Русская Армия в изгнании. Том 13 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Царю Борису я представился через несколько дней после моего приезда в Софию. Был у него вместе с генералом Вязьмитиновым. Мы прибыли во дворец за четверть часа до назначенного нам времени и были встречены секретарем царя – Груевым. Нас провели сначала к дежурному адъютанту, с которым мы беседовали минут десять. Нам он показал знамена расформированных решением Нейльского договора болгарских полков, портреты наших Государей и картины из эпохи Освободительной войны. Здесь все отдавало русским духом, всюду было видно русское влияние, несмотря на все старания царя Фердинанда выколотить из болгар симпатии к России.
У царя Бориса мы пробыли около получаса. Он очень интересовался положением армии, недоумевал о решении французских властей в Константинополе ее распылить и обещал оказать нам посильную помощь. При этом он оговорился, что личное его участие в этом деле возможно только в пределах его конституционных прав. Ясно, что он мог обещать только то, на что согласится Стамболийский.
Говорили мы с царем частью по-русски, частью по-французски. Он извинился, что плохо говорит по-русски, и ссылался на недостаток практики. Впечатление на нас он произвел необычайно симпатичное. Особенно привлекали к нему его ясные, красивые глаза. Ему было в это время 27 лет, хотя благодаря своему небольшому росту казался он несколько моложе. Выходя от него, я ясно почувствовал, что нами исполнен акт вежливости, который ни на шаг не подвинет наше дело.
Как я сказал выше, из-за невозможности видеть Стамболийского результат моих переговоров не мог быть особенно существенным, но все же – из переговоров с Топалджиковым и министром общественных работ – была установлена возможность теперь же принять несколько тысяч человек и поставить их на работы по исправлению шоссейных дорог. Обеспечив себе полное содействие Петряева и возложив на генерала Вязьмитинова выяснение деталей приема, я, по настойчивым вызовам генерала Врангеля, выехал в Константинополь, куда прибыл 25 апреля.
Перед отъездом я подал Стамболийскому письмо с просьбой о приеме наших контингентов, которая по его выздоровлении и была внесена на обсуждение Совета министров.
* * *
Еще перед поездкой в Болгарию и Сербию я поручил моему заместителю, генералу Кусонскому, предпринять шаги через наших военных агентов в Греции, Чехословакии и Венгрии о принятии этими странами хотя бы части наших контингентов, с условием их постановки на массовые работы. Особенно горячо взялся за это дело наш представитель в Буда-Пеште, полковник фон Лампе. Однако он сразу столкнулся с тем, что откликнувшиеся на его просьбу венгры постарались использовать вопрос переселения армии для получения облегчения в выполнении условий Трианонского договора. Если бы, в связи с принятием части армии, им удалось бы достигнуть изменений пунктов договора, то они соглашались на принятие части армии без каких-либо возмещений ее содержания. На выполнение этих надежд оснований было мало.
Хлопоты нашего военного агента в Праге, генерала Леонтьева52, поначалу также не увенчались успехом. Это происходило, главным образом, вследствие его необычайной осторожности и малой активности. Однако месяца через полтора мы получили возможность предпринять в этом отношении самостоятельные шаги в самом Константинополе, куда прибыла особая комиссия из Праги для приглашения нескольких тысяч беженцев на сельскохозяйственные работы.
Вопрос о переселении в Грецию возник вследствие заявления командира Кабалджинского лагеря, генерала Фицхелаурова53, что к нему поступило официальное предложение от Греческой военной миссии о принятии для внутренней военной службы в Греции около 2–3 тысяч казаков. В результате дело это вылились в предложение поставить на службу в пограничную стражу около 4 тысяч человек, примерно на тех же условиях, на каких были приняты наши кавалерийские части на пограничную службу в Югославии.
Не оставляли мы попытки и к отправлению уроженцев Сибири на Дальний Восток. Со времени Меркуловско-Семеновского переворота такая возможность открылась. Желающих было много, и не только в районе Константинополя, но даже в Сербии и Болгарии. Однако материальных возможностей к осуществлению этой перевозки было очень немного. Французы обещали снабдить продовольствием отправляемых на все время пути, но нам необходимо было добиться еще их бесплатного отправления. Наши попытки добиться одного из пароходов Добровольного флота не увенчались успехом, ввиду тяжелого финансового положения этого пароходства. Французы же на такую перевозку не имели кредитов. Вот почему после долгих, но тщетных попыток мысль об отправлении на Дальний Восток была нами оставлена.
В самом конце апреля сербский дипломатический представитель в Константинополе, Шапонич, уже получил от своего правительства телеграмму о принятии первой партии наших контингентов на работы. Им это было сейчас же сообщено А.А. Нератову с указанием, что 3500 человек могут быть немедленно же отправлены через Салоники и что разрешение об отправке еще 1500 человек последует в ближайшее время.
К началу мая от генерала Миллера из Парижа поступило донесение об ассигновании послом Бахметевым 400 000 долларов на нужды, связанные с перевозкой армии по Балканским странам. В этом же донесении указывалось, что при ассигновании этих денег Бахметев поставил условием, чтобы деньги эти расходовались через Земско-городское объединение, в распоряжении председателя которого, князя Львова, они и должны были поступить.
Мы, конечно, ассигнованию денег были бесконечно довольны, но зависимость от того самого «Земгора», представлявшего «серьезные круги русской эмиграции», стремящегося настаивать на распылении армии, не обещала ничего хорошего. Врангель немедленно же телеграфировал Миллеру о необходимости добиться отмены передачи средств на армию через князя Львова и избрать для их расходования другие пути. В конце концов было установлено, что деньги поступят в распоряжение дипломатических представителей, о чем, по нашей просьбе, хлопотал генерал Миллер. В начале мая мы получили, наконец, донесение генерала Вязьмитинова о возможности немедленного же отправления в Болгарию, на Бургас, 1000 человек, на разные работы.
Перед отправлением частей у нас происходили с генералом Врангелем совещания, при участии гражданских его помощников, а иногда и членов Русского Совета, о времени перехода штаба, гражданских управлений и Русского Совета в Сербию или Болгарию. В результате этих совещаний было решено, что большую часть штаба я переведу теперь же в Сербию. Что же касается гражданских учреждений и Русского Совета, то было решено, что они останутся
