривая каждого члена семьи. – Это не было ошибкой.
– Какие ошибки ты совершила? – спросил Гастон.
– Сделку, – ответила она. – Сорок восемь лет назад я заключила сделку, и это стоило намного больше, чем мое молчание, единственный способ защитить вас от него.
– От кого? – спросил Рей.
Сильный ветер погасил свечи на подоконниках, в комнату влетели стаи стрекоз и светлячков. За ними последовали колибри, голубые сойки и жаворонки. Лягушки и тритоны. Змеи и ящерицы. Полевые мыши и кролики. Они появились все сразу, заполнив комнату. Одни заползали в пустые миски, другие взгромоздились на канделябры и бокалы с вином. Пенни взяла кролика и гладила его между ушами. Близнецы вскочили со своих мест, пытаясь поймать змей. Флоресида, боявшаяся мышей, забралась на стул. Тати попыталась успокоить ее, но тут Майк Салливан потерял сознание и упал на пол. Сильвия засуетилась над ним, проверяя его пульс и светя ему в глаза. Пенни выгнала мышей из комнаты. Тем временем Габо снова начал голосить, а дух Луиса Галарсы Пинкая танцевал со своими дочерями болеро под звуки щипков гитарных струн. Маримар задавалась вопросом, действительно ли перед ними призраки или это иллюзии, созданные печалью Орхидеи.
В конце концов, если мертвые могут воскресать, то почему ее мать не приходила к ней раньше?
Хуан Луис и Гастон вдруг начали задыхаться. Они подняли руки в воздух, а Рей стучал им по спинам, пока они не выкашляли одинаковые комки твердой мокроты.
– Круто, – сказали они в унисон и подняли скользкие штуки, а Рей пробормотал:
– Отвратительно.
Энрике с грохотом сбежал по лестнице и ворвался в гостиную.
На него налетел воробей, но он отмахнулся от него бумагами, которые
