Новый Мир ( № 12 2012) - Новый Мир Новый Мир

— Позвоните завтра в это же время.

Советуюсь с женой. Она “за”. Она ходила накануне в партком, искала справедливости для мужа. “Гибкий” секретарь уклончиво поплыл.

— Нужна приличная квартира и оформление перевода через министерство, — говорю завтра.

Быстро все устроено. Грузимся в автофургон. Февраль 1962 г.

Совнархоз уволил в апреле директора ЮТЗ. Вновь назначенный директор предлагает мне вернуться. Я отказываюсь. Но с какой горечью. Интереснейшая новая техника, прекрасные специалисты. Честные, чистые, преданные делу ИТР и рабочие. Каждый день постигаешь новое. Ясно, такого больше не будет. Брошено все на бегу.

Началась новая эпопея.

На ЮТЗ я видел активную деятельность по моему “разоблачению” трех сотрудников — соглядатаев высокого ранга.

Здесь, на Севастопольском морском заводе, было в этом отношении много спокойнее.

Однако драма иного плана исподволь назревала и тоже привела к конфронтации. Моего романтизма и высокого прагматизма директора.

Треугольник — дирекция, партком и профком — приняли меня хорошо. Контора заводоуправления, как я вскорости обнаружил, — настороженно.

— Мы приглашали вас на должность начальника производственного отдела, — начал директор.

— Чтобы эффективно управлять производством, надо знать его изнутри, людей, порядки, систему планирования. Разрешите мне некоторое время поработать начальником цеха.

Это было мое очередное добровольное понижение по службе. Но я не рвался вверх, привыкнув к тому, что моя доля — гуща производства.

Меня повезли через бухту в цех 19 и представили его ИТР. Специальность цеха — ремонт дизелей, дюжина наименований изделий машиностроения и ширпотреба (в том числе опять кровати), общезаводские участки гальваники и резинотехнических изделий. 860 человек работников.

План марта выполнили. На апрель задание на 20 процентов выше! Столкнулся с начальником ПЭО, сказал, что это авантюрное планирование — без увеличения численности и фонда зарплаты такой скачок. Но самое серьезное испытание было впереди — ремонт дизелей 16 китобойцев и их базы “Советская Украина”. Вот где мне довелось с ней встретиться. Года три назад мы с Ниной, приглашенные в числе многих, стояли в толпе у стапеля и наблюдали спуск этого гиганта на заводе им. Марти. Крупнейшее после войны судно.

46 тысяч тонн дрогнуло, стронулось с места и, набирая скорость, устремилось в воду, подняв кормой огромную волну. Это — уже не управляемое человеком колоссальное сооружение зажило своей жизнью, почувствовало всесокрушающую мощь: бревна, мешавшие ему, летели в стороны как спички.

База и шестнадцать небольших суденышек-охотников уходили в Антарктику на промысел китов и возвращались ежегодно в Одессу, потом к нам на три месяца на ремонт. Возглавлял эту эскадру легендарный генерал-директор Соляник. Обставлялись церемонии прихода и ухода эскадры пышно, торжественно и с обильным застольем для избранных.

В сезон 1962 года возглавил ремонт дизелей мой зам, опытный, бывалый. Я учился. Получилось плохо. Оказалось, ремонт дизелей был главной процедурой, определявшей весь срок пребывания флотилии на заводе. Уже наступил срок сдачи — середина сентября, а ни одна из бригад не приступила к испытаниям машин. Шум, ругань, оперативки у директора с угрозами, гневное вышагивание рыбацких сапог Соляника вдоль борта флагмана.

1 октября. Круглосуточно ревут дизеля, китобойцы, упершись носами в причал, буравят воду в бухте. Бригады сутками не выходят из адовых машинных отделений — вот они, полярные знакомцы Д-100 (Фербенкс-Морзе). Там нет мощности, здесь регулировка форсунок, там коксование масла в кольцах... Срочные переборки шатунно-поршневой группы...

Ругань, изнеможение, рев моторов, чад горящего масла.

База ушла в Одессу, вдогонку один за другим бегут охотники. Вот тебе и урок! Делаю выводы для себя: поздно приступили к работам, плохо подготовились в цехе (щелочение, запчасти, уплотнения, мерительный инструмент). Дело в организации! Проблемы и с изделиями машиностроения, и с качеством кроватей и ПОУ (подъемно-опускных устройств)... И тесно в цехе от заготовок, арматуры, полуфабрикатов. И быт плох — раздевалки тесны, душа нет. Гальваника примитивна — хром на спинки кроватей кладут прямо на сталь. Очистка под покрытие — только химическая.

Поговорили с парторгом, профоргом и комсоргом — надо все приводить в порядок без какой-либо помощи со стороны — своими силами. Выступил на общем собрании.

Срыли бугор, построили эстакаду с кран-балкой. Вытащили все сегодня ненужное на площадку. Оборудовали душевую в бывшей до войны котельной. Соорудили дробеструйку. Смонтировали стоявший пару лет в ящике станок шлифовки шеек коленвалов. Соорудили стенд испытания ПОУ.

Бригадир слесарей съездил в Харьков, привез годовой запас гипоидных пар для мешалок формовочных земель. Расшили “узкие места”.

Новая задача: изготовить “кран-наполнитель” для ракетчиков. Штука не очень сложная по конструкции, но хитрая по технологии. Тонкие стенки из нержавейки. Таких труб нет, надо точить из болванки. Поворот на 90° — варить из сегментов. Прецизионная пара для бойка, оба элемента из нержавейки! Однородные, мягкие!

Еду в Мариуполь, к военным, уточнять техусловия.

Сделали. В декабре приезжает в цех директор: приказано сделать сто наполнителей! Это номенклатура завода, определяющая участь этой статьи плана, то есть судьба премии за квартал и год.

— Что тебе нужно? Чем помочь?

Подумал.

— Лучшего токаря в цехе 18; разрешение на принятие на работу аса, уволенного за пьянку; перенос заводской рентген-лаборатории в цех на месяц (нишу в шахте мы оборудуем), круглосуточную работу ОТК, бесперебойное снабжение материалами.

— Будет.

— Остальное мобилизуем у себя.

25 декабря докладываем: выполнено! Всем участникам — премии.

Землемешалки, выпускавшиеся с перебоями по 1 — 2 штуки в месяц, дошли до 13 в месяц.

ПОУ — без задержек. Кровати — сотнями.

Главное — ремонт дизелей на судах — без задержек.

В конце каждого месяца докладываю коллективу о результатах прямо в цехе с трибуны — конторки мастера.

Вскорости директор предлагает перейти в заводоуправление.

— Начальником производства? — спрашивает он.

— Вы недавно на оперативке показали осколки корпуса брашпиля нашего производства, присланные пароходством Дальнего Востока. На изломе — крупные кристаллы. Заливка велась холодным чугуном. Шестерни брашпилей, нарезанные в 18-м цехе, доводятся ручным шабрением. Это же дикость! Какая там глобоида! Конечно, это не газовые турбины, но должен сказать, беда завода в низкой культуре производства. Я бы взялся за нее.

— Добро, назначу главным технологом. Завтра сдавайте цех и переселяйтесь в ОГТ.

Прежде всего обошел цеха, поговорил с технологами. Везде люди старательные, привычные к традициям судоремонта. Но ведь машиностроение — совсем другая культура, другая психология!

Потребовался год, чтобы появились графики термообработок, журналы учета, обработка помарочная, результаты анализов после обработки. Заработали металлография, разрывные машины, химанализ — все это оборудование и лаборанты есть, но “никто не заказывал”.

С утра до ночи, каждый день проблемы в судоремонте, машиностроении, постройке плавучих кранов — новой продукции для Союза, гордости СМЗ. Потом многие станут лауреатами Госпремии. Я — нет. Директор так распорядился.

Очистка днищ судов в доках, нанесение прочных и противообрастающих покрытий. Трудоемкая ручная, грязная работа. Краски плохие. Рядом — филиал Института технологии судостроения. Согласны с остротой проблемы, но “не наш профиль”. Вот те на. Построили шикарный корпус, сотни сотрудников, а практической помощи нет. Ведь “коррозийка”, борьба с коррозией, а “не наш профиль”.

Еду в Ленинград, в головной институт. Две тысячи сотрудников! Прекрасная дешевая столовая. Масса лабораторий. Добираюсь до нужной. Три дня беседую с сотрудниками, руководителем. Заняты теоретическими вопросами, пишут книги, защищают диссертации, заняты общественной деятельностью, делятся новостям. Никто не может сказать, какие покрытия из выпускаемых нашей промышленностью нужно применять. А рассуждений предостаточно!