Стальная рапсодия - Вацлав Подзимек

— Правильно, товарищ поручик, — мгновенно почувствовали себя на коне Чадек и Черны.

Я посчитал необходимым слегка их осадить:

— С вами разберемся на следующей остановке.

Похоже, что мои слова подействовали, так как оба танкиста притихли.

— Сбросить бак! — приказал я. — И перекрыть идущие от него трубопроводы!

Экипаж так рьяно принялся выполнять приказание, словно от герметичности системы зависела его дальнейшая судьба. Впрочем, в некоторой степени так оно и было.

Разбор происшествия произошел лишь во время длительного привала. Я объяснил водителям нашей роты суть случившегося с Чадеком и Черны и подчеркнул, что машине угрожает непредвиденная остановка в пути.

Чадек не преминул произнести речь, упирая на то, что даже наилучший командир танка не может добиться какого-либо успеха, имея самого бестолкового в полку водителя. Черны, в свою очередь, ограничился лаконичным заявлением: «Каков командир — таков и водитель».

Долго выслушивать их словесную дуэль я не собирался и решил отложить подробный разбор ЧП до возвращения в часть. Чтобы спасти «потерпевших» от участи нищих на обочине, каждый экипаж нашей роты выдал им по двадцать литров горючего из своих запасов.

Потом мы разошлись, чтобы подкрепиться гороховой кашей с сосисками.

— Ты принял правильное решение, — одобрил мои действия поручик Влчек, когда я возвращался к своему танку. — Человека нельзя бросать на обочине.

Это я знал и без него, но все равно выслушать похвалу было приятно.

— Торопись, — подтолкнул он меня к танкам. — Опять опаздываем. Через две минуты трогаемся.

Мы действительно тронулись через две-три минуты, напрягая нервы и моторы, чтобы поскорее ликвидировать отставание от графика движения.

Глава 26

В сумерках мы добрались до красивого, словно на картинке, словацкого городка с миниатюрной площадью, на которой в момент нашего появления праздновали шумную свадьбу. Невзирая на холод и ветер, веселые гости пели и танцевали вокруг невесты с развевающейся фатой, не обращая никакого внимания на танки.

— Ну-ка прибавить скорость и смотреть строго перед собой, — скомандовал я. — А то сейчас сразу раскиснешь…

Это относилось к Малечеку.

— Насчет раскисания, товарищ поручик, каждый должен отвечать за себя, — отпарировал мой водитель. Впрочем, его реплику я оставил без внимания.

Через несколько минут мы уже были за городом. Булыжную мостовую сменила обыкновенная проселочная дорога с ухабами. А за очередной деревушкой кончилась и эта дорога. Впереди лежало поле. Чистое поле.

Человек несведущий скажет, конечно, что в таком случае самое лучшее — возвратиться. Но попробуйте на узкой проселочной дороге развернуть колонну танков! Вам потом жизни не хватит, чтобы собрать ее в «струнку». Старое правило танкистов — двигаться все время вперед — не раз проверено на практике.

Мы остановились в поисках выхода из создавшейся ситуации. Вскоре к головной машине подошла группа пожилых людей. Среди них один был помоложе.

— Товарищи, — обратился к нам тот, что помоложе, назвавшись председателем местного национального комитета. — Мы вас не ждали, вы уж простите, что без хлеба-соли… Но все в наших руках…

— Что вы, что вы, — прервал его поручик Влчек. — Мы очень спешим.

Он говорил по-словацки, чем немало удивил меня. Позже Влчек признался, что словацкому он научился тоже во время спартакиады у одной девушки.

— Ну вот… — искренне переживал председатель. — Я вас отпущу и опозорюсь в глазах всей области. Будут говорить, что наше село не смогло достойно встретить бойцов Народной армии…

Наконец удалось объяснить ему суть возникшей перед нами проблемы: как вернуться назад в городок и при этом двигаться только вперед.

Проблемы, собственно, не было. Нужно было лишь с благословения сельчан перемахнуть через преградивший нам дорогу лужок, а потом — через поле, лежащее за ним.

Несколько минут мы уговаривали Влчека объяснить все сельчанам.

— Что ж делать… Проезжайте, — грустно кивнул председатель, выслушав пространную речь поручика.

Влчек пожал старикам руки, а с председателем даже обнялся.

Не прошло и пятнадцати минут, как мы опять были в маленьком городке. Гулявшие на свадьбе все еще резвились под открытым небом. Трудно сказать, кто из них первым решился на столь отчаянный шаг, но буквально через несколько секунд все они сгрудились на пути следования наших машин. Нам пришлось остановиться. Люди, поднимаясь на горячую броню, передавали в открытые люки торты, пирожные, другие сладости…

Потом мы услышали в наушниках голос командира батальона. В нем звучали откровенно угрожающие нотки:

— Если кто-нибудь возьмет бутылку, получит, что называется, под завязку.

Против сладостей комбат ничего не имел, но требовал от нас быстроты и еще раз быстроты.

Мы покинули гостеприимный городок, выехали на нужную дорогу и подсчитали дефицит времени. Два часа…

— Грохот! — приказал я своей роте, еще не успев проглотить последнее пирожное. Я был спокоен. Ездить мои ребята умели.

В наушниках послышался голос командира полка. Командир несколько раз повторил приказ увеличить скорость. Но ехать быстрее уже было нельзя. Машины шли на пределе.

Перед большим привалом командир полка сообщил, что отставание во времени удалось сократить до часа. Мы остановились, и я тут же отдал Метелке распоряжение проверить, не захватил ли кто-нибудь из наших бутылку со свадьбы. Вскоре командир взвода вернулся и доложил, что крепких спиртных напитков в роте нет. Запас алкоголя ограничен четырьмя бутылками пива. Я приказал доставить пиво мне и надежно спрятал трофей.

После ужина, еще до того как экипажи разошлись к своим машинам, кто-то проронил, что эта дорога, видимо, никогда не кончится. Все согласились, но никто, похоже, по этому поводу особенно не переживал.

Дела с маслом обстояли все хуже. Я сам со щупом в руках обошел все машины и выяснил, что жалкие капли из запасов Метелки способны поднять уровень в баках лишь до нижней допустимой отметки. А это означало, что можно ехать еще километров сто. Впрочем, все могло закончиться и на первых двадцати… Дело в том, что с таким низким уровнем масла никто из нас в жизни не сталкивался, необходимый в подобных ситуациях опыт начисто отсутствовал.

Я решил обратиться за советом к Бидло. Не успел я и рта раскрыть, как он уже понял, о чем пойдет речь.

— У нас найдется кусок венгерской колбасы, если хочешь, — отомстил он мне за вчерашнее, даже не удосужившись выслушать до конца.

— Павел, — решил я изменить предложенный мне тон разговора, — у всех моих танков уровень масла ниже критической отметки. Я просто не знаю, чем это кончится…

— Я тоже. — Бидло картинно развел руками.

— Подожди, — остановил я его. — Если можешь меня выручить, выручай без лишней болтовни. Не можешь — скажи прямо. Времени у нас в обрез. Скоро трогаемся.

— Пусть этот твой Метелка сбегает к десятнику Балику и скажет, чтобы тот выдал ему все, что у нас осталось.

— Спасибо, Павел, — поблагодарил я и ринулся на поиски Метелки. Искать его долго не пришлось, он стоял буквально в десяти шагах за моей спиной. Метелка отлично знал: выход у меня только один — обратиться к надпоручику Бидло.

Я направился к своим. Там я чувствовал себя уже не так скверно, несмотря на то, что Чадек и Черны опять ругались, Малечек весь ушел в себя и изображал святого мученика, а Гисек что-то громко втолковывал Пецке. В конце концов, это моя рота, и в ней самые обыкновенные люди со своими характерами, особенностями. Ангелов у нас нет, да они нам и не нужны.

— Масло мы уже поделили, — сообщил Метелка. — Надеюсь, до финиша выдержим.

В это время мимо проходил поручик Прушек.

— Где масло? — остановил я его. — Как же ты не мог обеспечить необходимое количество масла?

— Мы тоже участвуем в подобном марше впервые… Но скоро масло будет, — посулил Прушек, виновато улыбаясь.

— Я и без тебя доеду, — отрезал я, не обращая никакого внимания ни на его виноватую улыбку, ни на обещание.

— Ну так и нечего меня задерживать, — махнул он рукой.

И вновь наступила ночь. Оставалось надеяться, что это будет наша последняя походная ночь.

— Вперед, жених, — сказал я Малечеку, когда был получен сигнал к отправлению. — И пожалуйста, без тряски…

Мы проезжали по спящим деревням, будто бы вымершим улицам, лишь изредка натыкаясь взглядом на пятнышки освещенных окон. Иногда на горизонте возникали предприятия, где работали ночные смены. А потом снова — пустые и темные деревни.

Перед маленьким домиком, нарушая резкими вспышками темноту ночи, стояла санитарная машина. В нее с трудом забиралась роженица. Парень в распахнутой дубленке и наспех нахлобученной шапке суетливо старался ей помочь и не знал, как это сделать. В каждом его движении, казалось, сквозила просьба: милая, потерпи еще немного!