Конан и Гнев Сета - Морис Делез

— Во все времена,— продолжал тем временем Пелиас,— жили люди, которым удавалось проникать мысленным взором в будущее и видеть события, еще не осуществившиеся. Обычно предсказания совершались на относительно небольшой срок и требовали непомерных усилий. Но был среди этого племени предсказателей один, который жил в незапамятные времена и пророчества которого с удивительной точностью сбывались на протяжении всей описанной истории и продолжают сбываться доныне. Я говорю о Скелосе. Его Стальная Книга Пророчеств дополнена многочисленными свистками, написанными в более позднее время. Подлинность многих из них справедливо оспаривается, и тем не менее…

Колдун вновь порылся в сумке и достал пожелтевший от времени свиток.

— Ты хочешь сказать, что это не сказка? — изумленно воскликнула Зенобия.— Этот пергамент держали руки великого мага?

— Нет, конечно,— мягко улыбнулся прекрасной королеве Пелиас.— Это лишь копия, снятая с одного из свитков. Впрочем, она почти столь же древняя, как и оригинал. Предание гласит, что снималась она с согласия Скелоса, так что… Но вот послушайте, что здесь сказано. Я прочту, конечно, лишь малую часть, которая касается непосредственно нас.

Он развернул свиток и приосанился.Когда замкнется круг времен,Уродство из когтей красу упустит,Но ярость злого сердца не отпустит…И на пути к престолу варвар нечисть сокрушит!Тогда же Черная родится Роза Сета,И те, кто чист душой, не взвидят света-Сам Сет Карающую Руку породит!И вновь столкнется Мрак со Светом,И в битве той никто не победит,Хотя убитых будет и не счесть…И в смерти свой, суровый смысл есть…Но если Доблесть Силу одолеет —Падет разгромленный Лур-Дун,И Свет вновь победит,Хотя, быть может, благо скверно это…Дрожащим от волнения голосом читал Пелиас эти строки, а когда закончил, в комнате некоторое время стояла тишина.

— Ну и что все это значит?— не выдержал Конан.

На короля, как и на всех прочих, эти строки против воли произвели сильное впечатление, но Нергал задери мага со всеми его пророчествами, если он хоть что-то понял из сказанного!

— Я слышал много слов,— продолжал киммериец,— но, клянусь Кромом, смысла в них обнаружил меньше, чем мне бы хотелось! Ну, разве что про варвара на престоле — тут все понятно,— благосклонно заметил Конан.

При этих словах мужа Зенобия сдержанно улыбнулась, а Мэгил, памятуя о своей давней привычке, не упустил случая проворчать:

— Да уж! Тут трудно ошибиться.

Троцеро лишь покачал головой, зато Пелиас, похоже, даже обрадовался.

— А вот и нет!— заявил он.— Упоминание о варваре на престоле вовсе не такое бесспорное, как вам всем кажется! В свое время легендарный Кулл совершил такое же восхождение, и Добро столкнулось со Злом, и Доблесть победила Силу — змеелюди были сметены с лица земли!

— Если пророчество уже сбылось, зачем ты его нам читал? — удивился Конан.

— Ты забыл о первой строке: «Когда замкнется круг времен!» Понимаешь?! История всегда повторяется! Вновь, как и тогда, мир стоит перед выбором: или — или! Или змеи, или люди! Люди победили, и мир скатился в пучину варварства! Такова была расплата за изменения. И теперь мы вновь перед выбором: магия или наука? Сет решил исправить положение в пользу магии, чтобы избежать недовольства Высших Богов.

— Так, значит, если мы победим, нас ждет кара?

— Не нас, нет,— убежденно ответил маг,— но все человечество! И об этом ясно говорится в последней строке: «Хотя, быть может, благо скверно это»!

— Но если, победив,— прошептала Зенобия,— мы причиним зло, то стоит ли за это браться?

— Конечно, стоит!— кивнул Пелиас.— Жизнь это борьба! Победить должен сильнейший, иначе развитие пойдет по неверному пути и нас ждут еще горшие беды! Впрочем, опять-таки не нас,— поправил он себя,— но наших потомков.

— Значит, так,— веско произнес Конан,— из нашего разговора я понял, что все должно идти как идет, а потому можно плюнуть на всю эту заумь и не брать ее в расчет. Ты мне вот что скажи,— взгляд Конана буквально вцепился в мага,— в том, что ты тут рассказал, есть хоть что-то на самом деле полезное?

— Рука Сета!— воскликнул колдун.— Сет запустил в мир свою Карающую Длань! Она убирает слуг Митры, а теперь взялась и за тебя! Правда, я не знаю что это — воля Повелителя Ночи или желание Рози,— добавил маг, подумав.— Хотя, судя по записке, скорее последнее.

— И что же это за рука?— спросил Конан, и лицо Пелиаса сразу же стало серьезным.

— Черная Роза Сета…— задумчиво произнес он.— Тебе не кажется, что это и есть таинственная Рози, пославшая тебе привет? Но, независимо от твоего мнения, я нисколько не сомневаюсь, что она могущественная колдунья и проводник воли Темного Бога. Она указующий перст на Руке. Большой палец — самый сильный из пальцев, но и самый грубый из них. Это гигант-молотобоец. Средний палец, самый длинный из всех, несомненно, горбун-лучник. Своими стрелами он способен дотянуться до того, что недоступно остальным. Изящный мизинец — конечно же, красавица-амазонка с хлыстом. И, наконец, безымянный…

— Его зовут Чей Чен,— подсказал Мэгил.

— Не-ет!— помотал головой Пелиас.— Именно Безымянный, ведь, предав пославшего его, он отрекся от имени, данного ему при рождении.

— Ты мне скажи, как до них добраться!— проворчал Конан.

— Как добраться?..— Пелиас пригладил седую бороду.— Хм… Это вопрос сложный… А вот показать могу хоть сейчас!

Седой как лунь, высокий и худой, он поднялся со своего места, бережно поднял со стола зеркало Лазбекри и повесил его на стену. Затем принес нашедшийся здесь же, в комнате, маленький столик, настолько изящный, что, казалось, поставь на него кубок доброго вина — и его причудливо изогнутые ножки тут же подломятся, не выдержав непомерной тяжести. Маг поставил его точно под зеркалом и, порывшись в своей суме, небольшой с виду, но казавшейся бездонной, достал из нее чашу, изготовленную из металла, похожего на серебро. По краю чаши тянулась затейливая вязь из слов на незнакомом Конану языке. Глаза Конна загорелись в предвкушении ожидающего их чуда: в отличие от отца, ненавидевшего колдовство в любом его проявлении, принцу предстоящее волшебство казалось ярким праздником, в котором ему посчастливилось быть если уж и не участником, то, по крайней мере, зрителем в первом ряду.

Чаша заняла свое место под зеркалом, а Пелиас из той же бездонной сумки выудил небольшой кувшин и, отсыпав из него в чашу красного порошка, аккуратно убрал кувшин обратно. К этому времени все присутствовавшие в комнате уже собрались вокруг зеркала. Пелиас засучил черные шелковые рукава, и его изящные ладони быстро выписали в воздухе замысловатый, таинственный вензель, мгновенно вспыхнувший мягким розовым светом. В тот же миг быстрый, рассыпающий желтые искры огонек побежал по переплетениям сложной вязи, окрашивая пройденную часть в насыщенный цвет рубина и распространяя аромат свежести, каким наполняется воздух после грозы.