Литературные первопроходцы Дальнего Востока - Василий Олегович Авченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вред инородцам приносили не только болезни и спирт, но и бездумное «оевропеивание»: «Последнее время под давлением русской администрации инородцы стали жить в деревянных домах, отапливаемых железными печками… По моему мнению, это ужасное зло… Представьте себе человека, то сидящего около накалённого докрасна камина, то спящего в лесу зимою без огня». Коренные приморцы впервые узнали, что такое ревматизм, плеврит, воспаление лёгких. «Жилища инородцев должны находиться в полном соответствии со всем укладом их жизни. Русская изба… врывается диссонансом в их жизнь. Для того, чтобы инородцы могли безнаказанно жить в домах с печками, они в корне должны переменить всю свою жизнь с момента появления ребёнка на свет Божий до последнего вздоха при старости, – а это не так легко!» – доказывал Владимир Арсеньев. Одной из причин вымирания инородческого населения он называл подавленное состояние духа: «Всё, что было им дорого и свято, – их обычаи, шаманство, праздники, могилы отцов, – всё это подверглось осмеянию со стороны пришельцев. Я сам видел, когда крестьяне жгли гробницы инородцев». Арсеньев мог смотреть на происходящее глазами самого «дикаря», а не высокомерного европейца-миссионера, и даже выступать в защиту шаманизма: «Шаман камланил и преподавал советы… Нет сомнения, что некоторые нервные болезни излечивались гипнозом… Вера в шаманство если и не излечивала больных, то в значительной степени облегчала их страдания… Как только от инородцев стали отнимать шаманство, они… почувствовали пустоту, и в душе их произошёл раскол. Одно крещение, обращение в православие при оставшихся анимистическими мировоззрениях инородцев на природу есть те же домики с печами, вторгшиеся в уклад жизни первобытного охотника и зверолова».
Поначалу Владимир Арсеньев без опытного проводника чувствовал себя в тайге неуверенно, казался беспомощным, как доктор Ватсон без Шерлока Холмса. («Неужели понимай нету?» – мог бы, подобно Дерсу, поинтересоваться опытный следопыт Холмс у простодушного Ватсона; символичным кажется тот факт, что доктора Ватсона у Игоря Фёдоровича Масленникова и капитана Арсеньева у Акиры Куросавы сыграли родные братья – забайкальские уроженцы Виталий и Юрий Соломины.) После встречи с гольдом он радуется, словно ребёнок, вновь обретший отца: «Теперь я ничего не боялся. Мне не страшны были ни хунхузы, ни дикие звери, ни глубокий снег, ни наводнения. Со мной был Дерсу. С этими мыслями я крепко уснул».
С каждым годом Владимир Арсеньев приобретал не только таёжный опыт и «маршевую втянутость», но и уважение коренного населения. В экспедиции 1908–1910 годов он уже далеко не «чечако». Инородцы прозвали Арсеньева «Чжанге», что значит «судья» или «старшина». Капитан Чжанге («капитан» здесь – не воинский чин: таёжные люди называли так всех российских должностных лиц) даже научился объясняться с «туземцами» на их языках. Владел и особым местным «волапюком» – смесью искажённых русских и китайских слов, присыпанной «маньчжуризмами». «Например, “шанго” – хорошо, – приводит поэт Несмелов слова Арсеньева. – Этого слова нет… ни на русском, ни на китайском языках. Китайцы думают, что это русское слово, мы – что оно китайское. Но понимаем его одинаково: хорошо».
Восточный фронт: «боксёры» и хунхузы
Информации об участии Владимира Арсеньева в боевых действиях немного, хотя он занимался не только наукой, но и прямыми обязанностями военного человека.
Боевое крещение поручик принял в 1900 году, по пути во Владивосток. Ещё недостроенная Транссибирская магистраль заканчивалась в Забайкалье. Дальше приходилось пересаживаться на суда и добираться по Шилке и Амуру до Хабаровска, чтобы оттуда по Уссурийской железной дороге доехать до Владивостока. В пограничном Благовещенске всех военных, включая Владимира Арсеньева, сняли с парохода и мобилизовали для подавления вспыхнувшего в Китае «боксёрского», или ихэтуаньского восстания.
Первопричиной мятежа стали действия Англии и Франции, которые в XIX веке методично грабили Китай. Не чувствуя себя на своей земле хозяевами, радикально настроенные китайцы восстали. В ответ на убийства иностранцев, китайцев-христиан и осаду дипломатических миссий альянс Италии, США, Франции, Австро-Венгрии, Японии, Германии, России и Англии ввёл в Северный Китай войска. Основной боевой силой стали русские, взявшие Пекин, и японцы. Впрочем, об участии России в подавлении восстания и в царское, и тем более в советское время предпочитали помалкивать, рассматривая инцидент как случайный эпизод на фоне многолетней дружбы Китая с Россией.
В те дни, в июле 1900 года, Благовещенск и российские суда на Амуре подвергались обстрелу с китайской стороны. Владимир Арсеньев в составе отряда генерал-лейтенанта Константина Николаевича Грибского[259] оборонял Благовещенск, за что был награждён серебряной медалью «За поход в Китай». В послужном списке Арсеньева есть запись о том, что он 20 июля участвовал «в деле при выбитии китайцев с позиции и гор. Сахалина» (имеется в виду пограничный китайский город Сахалян[260] отделённый от Благовещенска нешироким в этих местах Амуром).
Не раз высказывались предположения об участии Владимира Арсеньева в Русско-японской войне 1904–1905 годов, основанные на наградах, полученных офицером в этот период. Однако документами эта версия не подтверждается. Напротив, известно, что в период войны Арсеньев занимался рекогносцировкой на юге Приморья – от Суйфуна (река Раздольная) до Майхе (река Артёмовка).
Николай Гондатти, в 1911 году назначенный генерал-губернатором Приамурья, позвал Владимира Арсеньева, как сказали бы сейчас, в свою команду. Офицера перевели на гражданскую службу (с сохранением военного чинопроизводства) и назначили старшим производителем работ Уссурийской межевой партии при Переселенческом управлении. Впоследствии Арсеньев стал чиновником особых поручений при генерал-губернаторе. Сам он, надо сказать, был недоволен тем, что Гондатти пытался «пристегнуть» его к чиновничьей работе. Писал Петру Козлову: «Административная деятельность мне не по душе. Я с удовольствием променял бы даже губернаторский пост на скромную роль географа-исследователя, хотя бы и в самом малом масштабе».
В 1911 году Владимир Арсеньев по приказу Николая Гондатти представил последнему доклад, в котором предложил ряд шагов «для вырешения вопроса о выселении китайцев из Уссурийского края» – браконьеров, бандитов, нелегальных мигрантов… Арсеньев предложил объявить китайцам, чтобы они заканчивали свои дела и уходили, иначе их выдворят силой; при этом, считал он, надо точно отделить тазов от китайцев, что непросто, и первых оставить в крае. Арсеньев предложил свозить китайцев в пересыльные пункты, где бы их ждали пароходы для отправки на родину. Звероловные ямы подлежали уничтожению, орудия добычи – конфискации, фанзы как притоны хунхузов и браконьеров – сжиганию. Возле слов Арсеньева о том, что операции по выселению следует производить в течение трёх лет, Гондатти сделал пометку: «Сколько понадобится». Вскоре Арсеньеву выдали секретное предписание: во главе отряда отправиться в Иманский и Никольск-Уссурийский уезды, в Ольгинский и Заольгинский станы Приморья «для выяснения условий проживания там китайцев и для принятия соответствующих мер к аресту и
