Лучинушка - Ольга Дмитриевна Конаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перед его началом все боялись, что Родька, не привыкший к большой аудитории, может просто отказаться выходить на сцену. Возможно, он так бы и поступил. Однако, всё случилось с точностью до наоборот.
Стоя за кулисами, Стеша заглянула в щель между кулисами в зал и увидела человека в милицейской форме. Она едва не свалилась в обмороке, решив, что её тайна раскрыта, и прямо со цены её уведут в следственный изолятор. Софья Николаевна, всё время державшаяся рядом с ними, вовремя заметила её побледневшее лицо.
– Что случилось? – спросила она, увидев в её глазах ужас.
– Там… – прошептала Стеша, указывая дрожащим пальцем в сторону зрительного зала.
– Кто «там»? В каком ряду он сидит? – спросила Софья Николаевна, подумав, что она увидела кого – то из друзей человека, погибшего на дороге.
– В третьем…
– А в чём он одет?
– В форме.
– Как в форме, в какой форме?
– Милицейской.
– Не в милицейской, а полицейской, милиции у нас уже нет.… Значит, это был полицейский? Ты уверенна?
– В чём?
– Как в чём? Это же он был в той машине, на трассе?
– Ни в какой машине я его не видела. Он сидит в зале, в третьем ряду у прохода с левой стороны. Наверное, чтобы было удобнее меня арестовывать.
– С чего ты решила, что тебя собираются арестовывать? – удивилась Софья Николаевна, заглядывая в зал. – господи, да это же Иван Владимирович, отец Танечки Савельевой, нашей лучшей ученицы по классу фортепиано. Милейший человек, очень гордится успехами своей дочери и не пропускает ни одного её концерта. А ты думала, он пришел за тобой?
– Ну да…
– Глупости. Немедленно прекрати паниковать и настраивайся на работу. Скоро ваш выход, а ты сама никакая, да ещё и Родьку пугаешь. Дыши глубже… ещё глубже… улыбайся… Не сметь плакать! Я сказала, не сметь, не то выпорю… Кто – нибудь, принесите мне розги…
Стеша представила себе Софью Николаевну, стегающую её розгами, и рассмеялась.
– Вот так – то лучше. Ну что, мои дорогие, вы готовы?
– Готовы.
– С богом!
– «Теша, Родька, дружочек…», – шепнула Стеша, поправляя на Родьке тёмные очки, которые, по замыслу Софьи Николаевны, должны были скрывать его особенность. Он был в белоснежной рубашке, подаренной Надеждой Семёновной, и черном костюме, одолженном одной из преподавательниц, а она в чёрном бархатном платье в пол, тоже чужом. Оба выглядели вполне презентабельно. Стеша перекрестилась, взяла Родьку за руку и повела на сцену.
Родька стоял боком к залу, и, не замечая никого, кроме Стеши, исполнял соло на окарине. Она улыбалась ему, плавно покачиваясь в такт музыке, и время от времени подпевала, исполняя вокализ. Зал замер, вслушиваясь в необычную мелодию. Когда ведущий объявил, что музыкант исполнил произведение его собственного сочинения, зал взорвался аплодисментами. Романсы в Стешином исполнении в сопровождении окарины пришлось повторять на бис.
В тот же вечер они получили приглашение выступать на довольно престижном областном фестивале, из – за чего, сами того не ведая, приобрели тайного, но весьма могущественного врага в лице известной в городе бизнесвумен Маргариты Михайловой. Дело в том, что на это приглашение рассчитывал её сын, ученик четвёртого класса по классу флейты Сева Михайлов, вернее не так он, как его мама. Сева особыми способностями не блистал, но она была уверенна в обратном. Бизнес привил ей уверенность в том, что деньги могут всё, и талант её сына обязательно раскроется, если за те вложения, которые она делала в содержание школы, уделять ему особое внимание. Победу этой великовозрастной, непонятно откуда взявшейся пары, один из которой, по её мнению, был явным идиотом, она восприняла как пощёчину.
– Оказывается, я была права, когда говорила, что этот концерт может оказаться началом вашей карьеры, прямо как в воду глядела, – заметила Надежда Семёновна, смакуя вишнёвое варенье. – Фамилия Тумановых теперь мелькает в каждой газете.
– Твои предсказания всегда в руку. – согласилась Софья Николаевна. – я думаю, теперь предложения будут следовать одно за другим. Отказываться от них нельзя ни в коем случае. Чем больше вы будете выступать, тем быстрее приобретёте известность. Вы оба заслуживаете её как никто другой. А пока будем заниматься изо всех сил.
– Надо бы приобрести для них собственные костюмы. – вздохнула Надежда Семёновна. – негоже постоянно пользоваться чужими вещами. А Роде обязательно выступать в чёрном смокинге? Ведь это же очень дорого. Может, придумать чего попроще?
– Я думаю, обязательно. У них, можно сказать, уже сложился собственный имидж. К тому же, я считаю, что романсы – это классика и исполнять их в чём ни попадя не пристало. Ладно, отступать поздно, что – нибудь придумаем.
– Интересно, как? Уж не надумали ли вы выходить с волком на большую дорогу? – пошутила Надежда Семёновна.
– Смешно!…– фыркнула Софья Николаевна.
– Между прочим, волчья история началась не с меня, а намного раньше, – заявила Стеша, – Наверное, вы уже догадываетесь, что Родька мне не брат. Сейчас я вам расскажу всё по порядку.
Я не уверенна, что волк, спасший меня от насильников, был тем самым, волчицу которого я освободила от удавки. И почему он явился на мой крик, тоже не знаю. Когда он вцепился в шею мужчины, пытавшегося затащить меня в машину, его чуть не застрелили. Увидев в руках водителя пистолет, я закричала, и он убежал, прыгнув с насыпи вниз. Мне пришлось прыгать вслед за ним, едва не свернув при этом шею. Я очень боялась преследования и бежала незнамо куда, пока не выбилась из сил.
Ранним утром, блуждая по лесу, я наткнулась на лесное озеро, а Родька с Машкой – молодой волчицей, служившей ему вместо собаки, пришел туда порыбачить. Там мы и встретились. Он привёл меня к разрушенному графскому имению и монастырю, рядом с которыми прожил всю свою жизнь, и познакомил со своей матушкой.
– Мне это напоминает историю Агафьи Лыковой. – сказала Софья Николаевна, – Но та живёт где – то в глухой тайге, по – моему, в Саянах. А здесь можно сказать, центр России. Неужели о них до сих пор никто не знал?
– Почему? О их существовании знали многие. Им помогала церковь из соседнего села. Но Ангелия возвращаться к людям почему – то не хотела. Я думаю, она боялась за Родьку, понимая, что ему будет трудно адаптироваться в обществе из – за его особенности.
– А кто был его отцом?
– Кто – то из троих преступников, сбежавших из тюрьмы. К тому времени в имении их оставалось всего двое, она и ещё одна монашенка. Остальные умерли. Преступники издевались над беззащитными женщинами в течение нескольких дней. Это очень тяжелая история, я расскажу её в другой раз.
Ангелия, так звали Родькину мать, при первом же взгляде на меня сказала невероятную вещь, будто я
